– Если я даю показания, то это, по-видимому, действительно необходимо. Хотя мне было бы лучше, если бы вы задавали вопросы.
– Продолжайте, пожалуйста… – ответил Левин. – Мы примем к сведению ваше заявление о том, что майор Пероун был без мундира. По его словам, он был в пижаме и халате. Искал уборную.
– Вот как… – произнес Титженс, умолк, немного подумал и продолжил: – Вы не могли бы передать мне суть рассказа майора Пероуна?
– Он настаивает на том, – ответил Левин, – что я вам только что сообщил. По его словам, он искал уборную. И раньше никогда не останавливался в этом отеле. Только открыл дверь, заглянул в нее, мгновенно получил жестокий удар, вылетел обратно в коридор и стукнулся головой о стену. Пероун утверждает, что был оглушен, и, не понимая, что в точности произошло, выкрикнул в адрес напавшего на него человека несколько обвинений… Затем из своего номера вышел генерал О’Хара…
– И какие же именно обвинения выкрикивал майор Пероун? – спросил Титженс.
– Э-э-э… – замялся Левин. – В своих показаниях он их приводить не стал.
– Полагаю, это очень даже существенно, поэтому мне хотелось бы знать, к чему они сводились, – произнес Титженс.
– Этого я не знаю… – сказал Левин. – Прошу меня простить… Майор Пероун пришел ко мне через полчаса после генерала О’Хары. Страшно нервничал и, судя по всему, сходил с ума от беспокойства. Осмелюсь предположить… за миссис Титженс. Еще он очень хотел выгородить себя!.. Может показаться, что он кричал что-то вроде «Пожар!» или «Держи вора!»… Но когда из своего номера вышел генерал О’Хара, майор вне себя заявил, что ваша жена сама позвала его к себе в номер и что… О-хо-хо… прошу меня простить… Я чрезвычайно вам обязан… вы даже не представляете как… Словом, он кричал, что вы пытались его шантажировать!
– Вот оно что!.. – сказал Титженс.
– Как вы понимаете, – сказал Левин таким тоном, будто пытался себя защитить, – эти слова он сказал генералу О’Харе в коридоре. И даже признался, что это безумие… А когда пришел ко мне, ни в чем подобном вас обвинять уже не стал…
– Иными словами, он больше не настаивал, что миссис Титженс сама разрешила ему прийти?.. – спросил Титженс.
– Нет, я больше так не могу… – со слезами на глазах произнес Левин. – Лучше подать в отставку, чем мучить вас и изводить…
– Ни в какую отставку вы подать не можете, – возразил Кристофер.
– Зато могу отказаться от назначения, – ответил Левин и добавил, горестно сопя носом: – Чертова война!.. Ох уж эта чертова война!..
– Если вам так мучительно сообщить мне, что, по вашему мнению, майор Пероун действительно явился с разрешения моей жены, то я и без вас знаю, что это чистая правда. С другой стороны, моя жена точно знала, что я к ней поднимусь. Она не собиралась мне изменять, а всего лишь хотела поразвлечься. В то же время я в курсе того, о чем, по всей видимости, сообщил генералу Кэмпиону майор Терстон – что миссис Титженс в свое время ездила вдвоем с майором Пероуном во Францию. Они отправились в деревушку под названием Исенжо-ле-Перванш…
– Нет, то место называлось совсем не так, – чуть не взвыл Левин. – Какой-то Сен… Сен… Словом Сен и что-то еще. В Севеннах…
– Нет-нет, точно там!.. – возразил Титженс. – Да не убивайтесь вы так…
– Но я ведь… – продолжал Левин. – Так вам обязан…
– Давайте я лучше сам поставлю в этом деле точку, – сказал Титженс.
– И у генерала случится разрыв сердца. Он же так безоговорочно верит в миссис Титженс. Да и как в нее не верить?.. Как вы, черт возьми, догадались, что ему сообщил майор Терстон?!
– Он суровый, заслуживающий доверия человек, прекрасно разбирающийся в такого рода вещах, – ответил Кристофер. – Что же до веры генерала в миссис Титженс, то она вполне оправданна… Проблема лишь в том, что никаких парадов больше не будет. Рано или поздно мы все должны были к чему-то такому прийти… – Он на миг умолк и добавил: – Кроме вас. Турок или еврей, вы человек восточный, простой, сторонник единобрачия, неизменно хранящий верность… – И тотчас сменил тему: – Надеюсь, старшему повару-сержанту хватит ума не мешкать с завтраком только потому, что к нам с инспекцией заявился генерал… Хотя он, конечно же, сделает все наоборот…
– Да какая, к чертовой матери, разница?! – в ярости закричал Левин. – Он сам заставляет людей ждать по целых три часа. Я имею в виду – на параде.
– Ну конечно, – сказал Титженс. – Если майор Пероун действительно так сказал генералу О’Харе, то это в значительной степени развеивает мои сомнения в том, что последний был трезв. Вдумайтесь в диспозицию. Генерал О’Хара решительно выбил ногой камень, который я положил, чтобы держать открытой дверь, ворвался в номер и закричал: «Где он, этот шантажист?» Чтобы избавиться от него, мне понадобились целые три минуты. У меня хватило ума выключить свет, а он настойчиво твердил, что хочет еще раз взглянуть на миссис Титженс. Понимаете, если хорошенько поразмыслить, то он всегда спит как убитый. И вот его вдруг будят, наверняка после пары стаканчиков. Он слышит, как майор Пероун орет о ворах и шантажистах… Осмелюсь сказать, что последних в этом городке найдется немало. И О’Харе, вероятно, до жути захотелось хотя бы одного схватить за руку. После той истории с представителями военной полиции он меня возненавидел. В его глазах я ничтожество, тем более что он почти ничего обо мне не знает. А Пероун выдает себя за миллионера. Осмелюсь предположить, что так оно и есть: по слухам, он на редкость прижимист. Вот как, по всей видимости, ему в голову пришла мысль выдать меня за шантажиста, с помощью которой он буквально загипнотизировал генерала… – Кристофер немного помолчал и повел свой рассказ дальше: – С другой стороны, я не знал, что… В общем, Пероуна мне пришлось вышвырнуть в дверь, даже не зная, что это Пероун. Я и правда подумал, что это ночной портье, пришедший позвать меня к телефону. И видел перед собой лишь разбуянившегося сластолюбца. Вот что я в тот момент подумал об О’Харе… При этом уверяю вас, что держал себя в руках…
Прислонившись к дверному косяку и требуя еще раз показать ему миссис Титженс, он без конца называл ее «этой женщиной» и «этой потаскухой», но только не «миссис Титженс»…
Вот тогда-то мне в голову и пришла мысль, что происходит что-то странное. Я несколько раз повторил, что это номер моей жены. Он ответил мне в том духе, что откуда, мол, ему знать, жена она мне или нет, и… поскольку в вестибюле отеля она строила глазки и ему, то на месте Пероуна вполне мог оказаться и он сам… Осмелюсь предположить, что он вбил себе в голову, будто я нанял какую-то шлюшку с целью шантажа… Но понимаете… Меня все больше охватывало изнеможение… Выглянув в коридор, я увидел там одного из младших офицеров его штаба и сказал: «Если вы тотчас же не уведете генерала О’Хару, я прикажу арестовать его за пьяные выходки». Генерал от этого словно сошел с ума. Когда я подошел к нему ближе, полный решимости выставить за дверь, то ощутимо уловил исходивший от него запах виски. Причем пахло от него здорово… Вместе с тем осмелюсь выдвинуть предположение, что в действительности он подумал, что сам нарушил закон. И, вероятно, немного образумился. Поскольку мне ничего не оставалось, я стал тихонько выталкивать его из номера. На ходу он закричал, что я могу считать себя арестованным. Вот я и посчитал… Иными словами, уладив с миссис Титженс ряд деталей, отправился в лагерь, куда меня определили квартировать, хотя на самом деле военная полиция, с учетом заболевания моих легких, предписала мне оставаться в отеле. Прямо на моих глазах выступило пополнение, и никаких дополнительных приказов мне отдавать не пришлось. Примерно в половине шестого я отправился в хибару, где имел обыкновение ночевать, разбудил МакКекни, попросил его принять для утреннего построения под командование батальон вместе с моим адъютантом и канцелярией.
Там же позавтракал и отправился в личную палатку ждать дальнейшего развития событий. Думаю, что не могу больше добавить по данному делу ничего существенного…
2
Лорд, генерал Эдвард Кэмпион, рыцарь Большого Креста ордена Бани, рыцарь-командор ордена Святых Михаила и Георгия (награжден на воинском поприще), кавалер ордена «За выдающиеся заслуги» и прочее и прочее, сидел за накрытым солдатским одеялом рабочим столом, на ящике из-под мясных консервов, лучась счастьем, и сочинял конфиденциальное послание военному министру. Внешне он в этот момент пребывал в прекрасном расположении духа, хотя на самом деле, из-за того, что в его голове крутилось множество других мыслей, не имевших отношения к письму, был озадачен и подавлен. В конце каждого написанного им предложения – а с каждой строкой в его груди нарастало удовлетворение! – какая-нибудь частичка разума, не задействованная в этом процессе, вопрошала: «И что мне, черт возьми, делать с этим парнем?!» Или: «Как, черт возьми, не приплетать ко всей этой истории имя той девушки?!»
Когда его попросили составить конфиденциальную докладную записку британскому правительству касательно причин, которые, на его взгляд, сподвигли французских железнодорожников устроить забастовку, он придумал хитроумную уловку и вместо собственных соображений сослался на мнение большинства тех, кто служил под его началом. Это было опасно, потому как грозило конфликтом с властями в Лондоне, но он ничуть не сомневался, что любые попытки выяснить это с помощью местного населения, которые может предпринять родина, всецело подтвердят его слова, помимо прочего, подбираемые самым тщательным образом, чтобы их никто не принял за его личные умозаключения. К тому же ему было глубоко наплевать, что с ним сделает правительство.
Своей военной карьерой Кэмпион был доволен. На первом этапе войны он, существенно поспособствовав мобилизации, немало отличился на Востоке, в основном командуя драгунскими подразделениями. А впоследствии настолько хорошо зарекомендовал себя в организации переброски войск через море, особенно в деле налаживания коммуникаций, приобретших под его началом огромное значение, что по праву считался единственным генералом, которому этот участок можно поручить. Столь колоссальная их важность – из этого никто не делал секрета! – объяснялась тем, что мнения членов Кабинета по многим вопросам разделились и в любой момент они могли принять решение отправить большую часть армии его величества куда-нибудь на Восток. Лежащая в основе этого допущения идея, в том виде, в каком ее понимал генерал Кэмпион, в любом случае имела отношение к потребностям Британской империи и в плане стратегии включала в себя как мировую политику, так и боевые действия, о чем многие нередко забывали. В пользу подобного предположения говорило многое: зона преобладания интересов Британской империи, включавшая в себя Ближний Восток и Юго-Восточную Азию, могла распространиться, скажем, к востоку от Константинополя. Подобную гипотезу можно было отрицать, но это никоим образом н