Две сгоревшие машины чистильщиков стояли рядышком на грязной дороге, но ни одного трупа внутри мы не обнаружили.
– Это не напалм, – уверенно заявил сержант Ржавый.
Я согласно кивнул, порадовавшись про себя, что не ошибся с выбором сопровождения. Ржавый, как оказалось, пять лет отслужил в Приграничье, а это солидный срок, я вам скажу. Бойцов он тоже подобрал одного к одному – тёртые мужики, лица уголовней некуда, с такими хоть в огонь, хоть в разведку.
Чистильщики пошли все вчетвером, для них привычно брать оружие в руки даже самому обычному технику или медику. И пусть опыта у таких бойцов меньше, но они были полны решимости не упасть в грязь лицом. Такая вот получилась сборная команда имени меня.
Заброшенный посёлок ничем не отличался от трёх предыдущих, что мы проехали по пути сюда. Идеальная маскировка – кто в трезвом уме и здравой памяти подумает, что здесь размещён военный объект?
Цинизм проектировщиков приятно порадовал – вход в подземные сооружения располагался в подвале местной церковно-приходской семинарии. Точнее выход, аварийный, как я понял. Не смущать же школяров снующими туда-сюда вояками всех рангов? Где-то на невообразимой глубине сюда проложена подземная ветка, как маленький капилляр в кровеносной системе нашей необъятной и, увы, бывшей Родины. Эх, умели тогда строить, не то, что нынче…
Группа чистильщиков, по пятам которой мы шли, провозилась с дверьми не меньше суток. Я с уважением осмотрел толщину створок и первым прошёл внутрь. Естественно, это оказался шлюз-перемычка с точно такими же воротами в конце.
– Солидно, – выдохнул кто-то из солдат.
За перемычкой начался коротенький коридор, ведущий к широкой кабине лифта. Обесточенного, само собой. Жизнь не любит лёгких путей, я давно уже это понял – аварийный спуск-подъём представлял собой винтовую лестницу, уходящую в непроглядную тьму шахты. Ну, я знал, что этим закончится, надеюсь, спускаться к центру Земли не придется.
– Всем предельная осторожность, – предупредил я. – Помните, герои никому не нужны. Особенно мёртвые.
– А это и есть «консерва»? – поинтересовался Дюбуа, посветив в тоннель мощным фонарём.
Разумеется, луч до дна не добил.
Спускались мы долго, где-то с час, осторожно проверяя каждую ступеньку, пока не достигли широкого холла, уставленного непонятной аппаратурой. Если бы я накануне не вколол себе лошадиную дозу стимулятора, слёг ещё на полпути, а так нормально – доковылял, прям как в старые добрые. Но отходняк впереди ждал жуткий и неотвратимый, подобно концу света. В этом и беда старых холодильников вроде меня – струя живительного фреона, который спокойно потреблял литрами в молодости, хоть и заставляет заработать вновь, но в конце концов тебя убивает. Потому что удел утиля – ржаветь на помойке, а не дарить людям холод.
А я самый упрямый утиль на этом, мать его, свете. И первую напавшую на нас тварь встретил не разваливающийся инвалид, а сосредоточенный профессионал. Выстрел дробовика разнёс клубок розовых щупалец, юрко прыгнувший с потолка, на мелкие клочки. Посолить, добавить пучок зелени по вкусу – и вот вам готовый салатик. Запивать желательно вином урожая сорок восьмого, приятного аппетита.
Вторую тварь метко подстрелил механик Лимон, и она тоже лопнула, как шарик с водой, разбрызгивая бесцветную, но вонючую слизь. Дубуа провёл фонарём по своду холла, и в светлом пятне мелькнуло ещё не меньше пяти шарообразных «кальмаров». К стрельбе присоединились остальные, а двое солдат Ржавого принялись разбрасывать осветительные шашки, рассеивая тьму. Вот умницы!
Твари нашлись и на полу – они прятались в щелях между массивными блоками аппаратуры. Навались все разом – без раненых бы не обошлось, каждое их щупальце венчал острый коготь, оставлявший царапины даже на гранитных плитах пола.
Но всё плохое в жизни кончается, закончились и «кальмары». Вот только последнего Дюбуа умудрился подстрелить прямо надо мной, щедро обдав слизью. Я смахнул ошмёток чужой плоти с лица и прислушался к внутренним ощущениям. Вроде ничего, кроме мерзкого запаха, конечно. Шикарный кожаный плащ, выданный расщедрившимся комендантом, не дымился кислотными парами и выглядел просто-напросто грязным. Следовательно, останки не токсичны, чего же они тогда так воняют?!
Дюбуа оглядел дело своих рук и смущенно пробормотал:
– О, пардон…
– Силь ву пле, твою маман!
Я кое-как смахнул слизь с плаща и заковылял дальше, подавая пример остальным. Со мной поравнялась Миса-Хой, успевшая перебинтовать единственного раненного – бойцу Ржавого распороли руку, к счастью, неглубоко.
– Ты продолжаешь меня удивлять, инспектор, – вполне серьёзно заявила она.
– А я ведь не продемонстрировал ещё и десятой доли своих достоинств.
– И всё же…
– Эти мешки с дерьмом не смогли бы остановить ваших ребят, – не дал я ей закончить мысль. – Они явно пришли позже. Похоже, это какие-то лаборатории, а не склад вооружений, как вы рассчитывали.
– Да, а от таких мест не бывает ничего кроме больших проблем.
– Тогда мы тем более не можем оставить это гадюшник в целости.
Холл окончился очередной дверью, на этот раз закрытой. Пока пыхтящие солдаты пытались отжать непослушные створки в стороны, Лимон склонился над вскрытой панелью управления и громко щёлкнул чем-то. Теперь дело пошло как по маслу – дверь явно кто-то поставил на запор.
В освободившийся проём заходили парами, разбирая сектора, пока не выстроились полукругом. Огромное помещение, где мы оказались, было залито бледно-оранжевым светом, исходящим из панелей на высоком потолке. Да ладно, чистильщикам удалось запустить генератор?
Повсюду стояли разнокалиберные стеклянные ёмкости, обросшие датчиками. В некоторых ещё плескалась изумрудная жидкость, в которой плавали… Ну, скажем, объекты. Язык не поворачивался как-то назвать эти бесформенные куски плоти, ежесекундно менявшие форму. Гадость.
На многочисленной аппаратуре остались россыпи пулевых отметин, а под ноги то и дело попадались стреляные гильзы. Но тел видно не было, пришлось потихоньку расширять зону поисков.
Я осторожно приблизился к ближайшей ёмкости литров на пятнадцать, и тут же привлёк внимание её обитателя, прилипшего к поверхности стекла. И как этот бестиарий остался жив все эти годы?
– А что это за… печать? – тихо поинтересовался Дюбуа, не отстававший от меня ни на шаг.
На другой стороне гигантской пробирки стилизованные крылья обнимали пылающий меч с крестообразной рукоятью.
– Твою же мать…
– Что? – обеспокоенно спросил Ржавый. – Знакомый рисунок?
– Не то слово, – скривился я. – Проект «Иерихон».
– И что же это за проект? – поинтересовалась Миса-Хой.
– Да как всегда – суперсолдаты, сверхвозможности… Блин, ну хоть бы раз попробовали сделать что-то полезное! Самовосстанавливающийся бутерброд, к примеру, или вечно плодоносящее дерево… Есть же вечнозелёные!
– Так откуда ты про него знаешь?
– Ну, довелось как-то побывать в одной их лаборатории, правда, разграбленной мародёрами. Нам, то есть, Первому Департаменту, пришлось за ними потом полгода гоняться. Видели бы вы, во что они превратились… Твари Прорыва рыдали в сторонке.
– Значит, велика вероятность встретить здесь солдат Полуночи, – пришёл к выводу чистильщик-водитель.
– Ага, а также Заката, Рассвета и Полдника, – проворчал я.
– Эй, тут труп! – подал голос один из солдат Ржавого.
Они разбились на двойки и прочёсывали проходы между нагромождением аппаратуры и компьютеров. Миса-Хой примчалась к нашедшим первой, но её ждало разочарование – останкам явно было уже много лет. Начисто обглоданный и потемневший от времени скелет ехидно скалился, уставившись в потолок пустыми глазницами, а в его руке…
Я, как давешний лейтенант Сотник, не поверил своим глазам. На костях покоилась «перчатка Архангела», самая настоящая! У меня сегодня день рождения, что ли?
Вытряхнув изнутри кости и прах, я примерил древнее оружие на руку и с удовольствием ощутил, как предплечье нежно, но крепко сжимают фиксаторы. Работает! Теперь с ней хоть кувыркайся – выронить невозможно.
К перчатке в комплекте прилагался тактический шлем, который у скелета отсутствовал, но мне-то он и не нужен. Я сам себе… шлем.
Мгновение, и перед глазами выскочил полупрозрачный интерфейс. Так-так, заряда около половины, очень неплохо, на века делали ведь машинку. Пока я приводил оружие в порядок, буквально выпав из реальности, прошло всего лишь две с лишним минуты, но когда я оббежал интуитивным прицелом окрестности, обстановка в лаборатории уже разительно поменялась.
Напротив группы стоял незнакомый бородатый мужик, увешанный подсумками, но с пустыми руками. Заляпанная форма на нём была точно такая же, как на спутниках Миса-Хой.
– Не стреляйте, пожалуйста, – жалобно канючил он. – Я же свой, мы тут еле держались, повсюду твари…
Бойцы медленно опускали оружие. Это что такое? Ладно, у чистильщиков мог быть приступ ностальгической жалости, но сержант-то куда смотрел?! Тот Ржавый, которого я знал, сложил бы в нехитрое уравнение пять дней отсутствия группы, сгоревшие машины, убийства людей на заставе и выдал ответ в виде короткой очереди чуть поверх бороды.
Но тут на голову будто легла теплая ладонь, вызвав приятное покалывание в затылке, и всё встало на свои места. Фу-у-у, телепатия, как низко, сударь!
Яркий луч из перчатки метнулся по груди мужика и рассёк его на две неравные половинки, вспыхнувшие ярко-зелёным пламенем. Хм, неожиданный эффект.
– К бою!
В проходах замелькали гибкие силуэты. Парочку удалось перехватить короткими импульсами, и зелёных факелов в лаборатории прибавилось.
«…жуткие образины, но ни серебро, ни свинец их толком не берёт…» – неожиданно припомнились слова коменданта. А зажигательными для разнообразия не пробовал бить, скупердяй?!
Команда понемногу пришла в себя, и помещение наполнилось грохотом выстрелов. Так-то лучше. Твари, не ожидавшие отпора, вновь рассредоточились по залу, охватывая нас в кольцо, но пока не рискуя приближаться.