Коалам почти нечего противопоставить пламени или сильной жаре. На верхушках высоких деревьев, защищенные от тлеющих углей густым мехом, они, возможно, смогли бы пережить небольшие низовые пожары. Имея достаточно времени, они могут убежать вместе с другими дикими животными в прохладные, сырые овраги, спрятаться в норах и запрудах. Однако все чаще пожары полностью выжигают оставшиеся участки лесов, и у коал все меньше шансов выжить и восстановить популяцию. Они не могут убежать, не могут бороться с огнем, не могут защититься. Они переживают апокалипсис, который мы для них создали.
Я живу в зоне, где природные пожары – не редкость, мы всегда к ним готовы. Это повлияло даже на то, как мы построили дом, обустроили сад, посадили деревья. Мы учитываем вероятность пожара, организуя отпуска, работу и досуг. Пожары – постоянная угроза, требующая планирования, подготовки и практики. Любой, кто живет в радиусе километра от большого леса, может пострадать от огня. Исключая тех, кто живет в самых влажных районах с умеренным климатом и тропических лесах, угроза относится к большинству населения, живущего на окраинах крупных городов.
В детстве я видела, как пожар подходит к нашему дому на полуострове Эйр, тушила тлеющие угли в северных пригородах Сиднея, знала друзей, у которых сгорел дом в 1980-х годах во время «пепельной среды» на Аделаидских холмах. Кроме того, я работала с выжившими во время худшего с точки зрения жертв в истории Австралии пожара, когда в Виктории в 2009 году во время «черной субботы» погибли 173 человека. Я написала книгу об истории лесных пожаров в Австралии и о том, как люди реагировали на них или не реагировали, но ничто по-настоящему не подготовило меня к последним сезонам более интенсивных пожаров, которые происходят все чаще, и дальше их будет только больше.
После многочисленных задержек и переносов пандемические ограничения сняли, и я смогла быстро съездить в Брисбен. У меня появилась возможность встретиться с местными исследователями и экспертами по коалам, а также наконец увидеть северных коал. Я приезжаю в Лоун Пайн Коала-парк как раз перед открытием. Перед входом стою в небольшой очереди вместе с несколькими семьями, и даже в такую рань погода ужасно жаркая.
Лоун Пайн – старейший и крупнейший заповедник коал в Австралии. Его основал Клод Райд в 1927 году в разгар последнего охотничьего сезона в Квинсленде, и сейчас здесь обитает более 100 коал. Думаю, все они выставлены на всеобщее обозрение. Коалы здесь живут повсюду, но ни одна из них не двигается в такую жару. Они лежат на ветках, свесив лапы и головы, как будто тают. Кажется, им жарко, и они очень расслаблены.
Меня поражает, насколько они отличаются от южных коал. Они не просто весят в среднем меньше, у них гораздо менее плотный мех, из-за чего они выглядят еще меньше, и форма ушей и головы иная. Наконец мне становится понятно, почему первые рисунки сиднейских коал так непохожи на южных, к которым я привыкла, с округлыми головами и часто висящими ушами, а не квадратными головами и большими пушистыми вертикальными радарами. Я облокачиваюсь на забор и наблюдаю, как коалы потягиваются и зевают, почесываются и иногда ревут. Глядя на них, я забываю о внешних различиях. Три матери дружно сидят в развилке дерева, их детеныши пробуют листья, до которых могут дотянуться. Один из малышей решает поменять место и залезает на свою мать, чтобы вытеснить ее.
Маленькие или большие, северные или южные, но все они – коалы.
Коалам не нравится, что летом в стране становится все суше и жарче – как и эвкалиптам, которыми они питаются. Коалы не линяют вне зависимости от времени года, равно как и остальные сумчатые. Толстая шкура создает проблемы южным коалам, если периоды летней жары длятся долго. И даже меньшие по размеру северные животные, с более короткой, тонкой шерстью с трудом переносят повышенные температуры.
В жаркую погоду коалы слезают с эвкалиптов, кружевная крона которых дает легкую тень, и направляются к деревьям с более густой и тенистой кроной, таким как акации, сосны или лиственные деревья, завезенные на эти территории. Тенистые деревья играют такую же важную роль в жизни коал, как и деревья, дающие пищу. Коалы находят более прохладные ветви и отдыхают, лежа на них, используя их в качестве теплоотводов. Иногда они спускаются на землю в поисках более прохладных, тенистых участков, приходят к берегам ручьев и оврагов, а также в сады и плавательные бассейны. Но в жару, когда температура держится выше 40 °C больше недели и едва опускается ночью, спасения нет. Всем нам приходится просто сидеть, ждать и изнывать от жары.
Сезон пожаров в Австралии начался в начале 2019 года и с тех пор не прекращался. Пожары вспыхивали на юго-востоке Квинсленда в сентябре и продолжались в течение следующих месяцев, сжигая не только сухие склерофитные леса и луга, но и участки чувствительных к пожарам влажных тропических лесов, которые никогда раньше не горели.
Пожары охватили побережье Нового Южного Уэльса и внутренние районы, огонь перемещался с севера на юг с июля по март следующего года. Таких длительных пожаров, охватывающих настолько обширные территории, в истории еще не было.
На тушении пожаров работали команды добровольцев с запада. Кроме того, обращались за помощью к другим странам, чтобы защитить еще не тронутые огнем леса и смягчить действие огня в наиболее пострадавших районах. Огонь подходил близко к городам и фермам, часто меняя направление и держа людей в постоянном страхе. Жители центральных районов Канберры и Сиднея дышали дымом; в сельской местности постоянно ждали беды.
Пламя полыхало в лесах и парках, поднимаясь по крутым склонам, надвигаясь на изолированные каньоны, миллионы лет защищавшие последнюю выжившую популяцию древних воллемий от огня. Сейчас хвойным юрского периода был необходим воздух, однако почти ничего нельзя было сделать, чтобы спасти лесных обитателей.
К середине ноября жаркие и сухие условия на юге стали еще хуже. По Виктории пронеслись грозы, от которых только за один день образовалось еще 150 очагов возгорания. До Тасмании и Южной Австралии катастрофа докатилась в декабре, огонь свирепствовал. Пожары в Западной Австралии угрожали редкой материковой популяции квокк.
К концу года температура колебалась в районе 40 °С и достигала максимум 47 °C. Крупный пожар охватил несколько поселков к северу от нас; на острове Кенгуру огонь было почти невозможно сдерживать, и пламя затянуло грязно-серой пеленой дыма ясное летнее небо. Все пребывали в состоянии повышенной готовности, следили за прогнозом погоды, прислушивались к телефонным звонкам.
Над нами пронесся гул самолета пожаротушения. Самолет прошел низко на полной скорости в южном направлении.
– Он летит на остров Кенгуру, – сказал муж, проверяя движение по радиосканеру. – В парке снова ударили молнии. Будет непросто потушить.
Остров Кенгуру расположен всего в нескольких километрах от оконечности полуострова Флерье. Это геологическое продолжение холмов и хребтов, простирающихся от северных хребтов Флиндерс до южных Аделаидских холмов. Ближайшая к материку территория обработана и расчищена, на ней находятся несколько небольших городков и отдельных массивов домиков для отдыха на берегу. Но изолированная западная половина острова представляет собой дикий величественный ландшафт, состоящий из скалистых прибрежных утесов и пещер, покрытых густым кустарником и лесом. Почти вся территория относится к Национальному парку Флиндерс-Чейз. Это рай для редких и исчезающих видов, где живут более 48 000 коал; это одна из самых здоровых популяций в стране. Вспышка пожара здесь привела бы к катастрофе.
– Надеюсь, они смогут быстро все потушить, – с тревогой отозвалась я.
Но здесь, в труднодоступных местах с густой растительностью, было слишком много очагов возгорания. Пожары увеличивались, распространялись, вспыхивали снова и сливались друг с другом, образуя невероятно обширные фронты. Огромный столб дыма поднялся над островом, когда 96 % Национального парка Флиндерс-Чейз сгорели. Пейзаж выглядел кошмарно: голая земля и почерневшие скелеты.
Исторически мы измеряли воздействие лесных пожаров, считая человеческие потери, сгоревшие дома, поврежденное имущество, экономические затраты, уничтоженный скот и сожженные площади. Но впервые, насколько я помню, в «черный сезон» 2019–2020 годов международное сообщество не-ожиданно проявило озабоченность по поводу дикой природы Австралии. В результате более чем 15 000 пожаров сгорело почти 19 миллионов гектаров, где, по оценкам ученых, обитали 143 миллиона млекопитающих, 2,46 миллиарда рептилий, 181 миллион птиц и 51 миллион амфибий. Более 300 видов пострадали от пожаров и оказались под угрозой исчезновения, и треть из них потеряла более половины площади среды обитания. Немедленная помощь требовалась 119 видам австралийских животных, иначе им грозило вымирание.
И коалы стали лицом трагедии дикой природы.
Считается, что в этих пожарах погибло более 60 000 коал: 40 000 только на острове Кенгуру, кроме того 11 000 в Виктории, 8000 в Новом Южном Уэльсе и 900 в Квинсленде. В Новом Южном Уэльсе пожары сожгли четверть оставшейся естественной среды обитания коал.
В интернете выкладывали массу фотографий завернутых в одеяла и забинтованных спасенных коал, которых уносят в безопасное место, раненых, обожженных, потерянных, мучимых жаждой, бездомных и беспомощных. Они цеплялись за почерневшие деревья или за серые от пепла желтые жилеты усталых пожарных-добровольцев. Они сидели, ничего не понимая, в корзинах для белья, пытались спрятаться в домах и пили из ведер и протянутых бутылок. Коалы стали символом экологического бедствия и человеческого участия.
Друзья и знакомые связывались со мной из Америки, Великобритании и Европы.
– Чем мы можем помочь? – спрашивали они. – Как можно спасти коал? Нельзя допустить, чтобы они вымерли.