– Можешь переехать, если там так плохо.
– Нет, не могу: я ее купил и еще не выплатил до конца кредит.
– Ага. Потому что я, как мне плохо, то я переезжаю. Зачем тебе собственная?
– В Польше все иначе. – Я понимаю, что нет никакого смысла ей объяснять, что «собственная» – это совсем другое дело, учитывая, что она мотается по свету с места на место и нигде надолго не задерживается. Свободный человек, не то что я, увязший в кредите. – Что ты собираешься здесь делать?
– У меня научная стипендия. И я буду писать работу, и я буду делать исследования. Но знаешь, родители хотели, чтобы я была под заботой. Они думали, что я тебя узнаю и я пойду с тобой в постель. И это закончит все проблемы. Понимаешь, о чем я?
Боже мой!
Однако становится горячо.
Какие вольные нравы у них в стране.
У нас-то, наоборот, считается, что когда дочь оказывается у кого-то в постели – проблемы как раз начинаются.
И почему я не родился в Канаде? Вот не могли мои родители тоже уехать, когда мне было два годика?
Я не знал, что сказать, у меня дар речи пропал.
– Знаешь что? – она вдруг резко остановилась, даже Геракл забеспокоился. И за руку она меня больше не держала – а жаль. Она повернулась ко мне передом: ох, до чего же она была красивая и сексапильная до чертиков!
Как здорово, что у матери друзья в Канаде и что ей пришло в голову меня позвать! Если бы я упустил такую девушку – я был бы просто идиотом, честное слово!
– Я бы хотела, чтобы ты был мой друг.
– И я тоже, – ответил я, в глубине души зная, что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, которая не переросла бы однажды в фантастический секс.
– О’кей, – кивнула она и просияла улыбкой, как будто я обещал ей пару звезд с неба и одну свадьбу. – Мы договорились?
Я старался смотреть ей в глаза, но взгляд все время предательски соскальзывал в вырез ее свитерка, под которым заманчиво круглились два чудных холмика. Отвернувшись, я взял ее за руку и сказал:
– Конечно. И теперь мы можем спокойно вернуться.
– Завтра? Мне интересно, что ты делаешь, как ты живешь тут. Расскажешь мне?
– С удовольствием, – я вдруг почувствовал, как у меня за спиной вырастают крылья.
Я не чувствовал себя так ни с одной женщиной – с того самого момента, как Марта унизила меня таким мерзким, чудовищным образом.
А эта девушка могла стать девушкой всей моей жизни.
Когда мы вернулись, нас уже ждал десерт.
Матушка расслабилась, и я наконец-то мог быть самим собой. Мне больше не посылали многозначительных взглядов и не строили странных мин, а с Ингой мы разговаривали, как будто знали друг друга миллион лет. И она была такая милая и непосредственная, что я не мог дождаться завтрашнего дня.
В девять гости встали, расцеловались с матушкой и со мной. Я первый почувствовал губы Инги на своей щеке – они были мягкие и влажные, в них таилось обещание будущего наслаждения, и меня буквально распирала радость. И я, на крыльях этой радости, даже предложил матери помочь убраться.
– Иди, милый, – ответила она. – Я же понимаю, что ты устал за день. И прости, что я не предупредила тебя, – просто мне так хочется, чтобы ты был счастлив…
От изумления я чуть не споткнулся об эту чертову дворнягу.
– Ты даже не спросишь меня, понравилась ли мне она?!
– Да мне не нужно, милый, – матушка встала на цыпочки и поцеловала меня, и я даже не испытал в этот раз неудовольствия. – Это же ведь только твое дело.
Весь следующий день я был возбужден, как щенок. Вместе с весной, которая пробуждала к жизни весь мир, просыпался и я. Жизнь начинала становиться прекрасной – ведь на моем горизонте наконец появилась женщина, которая спокойно могла бы занять место Марты.
Марты, о которой я уже и забыл, кстати.
Утром я сбежал по ступенькам, несмотря на работающий лифт, вниз, там встретил Серую Кошмарину и вежливо придержал ей дверь, а она даже не соизволила ответить на мое «доброе утро!».
Я впрыгнул в машину.
Я ехал на Мокотов монтировать кабельное телевидение и все время радовался, как дурак, тому, что вечером придет Инга.
Мой коллега и напарник уехал на десять дней, поэтому я брал его заказы, чтобы он мог заменить меня, когда мне вздумается уехать. Он занимался кабельным, я же вольный стрелок – но все же не могу себе позволить на целую неделю выпасть из обоймы. А я собирался ехать с Джери на Канары – мы возьмем камеры и будем снимать Лансароте.
Придется ехать. Потому что я, как идиот, купил билеты и путевки еще в январе. Это должен был быть сюрприз на день рождения Марты. Испаноязычная страна. Отдых после тяжелой зимы и доказательство моих чувств к ней, доброй воли, того, что я с ней считаюсь, – и так далее. И вот я остался, как дурак, с купленными путевками, которые ненавижу! Еще хорошо, что удалось уговорить Джери, это мне повезло.
Через короткие двадцать минут – что за день, даже пробок нет! – я стоял перед дверью клиентки. Позвонил и стал ждать. В квартире было слышно какое-то шуршание, но никто не открывал.
Я позвонил еще раз.
– Кто там? – послышалось из-за двери.
– Кабельное телевидение.
– Какое еще кабельное телевидение?
– Я пришел подключить вам кабельное телевидение.
– Я вас не вижу. Встаньте, пожалуйста, напротив глазка!
Я послушно встал.
– Скажите мне номер заказа.
– Я не могу сказать вам номер заказа, но у меня есть договор и оборудование, – я поднял тюнер повыше.
– Тогда покажите ваше удостоверение личности.
Я в душе усмехнулся и достал документы.
– Выше, выше! Пожалуйста, разверните! – это звучало как приказ, но я забавлялся. Потом я услышал щелчок замка, и из щели двери, закрытой на цепочку, показалась старушка.
– Подайте мне его сюда, пожалуйста!
Не моргнув глазом я протянул ей свое удостоверение, и дверь с треском захлопнулась. А через мгновение снова отворилась, и старушка жестом пригласила меня войти.
Это могла бы быть моя бабушка – вот только моя бабушка уже умерла. Седенькая, как голубок, но волосы как будто только из парикмахерской, блузка с жабо, какой-то старомодный жакет, длинная юбка и туфли – вот это меня удивило, потому что в доме все-таки обычно все ходят босиком или в тапках. А эта нет, эта была как из журнала, и на ногах у нее были бронзовые туфельки, слишком старомодные для нее, но ставшие бы последним писком моды, будь ей двадцать лет. Да, она, несомненно, при всем параде и готова к выходу.
Я протянул руку к своему удостоверению.
– Вы еще не начали. Сюда, пожалуйста.
И она показала мне на дверь другой комнаты.
В старинных декорациях
Я вошел в начало прошлого века.
Честное слово, это было путешествие во времени. Ни один дизайнер, ни один стилист, никакие декораторы не смогли бы создать ту квартиру, в которой я сейчас находился. Стены были покрашены валиком, потолок соединялся со стенами плавным полукругом, люстры висели по центрам лепных розеток. Напротив меня на стене висели часы с маятником, они громко тикали, а маятник с треском ходил то в одну, то в другую сторону. Все замедлилось. Даже солнечные лучи, которые попадали в открытую балконную дверь, казалось, в эту комнату вползали. Большой сервант черешневого дерева, овальный стол, накрытый белой скатертью с бахромой, на скатерти – хрустальная ваза с одной розой. Кресло с полинялой зеленой обивкой притягивало взгляд своими невыразимо стройными линиями – оно словно зазывало тебя, манило, чтобы ты упал в него и вытянул блаженно ноги. На подоконнике стояли горшки с папоротниками, невероятно буйно растущими и пышными, – на какое-то мгновение мне даже показалось, что они искусственные.
Мама дорогая, какие кадры!
А вот телевизора я не заметил.
Я поставил сумку и тюнер и еще раз оглянулся. Картины на стенах, красивые, жанровая сценка и портрет очень красивой женщины в стиле Витковского: любопытный взгляд, пышные волосы, закрывающие половину лица, ровный нос и красиво очерченные губы.
У окна стоял дубовый буфет, с аккуратно расставленными бокальчиками, рюмочками и фарфоровыми фигурками, как минимум такими же старыми, как их хозяйка. Все в полном порядке: вот кавалер в панталонах склоняется над рукой прекрасной дамы в кринолине, вот Амур и Психея в вечном любовном объятии, вот мальчик и девочка стоят друг против друга, оба вытянули одну ладошку вперед, а вторую прячут за спиной, вот два ангелочка тянутся друг к дружке с поцелуем, который произойдет вот-вот, буквально миллиметр остался…
Но телевизора не было.
– Я прошу прощения, а где у вас прибор?
– Телевизор, молодой человек?
– Да. Мне нужно протянуть провод из коридора к телевизору и тюнеру.
Она подошла к шкафчику и открыла дубовую, инкрустированную натуральным перламутром дверку. Я был уверен, что за ней окажется какой-нибудь мастодонт мохнатого года выпуска.
А на самом деле моим глазам явилась самая последняя модель телевизора, которая появилась на рынке только месяц назад, – новейшая японская плазма.
Я потерял дар речи.
– Мне приходится его здесь прятать, потому что он так некрасиво смотрится. Телевизор портит весь интерьер, вы не находите? – Старушка встала около меня, чуть боком, что-то пряча в руках за спиной, я не видел, что это, но решил, что скорее всего трость, которой она стесняется.
– И я попрошу вас, молодой человек, сделать так, чтобы не видно было проводов. Может быть, пустить их над дверью или спустить вдоль окна, потом по изголовью и туда, – она махнула рукой в сторону тюнера. – Это я тоже не хочу видеть. Там приготовлена досочка, так вы сделайте, пожалуйста, консоль и туда спрячьте провода. Чтобы все было как надо.
Я не столяр. И хотел было запротестовать, но в ее манере говорить была какая-то глубочайшая уверенность, что все будет так, как лучше и удобнее для нее. Как положено.
Я находился в прекрасном расположении духа. Впереди у меня был вечер, который ничем нельзя было испортить. Так пусть эта женщина, которая проспала, по всей видимости, последние пятьдесят лет в хрустальном гробу, получит удовольствие, подумал я про себя. Ей ведь тоже нужно посмотреть какой-нибудь польский сериальчик, помечтать о каком-нибудь добром и чутком докторе, который работает в больнице, где никто не умирает, в какой-то реальности, где все так, как должно быть: разрушенные семьи в конце концов всегда восстанавливаются, бесплодные женщины беременеют, потерянные дети находят чудесным образом своих родителей, внуки заботятся о своих дедах, а неожиданная удача помогает решить любую проблему.