– Это не честно, – жалуюсь я едва слышно.
– Однажды я смогу сформулировать для вас вопрос о честности в реальной жизни, – откровенно насмехается Макс. – Не снижайте темп движения.
Зона СС. Ненавистный во веки веков белый зал перекрашен, я просила и это учли. Теперь тут кремовый потолок и серо-стальные с голубым отливом стены. Солидно. Встаю у люка в ЦК. Суставы ноют… Использую повод и сползаю в сидячее положение.
Макс великолепен. Ни единый мускул на лице не дрогнет! Надо быть гением, чтобы так верить в то, за что ты один в ответе. Планетарный план, основанный на тонюсенькой паутинке Эша и моей недостоверной атипичности. Трудно представить, что я, попав на Утиль, ненавидела клонов. Макса боялась. Гос-споди, нет у меня ума и обойдусь, спасибо, хоть зрение имеется. Разобралась постепенно.
– Контроль планеты, сбор отзывов старших групп по авральному расписанию, – вещает Макс.
Басовитые голоса клонов откликаются, шарообразная схема Сада Тиа над столом заполняется ровным зеленоватым свечением. Все на местах и все в готовности. Хотя сделать уже никто ничего не может. Только ждать.
Глотаю сухим горлом. Зэйра села рядом и вручила мне мятую кружку Макса. Шепнула – полируй. Тряпочку сунула. Глупо… Но я так ей благодарна! Руки заняты.
– Четное охухливание финализируется, – вещает голос Шарпа издали.
Я перестаю тереть кружку, джинна из неё так и так не вызвать. Я комкаю тряпочку и хочу ею закрыться, как скромная женщина востока. Это я брякнула про охухливание? Не помню. А как оно было в наречии Эша? Не знаю! Но Макс вроде все ловит и понимает. Гений.
– Отсчет до соприкосновения плазмы с губкой, – требует Макс.
Губка – это что? Производная росли, специализированная на впитывании энергопотоков. А термин ничего так… всяко лучше, чем ш-ссс-щ-цц.
– Фазовое охухливание по всему горизонту событий, – вещает Шарп.
Еще голоса, и еще. Все бормочут полезное, и пока ни слова из русского мата. Нежели потомки смогут забыть Симу с чистой совестью? Хорошо бы.
– Есть контакт, – тоном чтеца инструкций сообщает Макс о начале конца света. Молча сверяет данные с планом. Лицо каменное. Или все летит к чертям, или мы в шоколаде. Пойди пойми! – Стикер склеить.
Что я назвала стикером? Смотрю в ужасе на Зэйру. Она меня гладит по ладони, жалостливо вздыхает. Отворачивается и блаженно улыбается, снова уделяя все внимание Максу.
– Кай-куюк, – вещает Шарп.
Это хорошо, это я дышать могу теперь. Он снаружи и цел. Значит, мы пока побеждаем. Шарп начинает щелкать, отмеряя такты процесса, о котором я однажды знала все, когда лежала без сознания в пирамиде. Ничего не помню! Частота щелчков не меняется, тональность понижается.
– Си-кай куюк, – добавляет Шарп.
Надеюсь, дрюккели меня не прижмут из-за использования сгоряча их способа оценки полноты чего-либо.
– Бросаем невод, – распоряжается Макс.
Это я помню. Значит, у нас уже много энергии и мы можем сделать то, что как раз я и придумала, сознательно: в дополнение к фиксации карты звездного неба провести ретро-анализ с поиском звезд сходного типа, склонных к беспричинным выбросам плазмы раз в сорок-пятьдесят циклов. Еще я просила сформировать сигнал в любых доступных нам параметрах – для кэф-корабля Кита, для старых йорфов, для Сплетника Зу, Эша и вообще кого угодно из моих знакомых, кто умеет слушать и способен держать язык за зубами.
– Сигнал, – словно подслушав мысли, велит Макс.
Опять ждем. Шар планеты по-прежнему зеленый. Живая она, хотя нас сжигает уже довольно долго и должно пропечь на глубину до километра.
– Си-тар-кай куюк, – торжественно и неторопливо гудит Шарп.
Все. Выдыхаю. Росль сожрала запас энергии в солнечном плевке за считанные минуты! Мы целы. Я – живая Сима на живой планете и так будет завтра, послезавтра и еще долго будет именно так!
– Пошли данные, – прерывает мои повизгивания Макс. – Есть координаты звезд сходного типа. Пульсации строго по графику, синхронизированному с периодом вращения местных планет. К текущему моменту выявлено тридцать семь совпадений. Два критических, где можно ожидать катастрофы, аналогичной нашей, в течение доли цикла. Вы были правы, Сима. У кого-то налажена система утилизации… мусора.
Интрал сказал это так спокойно, что я ему не поверила. И мне понравилось, что он умеет злиться.
– А что будем делать-то? – шепотом понадеялась я.
– Ярлык склеен, – пожал плечами Макс. Сел в кресло, сверил данные, массируя лоб и чуть хмурясь. – Все штатно. До ближней аналогичной планеты сорок три килоюка. Это посильно. Полагаю, мы можем рассчитывать там на дозаправку. Надеюсь, – он сделал ударение на этом слове, – мы успеем до вспышки.
Макс выпрямился в кресле, по его лицу прошла едва заметная судорога – надо же, и у него шею ломит от усталости. Такую шикарную шею… Кажется, складки чуть похудели, да и сам Макс стал суше, заметно. Во что ему обошлась авральная переделка планеты?
– Координаты подтверждены. Полный выхухоль, – строго сказал Макс.
И я поняла: потомки меня не забудут…
Фрагмент шифрованного дневника. Запись 3287
«Мой интмайр природнее меня на семь процентов, хотя он гораздо старше. Выглядит неплохо для замшелого старика. Тестирует большинство наших разработок и дает дельные замечания, поэтому я решил проверить, насколько вероятно его тайное влияние в процессах сокращения управляемости Интры, какие я не могу пока отстроить.
Я делал попытки внедрения через его спутницу, его инженерного клон-помощника и его собеседника. Трижды провал. Абсурдная ситуация, эти изделия способны предать куда менее, чем природные люди…
Объекты пришлось, конечно, списать. Я нашел этому логичное объяснение, однако вижу, что доверие к моим словам подорвано. Увы, заменить интмайра я не в силах, не подвергая систему рискам. Он врос в Интру буквально: главные узлы контроля данных встроены в его мобильную платформу. И, когда мы имели неприятный разговор о списании изделий, он впервые открыто пригрозил мне выходом в отставку. Мне! Как будто незаменимых нет.
Что ж, я строил систему с высочайшим потенциалом конкуренции управленцев и я занимаю высшее кресло не потому, что так сложилось, а потому, что я этого достоин. Он желает войны за влияние? Я готов. Я найду союзников и ресурсы, я подготовлю удар. Он ведь даже не с центральных планет империи происходит, этот жалкий выскочка. Он никогда не добирался до высот власти там, в империи. Он не строил логику общества Интры. Он никто.
И я желаю не просто раздавить его, но сделать это показательно.
Как говорили древние моей родной планеты, гигантского оргаха надо есть по кускам. Я буду резать влияние Олера тонкими ломтями. День за днем. Пока он не станет прозрачен и невесом.
Начну с запуска новых клон серий, удобных для поставленных задач слежений и физического воздействия».
История шестнадцатая. Оплаченный долг
– Выходите, – велел Хусс.
Корабль йорфа казался сухой змеиной шкурой, готовой рассыпаться от неосторожного движения. На раздраженный голос своего капитана корабль отреагировал вибрацией полумягких, складчатых стенок. Саид опасливо оперся локтями и ладонями, поднимаясь из кресла. Вроде, ничего не лопнуло. Но ощущение невероятной древности корабля усилилось. Пол пружинил и прогибался при каждом шаге. Гав щетинил черный в серебряных иглах мех – вероятно, опасался и не мог скрыть страха.
– Вы услышали вызов энгонов? – уточнил Бмыг, бережно, на полусогнутых, пробираясь к люку.
– Сигнал о помощи. – Сухо и быстро сказал Хусс.
– Мы никогда не наблюдали сознание, лишенное конечности бытия, – восторженно умилился Ика. – Вы подобны зеркалу, отражающему иное зеркало, множащее солидарные отражения. Мы потрясены безмерностью. Мы никогда не путешествовали столь интересно и насыщенно.
– Вы могли переслать сигнал бедствия далее или выслать корабль-автомат, – продолжил рассуждать Бмыг. – Вы могли отвезти нас туда, куда мы просили исходно. Вы…
– Прошу поспешить! – в голосе Хусса наметилось свистящее раздражение.
Гнев представителя старой расы казался Саиду ледяным, толстостенным и прочным. А еще хрупким. Хотелось пробить поверхность и нырнуть в то, что под ней. Гнев прикрывал сознание йорфа надежнее, чем вибрирующий, многозвучный свист мыслеотражающих змей в прическе Хусса. По гладкой поверхности ледяного гнева взгляд телепата скользил, не находя возможности зацепиться, остановиться, всмотреться…
Хусс выпрыгнул из корабля следом за теми, кого согласился подвезти. И это было уже окончательно странно. Сутки назад одно из редчайших во вселенной созданий – йорф, представитель расы, помнящей самих кэфов и тех, кто был до них, наверное, тоже – сам связался с паникующими энгонами и выразил готовность забрать пыра и его друзей, ведь их катер все еще пульсирует, то пропадая во вспышке зеленого света, то возникая снова. Тощие гении со слезами благодарности вмиг прочистили в ценном мусоре площадку, вымели дочиста. Коврик невесть откуда добыли и постелили для торжественности. Напитки какие-то соорудили, вспомнив обычай сафаров, связанный с приемом гостей. И долго махали длиннопалыми тощими руками вслед, шало улыбаясь и веря: уборки не будет еще полвека, пыр улетел.
Приняв гостей на борт невесомого, полупрозрачного корабля, Хусс выслушал их и наотрез отказался лететь к габу Уги. Затем также упрямо отказался разрешать пользоваться системами связи и вызвать ближний корабль пыров. Не расслышал предложения «докинуть до ближнего габ-узла». Сощурился на Саида: «Вы что-то говорили о нашей звезде?»… Почти сразу корабль нырнул в иной слой пространства, чуть сжался и зашуршал чешуйчатой обшивкой о неведомое. Саид остался сидеть и моргать, помня гипнотически-пристальный взгляд змеиных глаз Хусса, цепляясь за подлокотники потными ладонями. Отравленное сознание болело, страдало зябким полузабытьем, туманным, не позволяющим найти ответ на очень вроде бы простой вопрос: а говорил Саид ли при йорфе хоть что-то о звезде Йотта?