Войдя в стеклянное здание главного офиса компании в сонном центре Биллунда, я сразу почувствовала дух свободы – нечто среднее между Кремниевой долиной и офисом Google. Я удобно устроилась на круглом диване, словно собранном все из тех же деталей «лего», и задумалась, не будет ли воспринято как проявление дурного тона, если поиграться с огромным бассейном из белых пластиковых кирпичиков, который был установлен в приемной.
Лего-Мен вышел встретить меня и провел в офис. Он показал залы для совещаний – все они были названы в честь игрушек. Тут я немного успокоилась, потому что уже начала волноваться, когда несколько недель мне отвечали по телефону, что муж в 9.30 находится в Tinsoldaten – «Оловянных солдатиках», а потом отправится в Bamse – «Плюшевого мишку». В каждом зале на столе находились большие вазы с деталями «лего», чтобы сотрудники и гости могли что-нибудь конструировать в ходе разговора.
– На этих совещаниях я почти ничего не слышу, – пожаловался Лего-Мен, – поскольку все роются в этих вазах в поисках нужной детали.
LEGO в Дании – это не просто фирма, а образ жизни, маяк культуры, ставший по-настоящему культовым. Датчане гордятся своим самым знаменитым экспортируемым товаром, который клянут родители во всех уголках земли, когда наступают босой ногой на очередную деталь конструктора. В Интернете существует огромное сообщество почитателей этого конструктора, которые называют себя AFOL – Adult fan of LEGO («взрослые поклонники LEGO»).
– Наверное, это какие-нибудь придурки, которые не могут найти себе подружку? – предположила я.
– Вовсе нет, – резко ответил Лего-Мен. – Если хочешь знать, в это сообщество входят Дэвид Бекхэм и Брэд Питт. Так что я работаю в очень престижной компании!
В 2014 году фильм «Лего» побил все рекорды по сборам. Идеи творчества, командного духа и «энергии игры» произвели такой фурор, что картине посвятили больше колонок и статей, чем любому другому детскому фильму. Картину даже обвиняли в пропаганде социализма! «Троцкистские» руководители LEGO были в восторге: продажи билетов и игрушек после такой рекламы взлетели до небес, и многие юные умы вдохновились идеей попытаться жить чуть более по-датски.
После обеда (ржаной хлеб, салат и свинина – и, как и было обещано, никакого сахара!) я устроила себе экскурсию по заводу, чтобы понять, в чем тут дело. Ко мне присоединились японские туристы, которых пригласили по особому случаю. Мы увидели, как делают миниатюрные фигурки: улыбающиеся желтые лица, U-образные ручки и шлем из волос. Несколько бракованных фигурок безжалостно уничтожили. На упаковку к эльфам (то есть к работникам завода) отправляются только безукоризненные экземпляры.
«Лего» – не самые дешевые игрушки, но безупречное качество оправдывает высокую цену продукции. Основатель компании Оле Кирк Кристиансен однажды сурово отчитал своего сына Годтфрида, когда тот с гордостью объявил о своем решении сэкономить на производстве, сделав слой краски на игрушках более тонким. Оле заставил сына отозвать всю партию и лично перекрасить каждую игрушку. С тех пор девизом компании стали слова: «Только лучшее может быть достаточно хорошим».
В настоящее время компания оценивается примерно в 14,6 миллиарда долларов (8,6 миллиарда фунтов). Это крупнейший мировой производитель игрушек. Сегодня в мире насчитывается около 560 миллиардов изделий «лего», то есть по 86 игрушек на каждого жителя планеты (поскольку я даже в детстве не была поклонницей этого конструктора, то мне очень интересно, кому же досталась моя доля). Кроме того, LEGO производит 400 миллионов шин в год для своих автомобилей, что выводит компанию в число крупнейших производителей шин в мире. А, да, чуть не забыла: каждую секунду в мире продается семь наборов «лего». О, вот продали еще один. И еще. И еще…
В настоящее время компания принадлежит Кьельду, внуку Оле Кирке Кристиансена. Он самый богатый человек в Дании, но при этом не переводит свои активы в тропический налоговый рай. Кьельд Кристиансен даже в Копенгагене не живет, предпочитая ему Биллунд – крохотный городок, где все начиналось.
Главный офис LEGO находится в Ютландии. Все знаменитости, если они пожелают встретиться с игрушечных дел мастером, должны отправляться в абсолютное никуда, буквально на край земли.
Кристиансены не просто сделали Биллунд своим домом, они оплатили строительство собственного аэропорта, второго по величине в Дании, который расположен в городе с шеститысячным населением. Они же построили церковь, общественный центр, школу, молодежный клуб и библиотеку. В Ютландии по-настоящему любят Кьельда, который таинственным образом изменил написание своей фамилии на Кирк Кристиансен (через «К», а не через «C», как у деда), и теперь местные жители любовно (впрочем, чуть зловеще) называют его «ККК».
Я могла с уверенностью утверждать, что Лего-Мену безумно нравится его работа. Это было замечательно, в противном случае оказалось бы, что мы разрушили свою жизнь впустую. Когда я спросила, что его привлекает больше всего, он ответил: кроме еды, пения и скидок для сотрудников в фирменном магазине его манит интересная работа.
– Здесь почти никто не ругает свою работу, как это делают в Англии, – сказал Лего-Мен. – Выбирая сферу деятельности, датчане думают не о том, сколько они будут зарабатывать, а о том, насколько работа окажется для них интересной. Образование здесь бесплатное, и каждый может научиться чему угодно. Знаешь, они платят такие налоги, что могут позволить себе заниматься любимым делом, а не горбатиться за большую зарплату.
– Значит, у них меньше поводов жертвовать своими увлечениями во имя золотого тельца? – спросила я.
– Именно! Чем больше зарабатываешь, тем больше платишь налогов.
Лего-Мен рассказал мне об одном слове, которое очень точно отражает отношение датчан к работе. Это понятие arbejdsglaede (происходит от датских слов arbejde – «работа» и glaede – «счастье»), означающее «счастье от работы», является основополагающим для характеристики качества жизни в Скандинавии. Это слово существует только в скандинавских языках.
А вот японские туристы, с которыми я встретилась на заводе, рассказали мне, что в их лексиконе есть совсем другое понятие, связанное с работой, – karoshi, «смерть от переутомления, вызванного напряженной работой». Судя по всему, в Дании это никому не грозит.
Вечером мы с Лего-Меном обсуждали свои ближайшие планы, и тут он сообщил, что на два дня уезжает.
– У нас будет корпоративный отдых. Нам велели взять удобную одежду и полностью расслабиться, чтобы «повысить производительность с помощью йоги».
– Что? – я не поверила своим ушам. Лего-Мен никогда в жизни не занимался йогой!
– Так написано в рассылке… – Он показал на экран своего монитора.
– А что значит «повысить производительность с помощью йоги»?
– Не знаю, – пожал плечами муж. – Но, похоже, на следующей неделе не ты одна будешь работать в пижаме.
Баланс между работой и личной жизнью, установившийся у Лего-Мена, показался мне весьма привлекательным. Семейная компания по производству игрушек, главная задача которой – делать детей счастливыми и развивать творческий потенциал, никогда не отличалась жесткими требованиями к своим сотрудникам. Мне представлялось, что опыт Лего-Мена уникален. Неужели подобное происходит во всех датских компаниях? Задавшись таким вопросом, я решила изучить другие сферы производства.
Порыскав в Интернете, я выяснила, что и в общественном секторе дело обстоит неплохо. Известный репортер американского канала ABC News Билл Вейр несколько лет назад обычного датского мусорщика сделал мировой звездой. Вейр познакомился с Яном Дионом в Копенгагене. Тот рассказал Биллу, что с удовольствием собирает мусор: ведь он работает по пять часов в день, а остальное время может проводить дома, с семьей. Или, например, тренировать команду по гандболу в школе, где учатся его дети (как показывает опрос министерства культуры, 53 процента датчан занимаются волонтерской работой – то есть тем, что делает их счастливее, как полагают ученые из Эксетерского университета[35]). Ян поведал всему миру, что в Дании никого не оценивают по карьере, и он по-настоящему счастлив, поскольку каждый день по дороге на работу встречает друзей, а пожилые дамы угощают его кофе.
Вдохновленная этой историей, я попыталась завязать разговор с человеком, забиравшим мой мусор, но он: а) спешил; б) плохо говорил по-английски; в) не любил кофе (единственный известный мне датчанин со столь странными пристрастиями). Все это я поняла по его ворчанию, когда указала ему на кофеварку и предложила чашечку кофе. Сблизиться под кофеин не получилось. Однако он улыбнулся. После многозначительной жестикуляции мне удалось понять, что ему нравится его работа.
– Вы счастливы? – спросила я мусорщика, стоя на пороге, кутаясь в совершенно непрактичный плед цвета вишни и пытаясь удержать собаку, которая рвалась на заснеженные просторы Стиксвилля-на-Море.
Мусорщик посмотрел на меня как на ненормальную, кивнул и попытался улизнуть.
– Счастливы? Из десяти? – Я подняла обе руки, растопырив пальцы.
В этот момент появилась почтальон на скутере, которая предложила свои услуги переводчика. Чувствуя себя глуповато, я объяснила, о чем пытаюсь спросить мусорщика: мне нужно, чтобы он оценил степень своего счастья по шкале от нуля до десяти.
– О'ке-е-е-е-й…
Почтальон тоже взглянула на меня как на душевнобольную, после чего очень быстро что-то сказала мусорщику. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом сделали некий жест – по-моему, это был датский аналог вращения пальцем возле виска. Они явно считали меня сумасшедшей.
– Otte? – в конце концов ответил мусорщик.
– Восемь! – воскликнула я, прежде чем почтальон успела перевести. – Это значит «восемь», верно? – Я с удовлетворением посмотрела на почтенную даму, радуясь, что уже умею считать до десяти (ну, то есть до восьми) по-датски.