Сафары всю жизнь совершенствуют кулинарные рецепты и получают подлинную радость, лишь угощая.
Камаррги, коих у помянуть жутко, заинтересованы только в примитивном оружии, используемом в регулярных ритуальных войнах с мурврами и турнирах за право возглавить клан.
Хрясы нуждаются разве что в молельных ковриках, они живучи и неприхотливы до крайности, а вести с ними дела сложно и опасно: всякое подозрение в фальши может стать поводом к обвинению в ханноненавистничестве. А там и до резни недалеко, история помнит, на что они способны в своем фанатизме.
Остается радоваться, что люди куда уязвимее. Люди ценят комфорт, охотно изнеживаются и готовы приложить огромные усилия, чтобы… не прилагать усилий. Значит, я сооружу для людей костыль, и скоро они разучатся ходить без опоры на Интру.
История тринадцатая. Гений всмятку
Во сне было темно. Может, там тоже экономили энергию? Неудобно. Некто, для меня очень важный, бережно гладил по спине, и я млела, кошка-кошкой. Еще щурилась. Понять бы, пока драгоценное подсознание готово к общению: а кто мне всерьез дорог? Тай, он же Тэй, не человек, хотя выглядит неотличимо и мы с ним… у нас приятные общие воспоминания. И не общие тоже. Я много раз за этот год думала о нем. Нет, не думала. Кожа не думает. Сбоящее некстати сердце не думает. Я заметила его первого по прибытии в универсум. Заметила потому, что учуяла незримую связь. Ниточке давно бы пора порваться, истереться, а вон – никак… Меня гладят в темноте, я млею и… таю. Начинаю ворочаться, сопеть, щупать одеяло и пробовать дотянуться через плечо до своей спины… До его руки?
Мне надо дотянуться. Мне надо понять, почему я таю, а на щеке слезинка и она – горечь. Что изменилось, что мне мешает раскрывать душу в ответ на внимание? Ведь было иначе. Я еще помню, как это – иначе… и уже не могу ощутить. Тянусь, тянусь… хочу снова в тепло. От усердия в потягушечках я проснулась. Бодрая, голодная во всех смыслах. Сейчас бы спарринг с Рыгом. Хоть с левой удар, хоть с правой, всяко дурь вылетает на раз. А когда мурвр приседает перед прыжком и чуть подбирает копыта… ну, жуткое дело. Я ставлю рекорды скорости на короткие дистанции, ага.
– Ыыы, умру без завтрака, – трипсовым детенышем заныла я.
– Порция разогрета, – отрапортовал клон.
По тону, не содержащему ничего кроме дисциплины, клон опознается куда надежнее, чем по внешности. Открываю глаза. Наблюдаю старого рядового из команды Макса. Оттер моих провожатых. Молодец. У Макса и простенькие клоны – первый сорт. Упертые.
– Шарп?
– Функционирую на две трети потенциала, – без задержки отчитался напарник. – Делал пробный вылет в стратосферу. Снял данные по газовому составу и температурным инверсиям. Вел поиск спутников и зондов. Запустил сеть дальней разведки планетарной системы. Макс приказал: искать корабли. Искать станции слежения. Искать портаторы и иные неприродные объекты.
– Макс такой. Он прикажет так прикажет, – зевнула я, села и покачала головой, взбалтывая мысли. Клон принес завтрак. Я схряпала подобие гамбургера, выпила подобие супа и затем воду. Вкусно. Жаль, добавку просить бесполезно. Я облизнулась и ограничилась малым: – Спасибо. Макс где?
– Собрал в зоне СП всех, кто имеет или получил статус ут-интнор и выше. Проводит опрос и формирует понимание состояния по планете. – Рявкнул старый клон и затих, сгорбился в уголке.
– Ага. Ага… тогда ладно. Шарп, тащи тушу киборга. Щас мы его обмозгуем.
Шарп умчался. Я осмотрелась, заметила мозг из темного сектора, тот самый, с клеймом «перед прочтением выжечь», но – свежеотполированный. Добыла его из полки. Промеряла пальцами, прикидывая, крупнее ли мозг того, какой я размозжила вчера? Вроде, именно так – крупнее. Упс… От недоумения меня спас Шарп, он как раз вернулся, приволок и уложил на пол тело. Черепная коробка по-прежнему пуста и открыта. С первого взгляда ясно: новый мозг туда не влезет. Я искривила рот и старательно нагнала на лоб морщинки. Ум не пророс, но Шарп меня понял. В два движения выломал волосатую снаружи крышку черепа. Врубил на щупальце горелку-пилилку и обновил контур головы так, чтобы от разъема на затылке и до лба было все свободно. Мозг при примерке на новое место сразу стал похож на полированную суперкепку.
– Наблюдаю запрет на инициацию. Изучаю инструкции. Справка: запрет можно обойти через внедрение ДНК-контроля от габ-поручителя, – пояснил Шарп, умудрившись не сказать ничего внятного. Понял и добавил: – Маркирую подсветкой заборник крови. Соединение мозга и контактного гнезда пройдет в ее среде. Это наделит пробужденный мозг некоторыми чертами личности поручителя. Позволит поручителю мысленным приказом разрушить мозг при обнаружении угрозы от его функционирования.
– Могу и карандашницей обойтись, как вчера выяснилось, – брякнула я и закашлялась.
Вспоминать, как я плющила чиновника, было противно. Так что я отмела бэ-у мысли и приступила к новым глупостям. Совместила руку с кольцевым зажимом. Эх, судьба моя видно такова: сдавать кровь всяким преступным элементам и брать их на поруки. Была история с Дэем, теперь вот и того хуже, я жалею не существо, а мозг. Может, зря? Но упрямство так и орет: не зря! Я или оглохла от ора, или упрямство эмпатически право.
В мензурку набралось граммов пятьдесят кровушки. Кольцо соскочило с запястья. След от вскрытия вены остался, малость болит. Я самолично взяла мозг – тяжелый он – и приладила по месту. В чиновном затылке хрястнуло, зажужжало… Мозг дернулся в ладонях и со скрипом сел намертво. Или наживо?
– Черт, его бы обездвижить, – сообразила я, умная задним своим умом.
– Сделано, – утешил Шарп.
Тело киборга завибрировало пальцами, отбивая дробь по полу. Несколько раз сунулось лицом в поднос с обедом. Зря, я уже все выела и вылизала. Голодный киборг судорожно перебрал ногами, изображая «велосипедик» – и затих. Шарп перевернул тело кепкой вниз, лицом вверх.
– Меня понимаем? Говорить можем? – спросила я, чтобы не молчать, но сойти за умную.
– Да. Да.
– Меня зови Сима. Представься. Изложи краткую биографию.
– В десятичном счете я три-семь-два-семь-три-ноль-ноль-ноль…
– Стоп. Это может оказаться длинно. Ты доктор?
– Да. Допустимое толкование базового профиля.
– Имя Ливси устроит? Это я надеюсь, что ты весельчак и не злодей… н-да. Проехали.
– Ливси. Устроит, – по лицу пробежала судорога, плавно и без жутких гримас переросшая в довольно милую улыбку. – Биографией не располагаю. Биологичен лишь в плане мозга. Создан неизвестным мне научным центром. Являюсь, как сам я установил, незаконной копией мозга видного ученого. Его память не уцелела. Но следы я ловлю в поведенческих и речевых стереотипах. Он был оптимист. Да. Он был. Я, Ливси, создан в целях эксперимента. Был допущен к работе с больными. Диагностика, терапия, оперирование, волновая коррекция, психокоррекция, нейро…
– Это будет долго, стоп. В целом я поняла, что посильно. Причина изоляции?
– Находился на корабле автоматического типа. Провел дистанционную коррекцию разумного, одушевленного. Диагноз: крайняя форма подавленной агрессивности, потенциал развития до серийного преступника, оценка вероятности – максимум. Факт коррекции выявили габ-служащие. Я не обладал полномочиями и был признан виновным в превышении… всего.
– Ага. Это они умеют. Атипичник что сказал?
– Не присутствовал.
– Красавчик. Его бы и изолировать, а? Давно ты… хранишься?
– Полагаю весьма верной оценку срока в пять десятков циклов. Но были отключения, аналог – потеря сознания. Длительность вне моего понимания.
– А вот скажи: кровь, кислород и прочее тебе надо? Как же ты хранился?
– Имею встроенную систему, остаточный срок автономности – пятьсот циклов.
– Солидно. Скажи еще: вы все хранились… это скучно?
– Это невыносимо, – по лицу прошла судорога, смявшая улыбку. Но Ливси справился и засиял оптимизмом. – Мы постепенно меняемся, приспосабливаемся. Часть из нас имеет потенциальные, исходно неразвитые ресурсы для налаживания обмена данными и… бесед. Последние десять циклов было неплохо. Я узнал много нового по теме систем планетарного обогрева. Усвоил семь негуманоидных наречий. Выучил справочники по…
– Это ты молодец. Прости, что перебиваю. Понятие мораль тебе что-то говорит? Ты врач, должен по идее знать о непричинении вреда и все такое.
– Обладаю пониманием законов габ-структуры. Согласен с ними. После двадцати циклов размышлений согласен в целом с приговором себе.
– Не убий там, не укради, не пожелай… хотя про жен явно лишнее.
– Непричинение вреда жизни, мировоззрению и имуществу, – подумав, шире улыбнулся Ливси.
– Очень хочешь по досрочке выйти, – хмыкнула я. – Но если что, я вообще тогда… серийная злодейка по киборгам получусь. Не причиняй, ладно?
– У тебя совершенно стабильная психика как в дневной, так и в ночной зоне, именуемых также сознанием и подсознанием, – сообщил наш новый врач.
– Ты телепат?
– Диагност. Снимаю состояние. Ловлю много видов волн и…
– Проехали. Так, Ливси. Я верю тебе. Как атипичник, по-человечески тоже. Ну, и еще: ты ужас как нужен!
– Больной в соседнем помещении, состояние стабильное, средней тяжести, – моргнул Ливси и закатил глаза, созерцая край мозга-кепки. От увиденного он прибалдел, но быстро справился с собой. – Прогноз позитивный. Срок излечения до суток. При наличии помощи в создании систем волновой терапии – три доли суток. Полные данные по устройствам готов предоставить.
– Шарп, – начала я, не зная, как мой напарник отнесется к идее УДО.
Он умница. Сам вытянул щупальце, пощекотал киборга по затылку, помог ему сесть. Ливси некоторое время не двигался. Затем медленно поднял правую руку, взглядом впился в ладонь. Поднял левую, осмотрел и ее. Согнул пальцы в кулаки, снова расправил двумя веерами. Подобрал ноги, поддевая ладонями под колени. Шея первый раз попробовала исполнить кивок. Ливси вспыхнул улыбкой на все зубы – не знаю, сколько их. Вид ослепительный… Врач прошелся по комнате колесом и немого постоял на руках. С грохотом занял подобающее взрослому положение головой вверх.