В штабе было принято решение усмирить наглого фашиста. Обозначили на карте места обустройства засад и выбрали добровольцев из стрелков противотанковых ружей отдельного истребительного противотанкового дивизиона. Была поставлена задача: незаметно выдвинуться группами по два человека в сторону противника.
Ночью вышли. Иван с другом Фёдором направились на обозначенный для них участок. Поросшая небольшим кустарником местность давала возможность устроить хорошо скрытую засаду. Добравшись до места, бойцы выкопали окоп под кустом орешника, установили противотанковое ружьё, замаскировались.
Известно, что ждать и догонять – занятие неблагодарное. Они даже не разговаривали, потому что в утренней тишине и шёпот казался громогласным. Время тянулось медленно, хотелось спать. Чтобы не уснуть, время от времени толкали друг друга. Ждали танк и надеялись, что он выйдет на их засаду. Хотелось укротить этого наглого хищника.
Друзьям было по восемнадцать. Они познакомились в Сарапуле при формировании противотанкового артдивизиона имени «Комсомола Удмуртии». Иван, младший сержант, энергичный, среднего роста и телосложения, симпатичный парень с аккуратной выправкой. Фёдор, широколицый, с угрюмым взглядом был выше ростом, шире в плечах и более медлителен. Скоро год, как друзья на фронте. Молодые и бесшабашные, они успели повоевать и даже участвовали в рукопашном бою. Солнце всё выше и выше поднималось к небу, лаская тёплыми, как материнские руки, лучами и обещая ясный день.
Птицы, закончив распевку, вовсю соревновались в сольном пении. Они, перелетая с куста на куст, как будто искали для себя более достойную сцену. Две птахи прилетели и сели на ветку орешника, нависавшую над окопом. Сквозь маскировку, прикрывавшую схрон, ребята смотрели, как птички-артистки, не подозревающие, что ими любуются, их слушают, выдавали завораживающие музыкальные звуки. Такое разноголосое пение Иван слышал только на родной Смоленщине. Он заслушался…
Вдруг сквозь эту дивную музыку природы послышался рокот двигателя, который становился всё отчётливее и слышнее. Друзья переглянулись. Сомнений не было: это незваный гость. Иван приподнялся, чтобы выглянуть из укрытия. Птицы замолчали и порхнули в небо.
Ребята стали всматриваться в местность и определять по звуку, в каком месте, вероятнее всего, появится танк.
И вот, рыча, словно хищник, из-за кустов выполз бронированный зверь. Он двигался прямо на окоп, чувствовал себя хозяином, которому позволено всё. Видимо, предвкушая, как выйдет к позициям русских, которые его здесь не ждут, обстреляет, полюбуется своей работой и, довольный, безнаказанный, вернётся к своим гансам и фрицам. Иван взял танк в прицел ружья и стал ждать, подпуская его ближе. Смертоносная железная машина шла, лязгая гусеницами, подминая под себя молодой кустарник, угрожающе покачивала стволом пушки.
Иван отчётливо видел детали обшивки танка. Не спеша навёл прицел ружья на гусеницу, задержал дыхание и нажал на курок: выстрел!
«Мимо!» – Пронеслось в голове. Он схватил гранату, но танк уже завис над окопом… Скрежет металла, лязг гусениц… Бойцы едва успели упасть на дно укрытия.
«Ну, если утюжить начнёт, конец…», – подумал Иван.
Танк на полном ходу прошёл по окопу… Земля под ним чуть просела и посыпалась на бойцов. Иван выскочил из укрытия и бросил вслед уходящей машине гранату. Взрыв! Гусеница провисла и медленно стала сползать с колёс. Танк закружился на месте и, развернувшись в сторону окопа, открыл огонь из пулемёта. Передвигаясь короткими перебежками, ребята в одно мгновение оказались у машины и, вскочив на броню, застучали по башне, призывая немцев сдаться. Люк открылся, появилась голова танкиста. Выбираясь, немец вдруг сделал резкое телодвижение и ударил Ивана. Тот чуть не свалился с машины.
«Ах ты сволочь!» – Фёдор с размаху врезал немцу в челюсть.
Иван обхватил фашиста за шею и стал вытаскивать из люка. Фёдор ударил сопротивляющегося немца дулом автомата под ребро и дал короткую очередь вверх. Тут же, на броне, связали непокорного и спихнули на землю. Снова забарабанили по башне. Вылезли ещё два танкиста.
Разоружив их, друзья объяснили пленным, что они должны отремонтировать перебитую гусеницу. Те всё поняли и принялись за работу. Получалось у них ловко и слаженно.
Вскоре машина стояла в полной боевой готовности. Забросив на танк искорёженное ружьё, бойцы скомандовали пленным лезть на броню. После того как Фёдор с танкистом-водителем залезли в машину, а Иван, держа пленных под прицелом, устроился у башни, поехали в расположение полка.
Командир роты лейтенант Корейко, увидев искорёженное противотанковое ружьё, закричал:
– Вредители! Ружьё испортили! Я вас под суд отдам за порчу военного имущества!
Друзья навытяжку стояли перед ротным, а тот, ругаясь матом и угрожая трибуналом, кричал на них. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы из штаба на улицу не выбежал командир полка майор Яковлев.
В нательной рубахе и кальсонах он подбежал к лейтенанту и прорычал:
– Ты что, лейтенант, дурак?
Корейко замолчал, вытянулся перед командиром и смотрел в упор на майора, стоявшего в нижнем белье.
– Не видишь, тебе вражеский танк с экипажем привели! Задание выполнили! Живые стоят! А ты железяку пожалел!
Майор повернулся к бойцам, потом посмотрел на себя, как бы оценивая свой вид, и сказал:
– Молодцы, ребята! Молодцы! Идите отдыхать. Лейтенант, подготовьте документы на представление бойцов к награде!
Солнце поднималось все выше. Птицы во весь голос пели гимн наступающему дню.
За выполнение задания друзья были награждены медалью «За отвагу».
Встреча в лесу
Зятю, Александру Меньшакову, посвящается
Второго августа (это был Ильин день) Александр решил съездить на рыбалку. Переехав речку у деревни Перевоз, он оставил свой «запорожец» и пошёл в сторону ручья Студенец, впадающего в красавицу Виледь. В это время там клюют крупная сорога и елец, и за час-два можно наудить ведро! Идти до места километра два. На одном плече винтовка (в ту пору, имея разрешение, можно было носить оружие круглый год), на другом – удочка, а за спиной – берестяной кузов. Утро выдалось солнечным. Идя лесом, Александр слушал птиц и угадывал по пению ту или иную птаху.
Пройдя около километра, он решил сократить путь, так как река в этом месте давала большой изгиб. Вышел к бору и невольно залюбовался красотой векового леса. Мощные, словно точёные, коричневые, с золотистым отливом, стволы сосен поражали своей высотой. Впереди он увидел поваленную сосну. Когда-то это дерево стояло в кругу своих собратьев. Но его судьбу решил порывистый ветер или ураган. Падая, дерево подмяло под себя ещё несколько молоденьких сосен, а вывернутый пласт земли и обнажённые перепутанные корни напоминали застывший взрыв. Вдруг он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и посмотрел в сторону кроны лежавшего дерева. У валежины во весь рост стоял медведь, опёршись лапами на ствол.
Сердце Александра сильно-сильно забилось. Он встал как вкопанный, не решаясь шевельнуться, и только водил глазами, оценивая ситуацию и мысленно рассуждая: «Без паники, Саша, спокойно! Пока всё нормально. Главное – не раздражать зверя. Он стоит на задниках, значит неагрессивен, любопытничает. Между нами метров пятнадцать. Если бы хотел разделаться со мной, то расстояние, разделяющее нас, преодолел бы за мгновение». Александр – опытный лесовик, и медведя видит не в первый раз. Приходилось охотиться как в одиночку, так и группой, но эта встреча была непредвиденная. Немного успокоившись, приходя в себя, Александр сказал, обращаясь к зверю: «Ну что, мишка, здравствуй. Ты ведь ничего не имеешь против меня? И я тоже».
Они стояли, не шелохнувшись, и смотрели друг на друга. И тогда Сашка негромко запел:
Зорька алая,
Зорька алая, губы алые,
А в глазах твоих,
А в глазах твоих неба синь.
Медведь повернул голову в сторону, как бы просматривая, что там, опустился на четыре лапы и не спеша заковылял прочь. Саша допел куплет:
Ты, любовь моя, долгожданная,
Не покинь меня, не покинь меня,
Не покинь.
Он замолчал, повертел головой влево-вправо. Никого. Треска и шума не слышно. Слава богу, опасность отступила! Александр снял с плеча винтовку, передёрнул затвор и быстро пошёл обратно в сторону реки. Вскоре вышел на берег и направился к машине, рыбачить расхотелось.
Вычегодские белые ночи
Смеркается, и выходит на прогулку вычегодская белая ночь… Небо меняет свой дневной наряд голубого цвета на палевую, с чуть проступающей синевой, ночную рубашку. Далеко за горизонтом, как соборное паникадило с миллионом свечей, пылает закат, разбрасывая слепящие блики по зеркальной поверхности Старой Вычегды, заречных озёр и по небу.
Золотые лучи присевшего к горизонту солнца фонтаном устремляются всё выше и выше, плавно окрашиваясь в бледно-розовый, розовый, а уж совсем близко к небу – в ярко-малиновый цвет, не давая темноте захватить в свои объятия нежное северное диво.
Лёгкий ветерок, который прогуливался по берегам Старицы с утра до вечера, переговариваясь с листвой деревьев, потихоньку уходит по реке, оставляя за собой мелкую рябь на воде. Умолкает шелест листвы.
Наступает полуночная тишина, сквозь которую иногда прорывается короткий свист или щебет встрепенувшейся во сне птицы. Опускающаяся прохлада заставляет реку прикрыть свою водную гладь тонкой вуалью из матовой дымки.
Тишина. Ни один лист не шелохнётся на берёзах. И только осиновые листочки дрожат то ли от пугающего безмолвия, то ли от ночной прохлады.
Белая ночь в июне, на вычегодских просторах, дарит необъяснимое чувство чего-то непостижимого и загадочного.
Всматриваясь в прозрачную ночь, в это созданное Богом чудо природы, невозможно не любить Русский Север.