На мгновение наступила тишина.
– Умер майор Селиванов, гражданин начальник, – ответил Назарян, выйдя ближе к дверям.
Капитан направил свет фонарика на голос.
– Стоять! Когда умер?
– Перед этой остановкой похоронили. Я ему в карман записку с его данными в гильзу положил. Он в галифе похоронен, остальные – кто в чём.
Капитан прошёл по вагону, направляя свет фонаря по нарам, где лежали и сидели осуждённые.
– Уходим! – скомандовал капитан и выпрыгнул из вагона.
Дверь задвинулась. Поезд простоял в Вельске всю ночь.
Утром в вагон подсадили заключённых. Новички рассказали, что, не найдя в живых майора Селиванова, всё поездное руководство отстранили от сопровождения состава и сменили конвой. Всех разоружили, отняли полушубки, забрали военные атрибуты и поместили в отдельный вагон.
– Да уж, точно подмечено на Руси: от сумы и от тюрьмы не зарекайся, – произнёс капитан Масолов.
Примерно через полусуток по командам, раздающимся с улицы, и лаю собак поняли, что прибыли в пункт назначения. Снаружи открыли двери теплушек, и последовала команда на разгрузку.
Конвоиры. Ночь. На улице – настоящая зима, ветер со снегом. Тени от раскачивающихся на столбах фонарей метались беспорядочно в разные стороны, создавая видимость движения. Голова у Ивана закружилась, и он немного задержался у выхода.
– Вперёд! Не задерживаться! – скомандовали с перрона.
Иван спрыгнул и, коснувшись земли, повалился на бок от боли в ноге. Ранение дало о себе знать, он даже вскрикнул. Боковым зрением увидел конвоира, который поднял винтовку для удара, желая, наверное, таким способом «помочь» подняться упавшему. Но Иван ловко увернулся и сумел вскочить на здоровую ногу. Приклад ударился о землю. Конвоир злобно выругался. Волоча больную ногу, Иван встал в строй заключённых и в тусклом свете фонаря увидел название станции – Берёзовая.
Шеренга вытянулась вдоль состава. Полураздетые заключённые стояли на холоде, переминались с ноги на ногу и прижимались плотнее друг к дружке. После переклички всех повели на зону.
Валил густой крупный снег, а ветер крутил хлопья, сталкивая их между собой. Слипаясь, они на скорости липли на полураздетых людей, идущих колонной по чавкающей под ногами грязи. Дорога была голая, несмотря на то, что кругом лежал снег. Позже Иван понял, почему до морозов дорога оставалась грязным месивом. Каждый день по ней прогоняли около тысячи заключённых.
В лагере вновь прибывший эшелон распределили в карантинной зоне. Бараки – каркасные строения, построенные на скорую руку из отходов лесопереработки. Кровля крыши из тонкомерного леса и горбыля, заваленного еловым лапником, щепой, опилками и дёрном, свисала почти до земли.
Похоже, сыпали всё, что попадало под руки, чтобы хоть как-то сохранить тепло в помещении. Внутри – нары, две печки-«буржуйки», два окна. Пол земляной, а по нему проложены деревянные мостки. В местах протечки крыши стояла грязная жижа. Жуткий зловонный воздух резал глаза, першило в носу и горле. Распределились по местам и улеглись спать, чтобы на следующий день начать другую жизнь – среди северной тайги с непредсказуемой судьбой. В карантине находились недолго, и потекли обыденные лагерные будни с прогонами на работу и обратно.
Независимое поведение «вояк» (так окрестили вновь прибывших уголовники) не устраивало бандитов. Жившие по своим понятиям, они чувствовали себя на зоне хозяевами. Соваться с ходу в барак к новичкам не решились, прислали парламентёров и выставили свои условия.
Подчиниться братве и жить по их законам фронтовики отказались. Они понимали, что уголовники не оставят их в покое. Наслышанные о подлых манерах бандюг, назначили ночные дежурства, чтобы в случае нападения не быть захваченными врасплох. Долго ждать не пришлось.
Накануне Назаряну донесли о готовящейся ночью провокации. Вероятнее всего, лагерное начальство знало об этом: стукачи были как у тех, так и у других. Тем не менее со стороны администрации видимых мер по предотвращению беспорядков принято не было. Фронтовики стали готовиться. Разобрали часть нар. Доски, брус уложили в штабель и подвесили над входом в барак, чтобы по команде сбросить их на нападающих.
Перегородили барак надвое, завалив прямой проход. Также заблаговременно приготовили камни и осколки кирпича. Каждый имел поручение. Те, кто был слабее, расположились на верхнем ярусе нар с камнями. Более крепкие ребята, ударная сила для рукопашной драки, ждали внизу.
Наблюдатели сообщили о приближении уголовной братии. Двери-ворота распахнулись, и бандиты ринулись в барак. Как только они упёрлись в перегороженный проход, сверху на них посыпались камни, а подвешенный штабель над входом обрушился, заваливая нападавших и выход. Вопли, мат, крики наполнили барак. Уголовники попытались рассеяться в проходах между нар, но тут их встретили «ударники».
Началась рукопашная схватка. Иван ударил одного, второго и тут увидел, как один из бандитов занёс нож над капитаном Масоловым. Левой рукой Иван перехватил руку с ножом, а правой удушающим приёмом обхватил урку за шею и резким движением прижал к себе.
Тот оказал сопротивление, пытаясь вырваться, и каблуком сапога ударил Ивана по ноге. От боли и злости Иван ещё сильнее сдавил шею бандита, тот захрапел и обмяк.
«Неужели убил?» – мелькнула в голове мысль.
Разжал руки и ринулся вперёд, а бездыханное тело уголовника завалилось между нар.
Раздалась автоматная очередь и пистолетные выстрелы. Последовали команды:
– Всем на пол! Не двигаться! Стреляем на поражение!
В открытые ворота барака ударил свет прожектора.
– Вставать и выходить по одному!
Конвоир ударил ногой лежавшего уголовника и скомандовал:
– Встать!
Тот не шевелился. Солдаты, выпуская заключённых из барака, стали распределять их, сортируя по принадлежности к группировке. Среди уголовников были убитые. Раненых и покалеченных, нуждающихся в медицинской помощи, поместили в лазарет.
Ночь и следующий день прошли в допросах. Вскоре после расследования конфликта из зоны на Берёзовой были вывезены все уголовники. Участники драки, в том числе и Иван, получили дополнительный срок. В конце сороковых его в числе других заключённых перевели на строительство станции Сольвычегодск.
С того дня, как Иван увидел новенькую, его не оставляло желание познакомиться с ней. Иван искал повод для встречи, и такой случай подвернулся. На зоне он занимал должность каптёра продовольственного склада. Имел разрешение свободного передвижения по территории колонии и пропуск в посёлок, где занимался закупкой овощей у населения. Принимая картофель у одного из сдатчиков, продавец поинтересовался у Ивана:
– Всё по лагерям, молодой человек?
– Отец, неужели я похож на рецидивиста? – удивился Иван и, немного помедлив, ответил: – Воевал с мая сорок третьего до победы.
Мужчина протянул руку и представился:
– Михин Пётр Прохорович, капитан запаса.
– Очень приятно, – взвешивая мешок с картошкой и пересыпая его в ящик, ответил Иван.
– Где воевал? – опять задал вопрос продавец.
– Отец, вы из любопытства интересуетесь или кого-то во мне признали? – и, загружая очередной мешок на весы, ответил: – Первый и Второй Белорусский, 65-я армия генерала Батова.
– Да ты что? И я у Батова служил!
Они разговорились, присели. И увлечённо беседовали, вспоминая военное прошлое.
– Здравствуйте, Пётр Прохорович, – послышался приятный женский голос.
Собеседники обернулись.
– Зина! – воскликнул радостно Пётр Прохорович. – Здравствуй, дорогая, здравствуй!
Зина увидела Ивана и, немного смущаясь, поздоровалась с ним.
– Иван, познакомься, это бывшая моя ученица – Зина Лахтионова.
Иван немного растерялся от неожиданной встречи, но тут же собрался.
– Здравствуйте, Зина, здравствуйте, красавица!
– Вы заставляете меня краснеть, Иван, – и лёгкий румянец появился на её лице.
Ивана переполняло чувство восторга и радости, ему не верилось, что перед ним та, о которой в последнее время он постоянно думал.
– Зина! Не поверишь, но мы с Иваном в одной армии у Батова воевали.
– Вот видите, Пётр Прохорович, не зря, значит, картошку привезли, денег заработали и однополчанина встретили. Беседуйте, не буду мешать. Увидите моих родителей, передавайте привет. До свидания, – и, взглянув на Ивана, направилась в сторону железной дороги.
– Хорошая девушка, – сказал Пётр Прохорович.
Иван не упустил момента и расспросил нового знакомого о Зине.
Приняв всю картошку, Иван заплатил за товар, чем очень обрадовал нового знакомого, не рассчитывавшего сразу получить деньги. Расстались они хорошими приятелями. Иван благодарил судьбу, что предоставила возможность познакомиться с Зиной.
Вскоре он зашёл в бухгалтерию сдать отчёты, но это был только повод: Иван хотел видеть милую сердцу женщину, а по возможности и пообщаться. Отдав документы Гавриилу Николаевичу, он глянул на новую знакомую, спросил:
– Зина, расскажите, строгим ли учителем был Пётр Прохорович?
Зина улыбнулась. Ей нравился этот молодой человек, и она была не против пообщаться.
– Можно рассказать? – обратилась она к Гавриилу Николаевичу.
– Расскажи, мы послушаем, и Иван любопытство удовлетворит, – глядя то на Зину, то на Ивана, улыбаясь, сказал он.
– Был такой случай, – начала Зина. – Пётр Прохорович объявил ученикам, чтобы все мальчики и девочки постриглись наголо. У меня были очень красивые чёрные, густые, вьющиеся волосы. – Зина машинально пригладила свои волосы, заплетённые в две косы и уложенные в причёску. – Пришла я домой и сказала о требовании Петра Прохоровича тяте. Он, естественно, возмутился:
– Пусть Пётр Прохорович сначала свой хохол сострижёт, а потом я подстригу тебя.
На следующий день головы детей, подстриженных ножницами, выглядели как барашки, а я выделялась среди них своей пышной шевелюрой. Пётр Прохорович похвалил всех, а меня спросил: