ерез час снимется отсюда с нами или без нас. Кто бы сомневался.
Пришлось спешить, хоть я и не создан для быстрой ходьбы. Лапоть выпросил укороченный карабин, и теперь прилежно целился в пустые проёмы брошенных домов, стараясь вертеть головой на все четыреста с лишним градусов. Лишь эта его боязливость не позволила мне сильно от него отстать. Таким макаром мы и добрались до негостеприимно закрытых ворот форта, преграждавших центральную улицу.
Местные вояки не стали выдумывать фортификационных изысков и просто опоясали группу единственных в городе многоэтажек высокой стеной, взорвав остальные строения по соседству. Теперь незамеченными сюда могли добраться только крысы.
– Стой!
Повелительный окрик со стены раздался как раз кстати – непослушные ноги начали понемногу заплетаться, а пикировать на грязный асфальт очень не хотелось.
Лапоть послушно встал, опустив оружие. Оно и понятно – в нашем положении лучше лишний раз не провоцировать хозяев крепости.
– Кто такие?
– Мы с корабля эн-восемнадцать-дробь-девять! – переведя дух, ответил я. – Пришли вот поинтересоваться, всё ли у вас в порядке.
– Ждите.
Через минуту в воротах открылась небольшая калитка, которую я сразу и не приметил, и оттуда высыпала пятерка серьёзно вооружённых бойцов, взяв нас в полукольцо. Следом вышел плечистый сержант, почёсывая неуставную щетину, и произнёс уже знакомым голосом:
– Сдали оружие и за мной.
Что ж, наивно было рассчитывать на хлеб-соль и прочие атрибуты радушия. Я с облегчением расстался с тяжёлой железкой, которую мне всучил Ладан. Стрелять из неё всё равно не смог бы, а просто таскать из вежливости – благодарю покорно. Лапоть тоже разоружился, хоть и не так охотно, и бодро потрусил вслед за сержантом. Пришлось вновь ковылять следом, проклиная свою неуклюжесть.
– Ранен? – поинтересовался сержант, задумчиво посмотрев на меня.
– Ага, уже лет десять, как.
– Кто?
– Я у неё фамилию не спрашивал. Шарахнула всех током и поплыла себе дальше. Выжил я один.
– Понятно, – кивнул сержант и замедлил шаг.
Внутри форпост гудел растревоженным ульем – все куда-то сновали, вооружённые до зубов, как перед осадой, хотя никакого противника под стенами я не заметил. И ещё страх. Нет, даже ужас в глазах большинства.
– Что у вас творится?
– Комендант расскажет.
На стоянке несколько техников яростно спорили, тыча грязными пальцами в выстроившиеся рядком машины. Среди стандартного военного хлама на колёсах я различил парочку весьма любопытных моделей, буквально увешанных оружием, но толком рассмотреть их не успел – сержант завёл нас в невысокое, но крепкое здание с зарешёченными окнами.
К счастью, ковылять по лестницам не пришлось – тучный комендант ждал нас уже на первом этаже. Пришлось заново повторять, кто мы и чего хотим.
– А что это конвоиры делают в наших водах? – прищурился толстяк, оглядывая нашу форму.
– Мы попали в шторм, – пояснил Лапоть. – Вышли непонятно где и пока позиционировались, поймали ваш сигнал о помощи.
– Мы не посылали никаких сигналов.
– Значит, у вас всё в порядке? – обрадовался парень. – Очень рад, разрешите откланяться!
– Нет, – вздохнул комендант. – К сожалению, нет. У вас на корабле, полагаю, есть средства связи?
– Ну да, мы связались с командованием, и нам приказали…
Толстяк жестом прервал Лаптя на полуслове и громко позвал:
– Сотник!
В комнату вошёл тощий лейтенант с острым лицом и маленькими колючими глазками. Форма висела на нём, как на деревенском пугале, но потёртый автомат он держал вполне уверенно. Оружие, кстати, было снято с предохранителя. Так-так…
– Ребята, серьезно, что у вас тут происходит?
Но мой вопрос вновь остался без ответа.
– Лейтенант, пойдёшь с ними на корабль, – комендант быстро набросал несколько строк на бумаге. – И передашь вот это в штаб. Если получится – демонтируйте станцию и тащите её сюда. Нам жизненно необходима связь, а эти пусть дальше себе плывут.
И нас тут же выпроводили обратно. Хмурый Сотник прихватил десяток бойцов и живо забрался в поданную машину. Возблагодарив всех святых, пришедших на ум, я вскарабкался на заднее сиденье. Лапоть пристроился рядом, а прочая солдатня набилась в кургузый грузовик сопровождения, нещадно чихавший мотором.
Обратная дорога, которую я отмаршировал с таким трудом, заняла минут пять – вот оно, преимущество техники, вашу мать! Мы лихо вырулили на пустынную площадку в тени уныло согнувшихся грузовых кранов, и только тогда я заметил, как напряжён водитель. Он вынул короткий пистолет-пулемёт из специальных пазов сбоку от сиденья и внимательно осмотрел площадку перед тем, как выйти.
Солдаты тоже были серьезно настроены, у двоих даже имелись ротные пулемёты. Понимая, что пояснений ждать всё равно бесполезно, я кое-как выбрался наружу, чуть не растянувшись плашмя.
– Можно побыстрее? – голос Сотника просто звенел от напряжения.
– Ага, только другое тело раздобуду, – буркнул я.
Но выражение лица Бивня, когда у него отберут станцию, стоило того, чтобы ещё немного пробежаться. Пришлось стиснуть зубы и хромать со всей максимальной скоростью. Лейтенант, ведомый только ему известной предосторожностью, не стал подъезжать вплотную, остановив машины под прикрытием ветхих лодочных боксов. Строения скрывали от нас причал, и обходить их пришлось по грязной разбитой дороге, с редкими вкраплениями асфальта.
То, что всё плохо, я понял с первого взгляда на корабль. Мало того, что на палубе отсутствовали часовые, так ещё сходни снова были выдвинуты на всю их недалёкую длину.
Очень сильно захотелось взять в руки что-нибудь потяжелее – желательно, с автоматической перезарядкой.
– Сотник, а у вас там случайно дробовик не завалялся?
17:48
От увиденного беднягу Лаптя вывернуло прямо на лестнице, и ещё раз уже на палубе. Большинство солдат последовали его примеру, а вот реакция Сотника настораживала – его куда больше расстроила вдребезги разбитая станция, чем вырезанный под корень экипаж.
Их именно зарезали – обыкновенным солдатским штык-ножом, судя по характеру ранений. Шестеро взрослых и вооружённых, мать их так, людей оказались выпотрошенными, как псевдо-курица на столе умелой домохозяйки.
Я стоял над телом Ладана и старался успокоиться и привести мысли в порядок. Получалось плохо – хотелось карать, вешать за ноги и сдирать живьем кожу. От переизбытка адреналина в крови даже моя многострадальная нервная система стала слушаться лучше.
Итак, что мы имеем? На корабле стоял кавардак, хотя серьёзно пострадала лишь станция связи. С трудом верилось, что всё это было возможно сотворить за те короткие сорок минут, что я тут отсутствовал. Хотя признаки спешки неведомого убийцы всё же нашлись: от нашего специфичного груза избавились куда проще, забросили в отсек связку гранат. От чего будущие каторжники, которых мы везли в Архангельск, превратились из нетто в брутто.
В неприглядный фарш, то есть, для тех, кому в новинку такелажный жаргонец.
Кровавые следы имелись только в одном экземпляре. Покончив с «пассажирами», которые вряд ли вели себя тихо во время резни наверху, неизвестный протопал обратно, на лестницу. Эх, доберусь я до тебя, мой кровожадный друг, и тогда пожалеешь ты, что не убился сам об стену…
И ведь правду говорят, что спешка уместна лишь при поносе во время артобстрела – кое-что он точно упустил. Я почти не удивился, когда за неприметной дверкой с постной надписью «химзащита» обнаружил вполне живого свидетеля, пристёгнутого наручниками к какой-то ржавой трубе. Бивень предпочитал не складировать все яйца в одну корзину, поэтому золотое яичко под названием Джи Эф Дюбуа (во имя-то бусурманское!) оказалось в отдельных апартаментах, избежав насильственного коканья.
Не знаю, что подумал долговязый заключённый, увидев заляпанного кровью мужика с перекошенным лицом, но страха в его светлых глазах не наблюдалось. Это хорошо.
– Слышал, что творилось наверху? – прямо спросил я.
– Уи, то есть… да. Все мертвы?
Говорил он получше многих моих знакомых, хоть и со странным, режущим ухо акцентом. Ну, это и не удивительно – на подбитом приграничниками корабле он был чем-то вроде толмача, так что проблем с взаимопониманием не предвиделось.
– Ага, – подтвердил я. – Одного тебя он не нашёл.
– Я слышал его. Убийцу. Смогу опознать голос, при… возможности.
Вот это уже кое-что. Яичко немедленно обросло платиновой скорлупой, усыпанной бриллиантами.
– Что он говорил?
– Бред какой-то, всё не связанно… Смеялся, в основном.
Весело, ему, значит, было. Ну ничего, хорошо смеётся тот, у кого все конечности на месте… Уж я-то постараюсь, чтоб кое-кто их не досчитался.
– Никуда не уходи, я за тобой пришлю.
Дверку я тихонечко прикрыл и задумался. Кто бы это мог быть, такой крутой? И на кой ляд лишать нас связи? Пока было ясно только одно – убегать неведомый противник не собирался, иначе нас встретил бы один лишь пустынный причал. В управлении нашим корытом разберётся любой ребёнок – штурвал-колесо, да десяток кнопок, ничего сложного. Получается, у него здесь ещё дела остались.
Это хорошо, значит, время у меня есть.
Я заковылял обратно в наш с Ладаном кубрик. Стараясь не смотреть в сторону его койки, открыл личным кодом свой шкафчик и принялся рыться в бумагах на верхней полке. И как ни старался я сосредоточиться, перед глазами по-прежнему стояли растерзанные тела тех, с кем я провёл последние полтора года. Эх, ребята, кто же всех вас…
Естественно, нужная бумажка оказалась самой последней в стопке, к ней же прилагался пластиковый жетон с моей угрюмой физиономией в углу. С другой полки я прихватил металлический цилиндр с ядовито-оранжевой маркировкой на боку, а вот табельный пистолет оставил висеть на крючке – в нём действительно не было патронов…
По пути в рубку я одним глазком заглянул в отсек покойного Бивня. Тут тоже царил беспорядок – всё, что не прикручено, валялось на залитом кровью полу, разбитое и растоптанное. Сейф же оказался нетронут, и призрачная версия об ограблении растаяла как утренний туман. Только вот металлическая дверца выглядела уж слишком чистой в сравнении с обильно заляпанными кровью стенами. Странно…