Мы пересмотрели множество экспонатов и даже сфотографировались с оружием Победы, автоматом ППШ. Не пропустил наш отряд и открытие тамбовцами памятника танкистам в бывшей деревне Гайтолово.
Каждый день, невзирая на погоду, шли в лес. Там нас ждали непохороненные красноармейцы. За работой время летит быстро. Так день за днём. Работаем неплохо, есть найденные и поднятые останки солдат… Мы уже хорошо знаем друг друга и легко общаемся.
Поинтересовался у ребят: кто чем увлекается? Никита Галкин – нумизматикой и интересуется своей родословной, Костя хочет посвятить себя спорту. Алёша Войнаровский, парень с юмором, рассудительный, но ещё не определился, кем хочет стать в будущем. У этих ребят есть время для размышления, им по 14–15 лет. Видно, что они не обделены вниманием в семье и сами не забывают позвонить родителям, чтобы поделиться впечатлениями о поисковой работе.
Каждое утро на построении командир напоминает об опасности, которая может таиться под любой кочкой или скрывается в воронке под водой. Рассказывает о мужестве и стойкости наших солдат. Так командир настраивает ребят на позитивное восприятие временных трудностей. Для детей поход – испытание на прочность. Смотрю на ребят и горжусь ими, чувствую себя ещё увереннее: они мужественно переносят тяжёлую работу, холод, дождь, снег, дальние переходы до позиций, где когда-то шли бои.
Всё ближе день посвящения юнармейцев в поисковики. Всё чаще ребята стали задавать вопросы командиру и старшим товарищам, которые прошли этот ритуал в прошлые годы. Видно было, что волнуются.
И вот 5 мая, окрепшие духом за две недели поисковой работы, выдержавшие неудобства, холод и сырость Гайтолова урочища, они вышли на старт.
Надо сказать, трасса была не из лёгких: водно-грязевые препятствия, перебежки по местности, передвижение по-пластунски. Метание сапёрной лопатки в цель, преодоление препятствий по верёвкам.
Ребята и девчата из всех отрядов не подвели свои команды. Никто не сошёл с дистанции, все дошли до финиша. Поддерживая словом, помогая друг другу, шли к цели, перебарывая страх, неуверенность.
Я в очередной раз убедился, что растёт достойная смена, и вспомнил слова Никиты Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ!».
Как же они были счастливы, когда испытания остались позади! Это надо было видеть! Смыв грязь в речке Чёрной, побежали в отряд, где их ждала баня.
Прогревшись в парилке, ребята, улыбаясь и смеясь, делились своими впечатлениями о пройденном этапе. Они стали сильней.
Затем собрались у большого полыхающего костра, где их накормили кашей, и прошедшие посвящение целовали пущенный по кругу поисковый щуп. Ребята прикасались к нему губами, словно к иконе…
Теперь они с гордостью будут носить звание «поисковик». Смотрю на них и понимаю, что пока есть такие дети, страна будет жить!
Наш отряд «Факел» показал хороший результат: подняли пять бойцов, не считая доборов, то есть частичных останков солдат, которые мы находили в процессе поиска. Один боец поднят с медальоном.
К сожалению, при вскрытии медальон оказался пуст. Не любили бойцы заполнять эту маленькую анкету – считалось плохой приметой.
Также отряд поднял бойца, при котором был котелок с инициалами… М Я Н. Кто они, эти неизвестные? Вопрос вечности…
Шестого мая – день погребения найденных останков. Процедура захоронения на Синявинских высотах пропавших без вести бойцов трогательная и грустная. Сорок один гроб с останками более шестисот воинов (только одиннадцать удалось опознать) поисковики уложили в братскую могилу.
На земляной холм легли знамёна отрядов, а падающие на могилу гвоздики, словно каплями крови, окропили землю, навечно укрывшую погибших солдат.
Раздалась команда, и бойцы-поисковики опустились на колено. Наступила тишина, и только холодный северный ветер трепал волосы, одежду поисковиков и знамёна, создавая шелестящий шорох…
И казалось, что это благодарный шёпот погребённых: «Спасибо вам, поисковики, большое спасибо наставникам, командирам и всем неравнодушным».
Природа, человек, язык
Охранять природу – значит охранять Родину
Друзья! Следите за собой,
Когда по-русски говорите.
Ведь это наш язык родной —
Его для внуков сохраните.
Год экологии шагает по стране… Мне почему-то кажется, что[37] как-то неуверенно. Несмотря на то, что я читаю на эту тему газеты, слушаю радио и смотрю телевизор, но не наблюдаю какой-либо действенной работы в этом направлении. Высказанное мнение по этому вопросу нередко бывает однобоким.
Например, одна районная газета написала статью о вреде и страшной угрозе для жизни от сжигания бытового мусора, в частности, пластиковых бутылок, в домашних печах и железных бочках на приусадебных участках.
В то же время не обмолвилась о ядовитом выхлопе тепловозов, чёрный дым которых ложится прямо на жилой посёлок.
Не вспомнила и целлюлозно-бумажный комбинат, отравляющий всю округу. И ни слова о планах местных и прочих руководителей по очистке Северной Двины, Вычегды и некоторых притоков, загрязненных настолько, что они уже давно опасны для купания. Не пишут и о том, как местные власти собираются решать проблему вывоза мусора из частного сектора, где нет контейнерных площадок для ТБО и собственники домов не платят за данную услугу, потому что власть не может найти приемлемое для обеих сторон решение.
Почему бы не ввести налог на благоустройство? Многие проблемы, которые не решаются годами со ссылками на нехватку денег, ушли бы из наших поселений. Налог – это непопулярно в народе? Думайте, экологи, депутаты, юристы и прочие головы.
Загажены города, леса и реки… А увидев чистый уголок природы или прибранный город, мы восторгаемся, словно диковинкой. И у меня создаётся впечатление, что, если мы уживаемся с грязной средой, значит, не менее загажены души наши. А как же им, даже тем, что когда-то были чистыми, сохранить былое?
Отовсюду слышатся чужие слова – есс, вау, флешмоб, кантент, креатив, менеджер – и повсюду преследуют русского человека афиши, вывески, плакаты с англоязычными названиями – уикэнд, гипермаркет, топ-окна, арт-фестиваль, арт-рыба, мегацирк… Это ложка дёгтя в бочке с мёдом. Как же раньше обходились без этих приставок – пеньков на дороге русского языка, понимая, что рыба есть рыба, а цирк – это цирк!? Даже на православных каналах телевидения ведущие излишне много кланяются иностранному слову, забывая или не желая кланяться своему, родному.
Возможно ли сохранить экологическую целостность природы, если нет понимания, что условием для этого является неделимость человеческого духа. А для этого необходима чистота языковая.
Экологический момент отношения к русскому языку предполагает не только любовь к нему, но и воспитание высоконравственного человека с развитым языковым вкусом – носителя языка. В этом, безусловно, отразится экологический, всесторонний подход к проблеме существования русского человека как нации. Русский язык могуч.
Однако какой бы могучей, сильной и полноводной ни была река, но и она не вечна, если её использовать потребительски, только как средство, приносящее доход. Как вместилище для складирования и переработки грязи.
Человек – это созданное Богом, Природой, Высшей Силой (кому как нравится) существо, которому дарован разум. Излишне употребляемое инородное слово может привести к искажению русского характера и гибели красивой и могучей реки под названием Русский Язык.
Сон
Едем на машине по Ленинградской земле. Возвращаемся с Вахты Памяти. Мой напарник Юра ведёт авто, а я – пассажир-турист. За окном – затянувшаяся весна… Серое тяжёлое небо время от времени сбрасывает с себя холодный дождь и сеет снежную крупу. Лес невзрачный, тусклый, по обочинам – прошлогодняя пожухлая трава, а в низинах местами лежит снег.
Я вспоминаю прошедшие в лесу две недели экспедиции в составе Пинежского поискового отряда «Факел».
Погода выдалась в этом году холодная, редкие дни обходились без дождя и снега.
Некомфортно, но мы работали с желанием, находя и собирая останки пропавших без вести солдат. Жаль, что медальон, который я нашёл, оказался пуст. Не любили солдаты заполнять эту узенькую полоску бумаги – примета нехорошая.
На память пришло вчерашнее захоронение на «Синявинском мемориале». Наш отряд нашёл и поднял останки пяти бойцов…
В машине тепло, тихо играет музыка.
Я задремал…
И вижу, что иду в родную деревню по дороге между цветущим лугом и полем, на котором колосится рожь. Любуюсь простором, слушаю птиц[38].
Вдалеке голубеет полоска озера, за которым виднеются берёзы. Они, одетые в зелёные сарафаны, словно девицы на прогулке.
А почему раньше я не видел этой красоты?
Вон у околицы уже хорошо видна высокая, одинокая берёза. Для нас, пацанов, она была символом нашей деревни Захарино.
За берёзой в один ряд стоят деревенские избы, фасадами – в колхозное поле, за которым находятся магазея и коровники – откуда доносится мычание коров.
Ещё издали вижу возле бабушкиного дома два вкопанных, свежее отёсанных столба: «Видно, дядька сделал новые ворота во двор. О, да он и наличники покрасил!»[39]
Я вхожу в деревню – вот и избы одна к одной. Здесь жила тётка Серафима – солдатская вдова. Муж её Влас, брат моего деда, пропал без вести на войне где-то под Старой Руссой.
А вот дом Марии Лысцовой. У неё три сына ушли на фронт и пропали без вести, и пенсия за них ей не полагалась. И когда она по лотерее выиграла двадцать пять тысяч рублей, вся деревня искренне радовалась вместе с ней.