На рассвете 18 июля у Суассона, под прикрытием тумана французы провели неожиданную, массированную атаку, в которой использовалось 245 «Рено», 123 «Шнейдера» и 100 «Сен–Шамон» - всего десять танков на километр фронта. Уже через два часа оборона германской армии рухнула, но чистого прорыва снова не получилось.
Зато, к великой досаде немцев выяснилось, что из-за своего слабого заброневого действия противотанковые 13-мм винтовки - практически бесполезны. В обоих мировых войнах ПТР останутся эрзац-оружием, призванным скорее психологически помочь пехотинцам усидеть в окопах, чем реально остановить тяжёлую бронированную машину противника. С момента появления на поле боя танков - главным противником танков была, есть и ещё очень долго будет артиллерия. В Первую мировую на неё приходится подавляющее количество потерянных в бою бронированных машин, в которые при первой же возможности с азартом лупили все орудия – вплоть до самых тяжёлых гаубиц.
Перед следующей операцией, ставшей в истории известной как «Битва при Амьене» или «Амьенское сражение», предпринимались досель беспрецедентные меры секретности: ночные бомбардировщики шумом моторов маскировали выдвижение танков. Следы от гусениц последних боронились, а офицерам за болтливость в публичных местах грозил трибунал. И поэтому немцы не успели отследить перемещения частей, несмотря на захват пленных.
8 августа совместная атака англичан и французов при поддержке свыше шестисот танков застает врасплох семь немецких дивизий. Тяжелые танки таранили оборону, транспортеры перебрасывали пехоту, артиллерию и боеприпасы. Движущиеся в боевых порядках ремонтные танки немедленно оказывали необходимую помощь застрявшим или подбитым боевым машинам.
«Амьенское сражение», также стала образцом взаимодействия родов войск.
Снайперы, идущие вместе с танками, выбивали метким огнём расчеты противотанковых орудий.
Более тысячи английских и французских самолетов бомбили и обстреливали из пулеметов артиллерию, противотанковые орудия и резервы немцев, облегчая продвижение танков. По сделанными ими аэрофотоснимкам выявлялись возможные места размещения противотанковых и полевых орудий и, сообщения немедленно скидывались на вымпелах. Радиотанки принимали сбрасываемые с самолета сообщения и тут же по «беспроволочному телеграфу» передавали их в штабы, сокращая на порядки время реакции на изменение оперативной обстановки.
Логистика – превыше всего!
Возможно, впервые в истории авиация была применена для снабжения войск прямо на поле боя, доставив на парашютах порядка ста тысяч патронов.
Для немецкой армии и даже всей нации - настает «черный день». Только англичане в первый день пленили 16 000 пленных и 200 орудий, а всего – союзниками берется в плен 25000 солдат и офицеров и, затрофейенно порядка четырёхсот орудий. Были захвачены даже штабные автомобили, поезда снабжения и 280–мм железнодорожное орудие.
Скоростные танки «Уиппет» и «Рено», бронеавтомобили «Остин» - пытались взаимодействуя с кавалерией, развить успех в глубину.
Но снова не выгорело!
Почему?
Ни «Мк V», ни «Уиппет», ни даже «Рено» - не обладали достаточной скоростью и запасом хода. По утверждению Фуллера, довольно спорного конечно, если бы союзники имели танк со средней скоростью в 10 миль в час и радиусом действия в 100 и более миль - то война была бы закончена меньше чем за месяц.
Но чего нет – того нет!
Да и немцы приноровились!
Ими была разработана тактика «противотанковых фортов» из 4 полевых орудий, 2 минометов, 4 ПТР и 2 пулеметов - размещаемые на танкоопасных направлениях, рядом с основной линией обороны и за ней. Тактику создания подобных противотанковых узлов обороны, советским противотанкистам придётся открывать заново в Великую Отечественную Войну.
Почти не имея штатных противотанковых мин, находчивые германские саперы вертикально вкапывали в землю фугасные снаряды с взрывателем мгновенного действия, приводящегося в действие нажимной планкой. Такие минные поля размещались преимущественно вдоль дорог и по окраинам деревень.
Поздней осенью 1918 года, при появлении танков противника, их обычная оборона - успевала организоваться в противотанковую, артиллерия со спокойных участков обстреливала их с флангов, перебрасывались резервы.
В сентябре–октябре снова наступление с участием танков. В этот раз французы бросают в бой под Суассоном 305 боевых бронированных машин, а в Шампани — 470 танков на участке фронта в 11—12 километров. Была прорвана «линия Гинденбурга», глубина прорыва достигла 15 километров, казалось бы – начался маневренный период войны…
Как «после драки» сказал тот же Фуллер, ввод в прорыв двух свежих бригад средних танков — всего триста машин, привел бы к безоговорочной капитуляции или безвозвратному разгрому Германии.
Но их не было, от слова «вообще»!
Силы союзников истощены, они на исходе.
К ноябрю 1918 года союзники в интенсивных боях потеряли большинство танков и самое ценное – подготовленные, опытные кадры танкистов и пехотинцев способных с ними взаимодействовать. В последних – в ноябрьских боях, в атаку пришлось посылать даже транспортные танки, широко использовать деревянные макеты танков – чтобы напугать противника, а командирами танков назначать унтер-офицеров или даже рядовых солдат.
После понесённых потерь, исправных танков и опытных танкистов, оставалось слишком мало. Поэтому за 14 дней боев их войска сумели продвинуться всего на 14 километров.
Но война уже была выиграна, в том числе и с помощью танков, значение которых трудно переоценить.
2 октября представитель германской Ставки заявил в рейхстаге:
«Надежда победить противника исчезла. Первым фактором, решительно повлиявшим на такой исход борьбы, являются танки. Неприятель применяет их в огромных массах. Там, где они появлялись неожиданно, нервы наших войск не выдерживали. Танки прорвали наши передовые позиции, открыв путь своей пехоте, продвинулись в тыл нашим войскам, производя панику и нарушив управление боем. Успехом танков следует объяснить высокую цифру наших пленных, которая чрезвычайно ослабила наши силы и вызвала быстрый расход наших резервов».
Рисунок 94. Война закончилась и пора собирать лут…
Прошло ещё немногим более месяца и, в Германской империи случилась своя Ноябрьская революция, и…
Впрочем, это уже совсем другая тема.
Вывод из прочитанного я сделал какой?
Танки Первой мировой войны, вовсе не были каким-то «чудо-оружием» - решившим её исход, согласно мемуарам некоторых битых немецких генералов. Однако пройдя множество неудачных боев на Западном фронте, они научились взаимодействовать с пехотой, артиллерией и авиацией и, многие особенности их боевого применения и напротив – борьбы с ними, остаются актуальными и в XXI веке.
***
И ещё, вот навеяло…
Чем занималась до войны советская разведка, если обо всём этом, советским танкистам и истребителям танков - приходилось узнавать на собственном опыте, ценой собственной пролитой крови и жизней своих боевых друзей?
Почему мощнейшая военная промышленность СССР не разрабатывала и не выпускала массово ремонтные, инженерно-сапёрные, радийные, транспортные танки - не говоря уже про бронетранспортёры для пехоты? Почему в Красной Армии не было большегрузного грузовика? Седельного тягача и транспортёра для перевозки бронетехники?
«Мы отстали от развитых стран…».
Если бы причиной была наша традиционная отсталость, тогда бы всего этого вышеперечисленного добра - было бы мало, очень мало, критически мало… А всего этого не было от слова ВООБЩЕ!!!
Почему командиры РККА ничего не знали о существовании вышеназванных ништяков и, не настаивали на их разработке и производстве?
Почему никто и понятия не имел о взаимодействии родов войск?
Почему по предвоенным уставам, противотанковая оборона частей и соединений - была размазана тонким слоем по фронту, а не сосредоточена на танкоопасных направлениях - в узлах, опорных пунктах и районах ПТО?
Что за «сотрудничество» с Рейхсвером такое, было в «реальной истории»?
Мудрец не совершает ошибок, умный учится на ошибках других, дурак…
А учится ли вообще дурак?
Многого из вышеперечисленного, Красная Армия не имела до самого мая 1945 года.
А кое-чего из вышеперечисленного - уже Российская армия, не имеет до сих пор.
Незнание опыта Первой мировой войны имело свои трагические последствия.
Во время вооружённого конфликта в Монголии на реке Халхин-Гол, в июле 1939 года, советские танки 11-й танковой бригады Яковлева толпой неслись на японские противотанковые орудия - подобно стае диких эфиопских зулусов на британские пулемёты в Битве при Изандлване.
Вроде бы всё, как в песне поётся, да?
«Мчались танки, ветер роднимая,
Наступала грозная броня…».
Но самурае «в страхе» не побежали, а огнём имевшихся по штату в дивизии восемнадцати 37-мм противотанковых пушек «тип 94» - сожгли семьдесят семь танков из ста тридцати трёх принимавших участие в этом набеге.
Японский офицер, участник событий, вспоминал:
«Русские танкисты выпрыгивали и пытались спастись, убегая в сторону своих позиций. Тела многих были сильно обгоревшими, и они, шатаясь, в агонии делали несколько шагов, прежде чем упасть. Некоторые пытались помочь раненым товарищам, другие пытались укрыться под днищами пылающих танков».
Маршал Жуков будучи со спущенными штанами под нарами возле параши, тёр по ушам… Ээээ… Будучи в почётной отставке, рассказывал в интервью пролетарскому писателю Симонову:
«Я принял решение атаковать японцев с ходу танковой бригадой Яковлева. Знал, что без поддержки пехоты она понесёт тяжёлые потери, но мы сознательно шли на это. Бригада была сильная, около 200 танков. Она развернулась и смело пошла. Понесла большие потери от огня японской артиллерии, но – повторяю – мы к этому были готовы. Около половины личного состава бригада потеряла убитыми и ранеными и половину машин. Но мы шли на это. Ещё большие потери понесли советские и монгольские бронечасти, которые поддерживали атаку танковой бригады. Танки горели на моих глазах. На одном из участков развернулось 36 танков, и вскоре 24 из них уже горели. Но зато мы полностью раздавили японскую дивизию. Стёрли».