Я собрал мокрые полотенца, в кухне был полный разгром. Взяв телефон, я позвонил Яреку.
Мне нужно знать, кто прислал мне это фото, а он в компьютерах разбирается как никто, он вполне может взломать чужой почтовый ящик – для него это раз плюнуть вообще. Он все серверы сразу видит, знает, как на них выйти, он вообще компьютерный гуру просто.
– Ярек? – мой вопрос звучит, конечно, идиотски, я ведь и так знаю, что это он, раз звоню ему.
– Старик, ну ты даешь – сколько же я могу твои дела разгребать! Ты запиши телефон того мужика, потому что там с тобой срочно хочет связаться его жена! А я не собираюсь роль посредника исполнять и в секретари тебе не нанимался, ясно?
– Подожди, сейчас, сейчас, запишу, – обещаю я, – но я по другому вопросу. Помоги мне.
– Пеленки тебе поменять? Старик, эта его жена – она актриса, ты там, наверно, дел наворотил, что она тебя разыскивает, а я и знать даже не хочу, чего ты там натворил, я к этому никакого отношения не имею, понятно?! И не вмешивай меня в это!
– Клянусь тебе, я позвоню, но ты должен мне помочь, старик, это вопрос жизни и смерти!
– Я диктую номер! – ворчит он. – По порядку!
Я записываю номер Актрисы на какой-то бумажке.
– Ты можешь вычислить адрес, с которого я пару месяцев назад получил письмо?
– Могу, и что?
– Сделай это для меня, как можно скорее. Мне очень нужно узнать этот адрес.
– Мне нужно, мне нужно… последний раз, твою мать, последний раз я тебе помогаю! Давай данные.
Первый и последний, потому что вообще-то я его ни о чем раньше не просил. Я диктую ему данные.
И больше ничего не делаю. Потому что единственное, что я могу делать в этой ситуации, – это не думать.
А еще мне надо выйти с Гераклом на прогулку.
Вытаскиваю его из сумки. Он на мой зов не отзывается никогда – как будто не слышит. Я пытаюсь надеть ему шлейку – он убегает.
Мне нужно подышать свежим воздухом, пока все не начало рушиться.
А что «все»?
Все и так уже разрушилось.
Нельзя ни о чем думать сейчас, псу надо пописать, вот и все.
Я вытаскиваю Геракла из-под кровати, надеваю на него упряжь, еду вниз.
В дверях стоит группа подростков. При виде нас они прыскают со смеху.
Опозоренный, я выхожу во двор. Ночь светлая, июльская, теплая. Я иду с Гераклом за дом, там спокойнее и нет подростков и больших собак, которые гавкают, а мамин песик этого не выносит.
Что же мне теперь со всем этим делать?
Геракл идет рядом со мной на поводке. Мать его с поводка спускает, а я нет: пописает он или не пописает, мне как-то по барабану.
И все остальное тоже.
Почему же Кошмарина не открыла дверь?
Я смотрю наверх. У меня свет горит, я специально оставил, не люблю возвращаться в темную квартиру. Но и в квартире подо мной тоже горит свет. И форточка на кухне открыта.
Значит, Кошмарина дома. И уже, наверно, долбится в мою дверь, уже скандалит на весь дом. Или даже полицию вызывает. Времени больше десяти, самое время для скандала. Я слегка тяну собаку за поводок, она послушно семенит рядом со мной.
Вернувшись домой, снимаю с Геракла шлейку. Надо снова спуститься вниз, попробовать поговорить со зловредной старухой.
Не открывает.
Я возвращаюсь домой.
Я ничего не могу сделать с тем, что увидел на экране.
Ничего.
Совершенно ничего.
Пока ничего.
Я потом об этом подумаю.
Слишком много всего.
Вниз на чужой балкон
Я беру трубу от пылесоса и аккуратно стучу.
Тишина.
Стучу сильнее.
Опять тишина.
Еще сильнее.
Ничего.
Звоню соседям. Открывает Кристина в халате, она слегка придерживает дверь, но я вижу, что она уже готовилась ко сну.
– Иеремиаш? Аня спит давно, – говорит она недовольно.
Я на момент застываю. Если взрослая женщина думает, что я пришел в полночь к ребенку, то что удивляться тому факту, что американцы выбрали черного президента?
– Какая Аня? У меня проблема… Дело к тебе… Я, конечно, прошу прощения, что поздно, но ты ведь работаешь в больнице…
– Ну сейчас-то не работаю… что случилось? – она распахивает дверь и впускает меня в коридор. Краем глаза я вижу соседа в пижаме – он курит на балконе.
– Ты знаешь эту мою соседку снизу? Ну, подо мной которая, – я вдруг понимаю, что понятия не имею, как зовут Кошмарину. – Ну такая… старая, серая… все время стучит щеткой в потолок…
Крыся смотрит на меня круглыми от удивления глазами.
– Ну… так… видела.
– Она точно дома, а дверь не открывает. Я ей кухню залил. Она всегда устраивает такие ужасные скандалы… я хотел ее предупредить, извиниться, а она… не открывает. Может, случилось что-нибудь?
– Может, уехала.
– Нет, не уехала, у нее свет горит, я проверял.
– Люди иногда оставляют свет специально. Особенно одинокие, – она смотрит на меня как-то иначе, чем обычно, как будто не узнавая меня.
– Нет, она когда уезжает – свет гасит. И окна закрывает. А сейчас форточка открыта. Я думаю, с ней что-то случилось… Ну и пришел вот…
– А я что могу сделать?
Понятия не имею, что она может сделать. Мне просто пришло в голову, что было бы неплохо, если бы еще кто-нибудь думал, что можно сделать в этой ситуации.
– Нужно к ней заглянуть, – это в дверях появляется муж Крыси.
– Было бы неплохо, – говорю я. – Она точно дома.
– Ну а мы-то что можем сделать?!! – Крыся поворачивается к мужу. – Нельзя же вламываться к ней в дом только потому, что Иеремиаш ее, видите ли, залил, а она ему дверь не открывает.
– Надо к ней заглянуть с твоего балкона.
О, какая отличная мысль! Как я сам не догадался! Всего-то и надо – свесить голову на три метра – и заглянуть ей в окошко. Делов-то.
– Большое спасибо, – говорю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Да подожди, – Крыся хватает меня за руку. – Збышек же альпинист, он мог бы от тебя спуститься и посмотреть, может, что и увидит…
– Спуститься? С моего балкона? – уточняю я, чтобы убедиться, что я хорошо расслышал.
– Ну. Возьму веревку, мы ее зацепим за что-нибудь тяжелое, ты меня будешь страховать, там работы-то на пять минут – и привет. Подожди, я оденусь.
Я все-таки сомневаюсь, что правильно понимаю. Он альпинист, поэтому он спустится. Если Кошмарина просто оглохла, нас всех заберут за взлом. А если он упадет, потому что ведь это я должен его страховать, я к тому же буду до конца жизни сидеть, да еще он будет являться мне по ночам и мучить меня укоризненным взглядом.
Может, не стоит во все это ввязываться? Ведь на самом деле меня вообще не волнует эта старая Кошмарина – меня волнует Марта.
Но что-то надо делать.
– Иди и жди нас, мы у тебя будем через минуту, – выпихивает меня Крыся.
Я заношу Геракла в ванную и закрываю дверь. Я ведь знаю, что этот пес только и ждет момента, чтобы из меня сделать дурака.
Они пришли действительно через минуту, оба одетые, Збышек нес в руках моток веревки и карабин.
Я открыл балконную дверь. Он перевесился через перила, посмотрел вниз, потрогал перила и сильно их потряс.
– Выдержат, – удовлетворенно кивнул он и достал сигарету.
– Ты только что курил, – Крыся появляется тут же, словно привидение.
– Я могу и без страховки, здесь хорошая опора для ног, перила выдержат, – он спрятал пачку в карман.
– Даже не думай, – сказала Крыся таким тоном, что у меня мурашки побежали. У Збышека, видимо, тоже, потому что он начал привязывать веревку к перилам и показал мне, как ее держать, на всякий случай перекинув через плечо, а только потом сжав в руках.
– Десант готов, – Збышек перебросил ноги через перила и с ловкостью, которой я в нем никогда и не подозревал, опустился вниз, я видел только его ладони, которые сначала крепко держались за перила, а потом исчезли, и через секунду мы услышали тихий стук.
Я осторожно выглянул.
– Сосед, скажи Крыське, пусть вызывает «Скорую», твоя баба лежит лицом в пол. Не вижу, дышит или нет.
– Збышек, ты постучи в окно посильнее – двигается? Только сильно!
Мы услышали, как он стучит по стеклу.
– Нет, не двигается. Голова набок! – крикнул он.
Крыся набрала номер «Скорой», а потом посмотрела на меня.
– Беги, буди управдома, нужно же к ней попасть внутрь и встретить «Скорую».
Я представил себе, как ищу управдома в ночи и убеждаю его, что дверь соседки надо немедленно взломать. Управдом либо откроет, либо нет, но в любом случае позвонит в полицию.
И что мы скажем? Что случайно спустились на веревке с моего балкона к ее окнам и увидели, что она там лежит? Потому что мы, знаете ли, частенько этим занимаемся перед сном?
– Збышек! Ты можешь попасть внутрь? Форточка в кухне открыта! Если ты дотянешься до подоконника, то сможешь открыть окно. Справишься? – спросил я в темноту.
– Конечно. Вижу. Дай мне пару минут. Спускайтесь вниз, я вам открою. Крыся вызвала «Скорую»?
– Да, но неизвестно, когда они приедут.
– Держи веревку, только не тяни, а то она будет болтаться и всех соседей перепугает.
Я схватил веревку, как он показывал, и крепко вцепился в нее.
– Все, отпускай!
– Еще сильней отпусти, – посоветовала Крыся. – Ну, что там?
– Идите вниз!
Я закрыл дверь, и мы помчались по лестнице вниз.
В открытой двери квартиры Кошмарины стоял Збышек. Мы ворвались в квартиру, я задержался в коридоре, Крыся наклонилась над лежащей Кошмариной, а Збышек прошел мимо нее и открыл балконную дверь. Кристина повернула Кошмарину набок и взялась за пульс.
– Она жива, – объявила она. – Но еле-еле. Збышек, найди ключи от квартиры, нужно же будет закрыть, где ее сумка? Нам нужны ее документы, какое-нибудь удостоверение личности, паспорт или что там. Понятия не имею, как это называется.
Сумка, старая, с коротким ремешком, висела на старомодной вешалке. Я подал ее Крысе от двери, она хлопотала около больной.
– Збышек, где ты? Иеремиаш, ты мне помогай тут, дай вон ту подушку, сюда положи, вот так… – она расстегнула Кошмарине блузку, я не хотел на это с