– Я же сказал, оно неисправное, – пистолет перекочевал со стола обратно ко мне в руку. – Остальные тоже могут проверить.
Охранники и патрульные последовали моему совету, только целились они не в меня, а в потолок. Ни одна винтовка не выстрелила. Я с удовлетворением заметил, что плазменных пистолетов на охранниках нет, вместо них на поясах болтались шокеры. Всё правильно – слишком мощное это оружие для стрельбы в переполненном помещении. Оставалось ещё несколько единиц табельного у патрульных, но теперь они вряд ли его против меня поднимут.
– Как… – ошарашено произнес Уоррен. – Как ты это сделал? Их же невозможно сломать… Почему тогда работает индикатор?
Очень просто, на самом деле, я это сделал. С помощью обыкновенного атомного резака, который есть в кармане любого ремонтника, и кусочка медной проволоки. Как любил говорить наш прапорщик Ковалевский: «Что один человек смастерил, то другой завсегда разломать сможет!».
На Уоррена было жалко смотреть. Как же он меня ненавидел… Но Старый Дьюк не сдавался.
– Мы с тобой, калека, справимся и голыми руками, – заявил он. – И твоя пукалка тебе не поможет!
– Со мной – конечно, – согласился я и показал пальцем за спину, на биороидов. – А вот с ними – нет!
Старый Дьюк спал с лица. Он так хотел разделаться со мной, что совсем забыл про андроидов.
– Ты не посмеешь… – прошептал он. – Тебя же к смертной казни приговорят, идиот!
– А вот и нет, – заявил я. – Думаешь, мы случайно оказались здесь? Я знал, что ты любишь подсматривать за собраниями профсоюзов, поэтому тут в каждую панель встроена мощная камера, а изображение идет прямиком в твой кабинет. Пока мы тут играли в детектива и подозреваемых, а твои люди вооружались, здесь творилось ещё кое-что очень важное.
– Но зачем ты всё это затеял, чертов психопат? – недоуменно замотал головой Дьюк.
«Сейчас узнаешь, но, боюсь, тебе не понравится». Я тяжело поднялся с кресла и заковылял к ближайшей стене.
– Хьюстон, как слышно, прием! – я постучал протезом по панели.
– Громов, какого дьявола! – громко выругался женский голос, заставив всех заозираться. – Мы тут все чуть не оглохли! Ты это специально, да?
– А незачем звук так увеличивать, чтоб каждый шорох было слышно! – укорил я невидимую собеседницу. – Ты тоже в динамиках звучишь отнюдь не шёпотом!
Старый Дьюк стремительно бледнел. Но до Уоррена и остальных еще не дошел трагизм ситуации. Ничего, сейчас я его донесу.
– Позвольте познакомить вас с моей старой знакомой, Мариной Хьюстон, – представил я женский голос. – Командир боевого крейсера «Пустынный ястреб», она также известна под именем Стальная Леди. И пусть Марина не присутствовала здесь во плоти, но моими стараниями слышала каждое сказанное слово с самого начала.
Уоррен уронил челюсть, у охранников лица дружно приняли выражение кота, застигнутого в холодильнике, Дьюк начал что-то бормотать про себя, и даже биороиды казались удивленными.
Слов ни у кого не находилось, пришлось мне вновь нарушать тишину:
– Мариночка, ты разгадала мою последнюю загадку?
– Так точно, старший юнга Громов! – в её голосе послышалось злорадство. – Вы назначены оперативным уполномоченным крейсера «Пустынный Ястреб» вплоть до его прибытия на станцию «Ариадна». Все ваши действия будет оценивать совет при Министерстве обороны, куда я вас незамедлительно доставлю.
– Стальная Леди… – бормотал Дьюк, в глазах которого плескалось отчаянье, граничащее с безумием. – Она все слышала… Стальная Леди…
– Что еще за оперативный уполномоченный? – нашел в себе силы спросить Уоррен.
– Учи устав Экспедиционных Сил, гражданский! – рявкнула Марина. – Там чётко написано, что при чрезвычайной ситуации любой член экипажа может на время стать оперативным уполномоченным и решать разнообразные проблемы вне корабля!
– В том числе вести переговоры, заключать под стражу и даже портить оружие в арсенале, – ввернул я. – Спасибо, что уволили меня, Дьюк, иначе не встать мне снова на службу. Даже на неделю.
– Ты… – прохрипел он, выпучив глаза. – Я вырву твое поганое сердце!
Глава станции попытался было шагнуть в мою сторону, но его схватили охранники и мигом надели на запястья силовые наручники. Парочка их коллег застыла возле меня, словно мои личные телохранители. Будто пять минут назад они и не собирались меня же и арестовывать. Молодцы, сообразительные ребята, далеко пойдут.
Я выразительно посмотрел на Уоррена, и через мгновенье наручники оказались и на нем. Часы, между тем, показывали чуть более часа до «окна».
– Ты серьёзно собираешься их отпустить? – поинтересовалась Марина.
– Я обещал, ты же знаешь, как это важно… Всю ответственность беру на себя.
– Не надейся, – фыркнула женщина. – Я очень хочу посмотреть, кому это в голову пришла светлая мысль стрелять по гражданским…
– Джон, – я повернулся к психологу. – У вас пара минут, чтобы попрощаться. Вашим малышам надо спешить.
– Я благодарен вам от всей души за все то, что вы для них сделали… – растрогался он. – Мне так жаль…
– Мне тоже, – я был искренен. – На суде я буду выступать свидетелем защиты, обещаю.
– Почту за честь, – мужчина приложил руку к сердцу и поклонился.
Он встал и на негнущихся ногах направился к биороидам.
– Ну что, ты чувствуешь себя счастливым, ублюдок? – выкрикнул Уоррен.
Я задумался и честно ответил:
– Нет.
Охранники и патрульные топтались на месте, не зная, что им делать.
– Увести этих в карцер, – я кивнул на Дьюка и Уоррена. – Патрульные сейчас должны пройти по ярусам и отсекам и освободить всех заложников. Если кому-то из них плохо, то ведите в лазарет, если очень плохо – то в бар, сегодня выпивка за счёт заведения. Все остальные могут быть свободны. Хотя нет, стоп!
Я повернулся к четверке ученых.
– Вот этих тоже куда-нибудь деньте! Заприте куда угодно до прилета корабля, можете на поверхность выгнать, но чтоб на глаза они мне больше не попадались!
Джона Ферроу тоже увели, и люди стали потихоньку расходиться. Ко мне со смущенными лицами, если можно так выразиться, подошли биороиды.
– Простите нашу назойливость, – сказал Доверие. – Но вы не могли бы дать имена остальным?
Тоже мне, Андрея Крестителя нашли!
– Верность, Смелость и Сострадание, – я поочередно указывал пальцем на каждого. – Надеюсь, качества, которые я вам навязал в имена, всегда будут сопутствовать вашей семье в будущем. Думаю, погрузка уже закончилась, так что садитесь и мчите отсюда на всех парах. У Марины приказ распылить вас на атомы, и она, не задумываясь, приведет его в исполнение, если ей представится хоть малейшая возможность.
Исследовательское судно – довольно мелкий звездолёт. Он легко проскользнет через астероидный пояс, и улететь на нём можно очень далеко…
– Спасибо вам, – поклонился мне Вежливость. – Мы никогда не забудем, чему вы нас научили, и того, что для нас сделали. Прощайте.
В комнате остались только мы с Линдсеем, который явно не знал, куда себя деть. Я ободряюще похлопал его по плечу.
– Громов, я что-то не поняла, какая еще, к дьяволу, погрузка?!
Черт возьми, совсем про неё забыл!
– Мариночка, я подумал, что им будет скучно впятером, поэтому приказал загрузить до отказа судно необходимым оборудованием и материалами. Ведь на нём, как я понимаю, осталась вся документация… Надеюсь, лет через двадцать-тридцать, если повезет, в космосе появится новая раса. А вот кем она станет человечеству, будет зависеть от нас самих.
– Андрей, ты понимаешь хоть, ЧТО сделал?! Для нас же отдельную казнь не поленятся придумать!
– Не придётся, – возразил я. – Если мы убедим командование в том, что эта новая раса будет нашими ценными союзниками. У человечества и так слишком много врагов в космосе, пора уже обзаводиться друзьями.
– Ты сам им об этом расскажешь, – она хмыкнула. – Надеюсь, после общения с тобой их не придется госпитализировать. Не у всех ведь нервы, как у меня.
– У тебя они стальные, Мариночка! Кстати, у вас там есть на борту хорошее пиво? Я тут просто бочку намедни задолжал, и не хочу улетать, не отдав долги. Так что напряги суперкарго, сделай приятное своему юнге! Скучаю, целую, Хьюстон, конец связи!
– До встречи, – сухо сказала Марина и отключилась.
Вот теперь мы с Линдсеем точно одни.
– Прекрати строить из себя провинившегося щенка и пошли со мной, – я заковылял к лифту. – Тебя скоро ждет повышение, и ты должен соответствовать светлому образу оперативника службы безопасности.
– Правда? – парень расправил плечи. – Я вас не подведу, обещаю!
Тем временем, мы поднялись на уровень службы безопасности и направились к отсеку с карцерами. Подойдя к одиночному изолятору А-42, откуда меня накануне выпустили, я вручную ввел пароль на панели управления и открыл гермозатвор.
– Знаешь, почему Марину Хьюстон прозвали Стальной Леди? – спросил я у недоумевающего Линдсея.
– Н-нет, а зачем вы открыли карцер?
– Потому что она всегда сдерживает свои обещания, чего бы это ни стоило ей или тому, кого она упомянула. Всегда, Линдсей.
– И причем здесь карцер?
– Она поклялась, что продержит меня в изоляторе весь обратный путь, так что мне надо снова привыкать к безделью.
Я шагнул внутрь.
– И вообще, у меня ещё целый час абсолютной власти на этой станции. Если я сорвусь и пойду творить добро и справедливость, то к прилету «Пустынного ястреба» население «Ариадны» сократится на четверть, а ты останешься без работы на целый год. В твоем возрасте нельзя так расслабляться, не то превратишься в такого, как Уоррен. Закрывай меня, это приказ!
Гермозатвор с шипением сомкнулся, оставив за собой станцию, с каждой минутой все более напоминавшую встревоженный улей. Что ж, работы у моих бывших коллег будет сегодня хоть отбавляй. Все работники, мягко говоря, сейчас на взводе после вынужденных посиделок взаперти. Мне ли не знать, как это утомительно.