– Титженс! – резко бросил он. – Вы сядете, наконец, или нет!
А про себя добавил: «Вот упрямец… Эге, да он, оказывается, ушел!» Хотя его глаза и разум занимало написанное им предложение, чувство раздражения никуда не делось… Он еще раз перечитал заключительную фразу: «…единого командования, переход к которому здесь многие просвещенные умы считают жизненно необходимым для скорейшего и успешного завершения боевых действий…»
Генерал окинул свое творение взглядом и тихонько присвистнул. Знатно. Мнения о едином командовании у него никто не спрашивал, тем не менее он категорично решил включить его в свой рапорт и всецело был готов понести ответственность за последствия. А последствия эти имели все шансы оказаться весьма плачевными: его могли отправить домой. Такое было вполне возможно. Но это все равно лучше того, что случилось с бедолагой Паффлзом, которому больше никто не присылал подкрепления. С Паффлзом они вместе были в Сэндхерсте, да и чины получили в один день в одном и том же полку. Чертовски замечательный солдат, только слишком вспыльчивый. И даже в условиях нехватки людей совершал настоящие подвиги, о которых много говорили в армии. Но для него самого это оборачивалось пыткой, а для его людей невероятным напряжением всех сил.
В один прекрасный день, как только наладится погода, враг обязательно сломит их сопротивление. И тогда Паффлза отправят домой. Именно этого добивались те, кто окопался в Вестминстере и на Даунинг-стрит. Паффлз слишком давал волю языку. Раньше, чем с ним случится беда и он впадет в немилость, отсылать его обратно никто не станет, по той простой причине, что в этом случае он будет всем занозой в боку. Но стоит ему себя дискредитировать, как его больше никто не станет слушать. Умная тактика… Умная и суровая!
Он бросил исписанный лист через стол Титженсу и сказал:
– Не соблаговолите взглянуть?
Кристофер грузно восседал посреди хибары на ящике из-под говяжьих консервов, который незадолго до этого церемонно внес посыльный. «Вид у него и правда потрепанный, – сказал про себя генерал, – у него на мундире три… даже четыре жирных пятна. К тому же ему давно пора подстричься!» Потом немного подумал и мысленно добавил: «Вопрос, о котором я пишу, заслуживает всяческого порицания. И кроме этого парня, в нем никому не разобраться. Он же возмутитель спокойствия. Да-да, именно так. Самый настоящий возмутитель спокойствия!»
Проблемы, с которыми столкнулся Титженс, и правда немало потрясли генерала. Его будто подвесили в воздухе. Большую часть жизни он прожил с сестрой, леди Клодиной Сэндбах, а потом в основном обитал в Гроуби, по крайней мере по возвращении из Индии, когда в имении заправлял еще отец Кристофера. Мать крестника Кэмпион боготворил, считая ее святой! И по зрелому размышлению, если в его жизни и были радостные события, то в действительности все они произошли не где-то, а именно в Гроуби. В Индии тоже было неплохо, но наслаждаться этой страной можно только молодым…
По сути, еще позавчера ему в голову пришла мысль, что, если докладная записка, которую он теперь обдумывал, действительно повлечет за собой последствия и его отошлют домой, ему надо будет выставить свою кандидатуру на выборах в Парламент от той половины избирательного округа Кливленд, в которой располагался Гроуби. Если учесть влияние Гроуби и его собственного племянника в сельских округах, хотя владений там у Каслмена осталось совсем не много, и добавить сюда заинтересованность семейства Сэндбахов в железообрабатывающих районах, у него будут все шансы пройти. И тогда он сам для некоторых станет занозой в боку.
Еще совсем недавно генерал подумывал о том, чтобы поселиться в Гроуби. Добиться увольнения Титженса из армии не составило бы никакого труда, и тогда они все – он, Кристофер и Сильвия – могли бы жить вместе. Тогда он получил бы идеальный дом, в котором можно было бы идеально проводить время…
Потому как для воинской службы генерал, разумеется, был уже староват: чего еще мог ожидать от карьеры шестидесятилетний человек, если, конечно же, под его командование не отдадут действующую армию? Если же его действительно поставят ею руководить, то можно будет не сомневаться в присвоении титула пэра, и тогда у него появится возможность заняться трудоемкими политическими делами в Палате лордов. Он вполне сможет заявить свои права на Индию и, как следствие, умереть фельдмаршалом.
С другой стороны, под свое командование он мог получить только армию бедолаги Паффлза, если, конечно же, кого-нибудь не настигнет смерть, а все высшие офицеры в войсках отличались отменным здоровьем! Причем вести ее за собой, людей, изрубленных на куски, будет делом самым безрадостным. В итоге он решил переложить все это на Титженса, который, напоминая гору мяса, в этот момент смотрел на него поверх черновика только что прочитанной им докладной записки.
– Ну, что скажете? – спросил генерал.
– Сэр, я безмерно рад видеть, сколь решительно вы высказались по данному вопросу, – ответил Кристофер. – Так и надо, мямлить здесь нельзя, иначе мы проиграем.
– Вы полагаете? – сказал Кэмпион.
– Совершенно в этом уверен, сэр… – произнес капитан. – Если вы только не откажетесь от командования армией и не уйдете в политику…
– Вы самый необыкновенный человек из всех, кого я знал! – воскликнул генерал. – Потому как буквально минуту назад мне в голову пришла точно такая же мысль.
– Ничего необыкновенного здесь нет, – заметил Титженс. – Парламент отчаянно нуждается в деятельном не на словах, а на деле генерале, с таким мышлением, как у вас. Поскольку ваш зять, стоит ему захотеть, может в любой момент получить титул пэра, тем самым освободив вакансию в Западном Кливленде, а с его политическим весом и влиянием вашего племянника Каслмена, пусть и растерявшего множество своих тамошних владений, но по-прежнему пользующегося огромным уважением в сельских избирательных округах, можно… Давайте не забывать и о Гроуби, которое вы можете использовать в качестве штаб-квартиры…
– План так себе, правда? – сказал генерал.
– Почему же, сэр, как раз наоборот. Сильвия вскорости заполучит Гроуби, и вы, вполне естественно, сможете устроить там штаб-квартиру… Тем более что ваши егеря оттуда никуда не делись…
– Сильвия заполучит Гроуби… – протянул генерал. – Боже правый!
– Никакого трюка здесь нет, я знал, что вы не станете возражать… – заверил его Кристофер.
– Клянусь спасением собственной души! – воскликнул Кэмпион. – Я скорее поступился бы шансом попасть на небеса… хотя нет, не на небеса, а в Индию… в общем, я скорее поступился бы шансом попасть в Индию, чем отказался от Гроуби.
– Что касается Индии, то у вас есть все шансы там оказаться… – ответил Титженс. – Вопрос только в том, каким образом… Если вам отдадут шестнадцатый сектор…
– Мне ненавистна сама мысль ждать возможности влезть в сапоги бедняги Паффлза. Мы с ним вместе были в Сэндхерсте…
– Вопрос в том, – развивал свою мысль капитан, – что будет лучше всего для вас и для страны. Полагаю, любому генералу понравится получить под свое начало армию на Западном фронте…
– Не знаю… – ответил Кэмпион. – Для карьеры это самое логичное завершение… Только вот у меня нет ощущения, что моя карьера подходит к концу… Я здоров как бык. А через десять лет, какая кому будет разница?
– Многие были бы рады видеть вас на этом посту… – сказал Титженс.
– Да ни одна живая душа не узнает, чем именно я командовал – действующей армией или этим чертовым тыловым складом, где заправляет Уайтли… – произнес генерал.
– Но мне-то, сэр, это известно… – заявил Кристофер. – В то же время, если генерала Перри отошлют домой, шестнадцатому сектору отчаянно понадобится хороший командир. В особенности генерал, пользующийся доверием всех без исключения чинов… Вы самым замечательным образом укрепите свое положение. А после войны за вас будет горой каждый, кто служил на Западном фронте. Можете считать, что титул пэра у вас в кармане… Так или иначе, но это гораздо лучше, чем состоять на вольных хлебах в Палате общин, а именно в этом качестве вы и будете там состоять.
– И что мне тогда делать с этой докладной запиской, которая получилась чертовски замечательной? – спросил генерал. – Я не люблю писать письма, а потом их не отправлять.
– Вы хотите таким образом продемонстрировать, что всячески поддерживаете идею единого командования, но при этом не хотите прямо указать, что говорите об этом лично? – спросил Титженс.
– Совершенно верно, – ответил Кэмпион. – Именно этого я и хочу… – Потом на миг умолк и добавил: – Полагаю, вы разделяете мою точку зрения по этому вопросу. Вполне возможно, что поползновения правительства уйти с Западного фронта и отправить войска на Ближний Восток представляют собой чистой воды блеф с целью напугать союзников и добиться их отказа от идеи единого командования. Точно так же эта забастовка железнодорожников могла быть устроена специально, дабы показать нам, что случится, если мы действительно начнем отвод войск…
– Все выглядит так, словно… – произнес Титженс. – Я, конечно же, не посвящен в тайны Кабинета и даже не поддерживаю, как раньше, с его членами контакт… Но должен заметить, что за экспедицию на Восток ратует совсем незначительная его часть. Ее еще называют «партией одного человека» – с кучкой прихлебателей. И говорят, что все проволочки вызваны попытками его от чего-то подобного отговорить. Вот как я это себе представляю.
– Боже праведный!.. – воскликнул генерал. – Но как это вообще возможно? Ведь этот человек разгуливает по коридорам власти с кровью миллионов на руках! Да-да, именно миллионов. Под таким бременем ему не выстоять… Медля с нами сейчас, он бесконечно затягивает войну… При этом постоянно гибнут люди!.. Я не могу…
Он вскочил и принялся мерить шагами хибару.
– В Бондерстроме я потерял половину своих людей… Надо признать, по моей собственной вине. Мне предоставили неверные сведения. – Генерал остановился, немного постоял и продолжил: – Боже милостивый!.. Боже милостивый!.. Теперь я все понимаю… Но это невыносимо… Даже теперь, спустя восемнадцать лет. Тогда я состоял в чине бригадного генерала… А полк был Гламорганширский, тот самый, в котором служили вы… Их загнали в небольшое ущелье и накрыли плотным артиллерийским огнем. Почти всех до одного… Я видел все это собственными глазами, но наши орудия не добивали до батарей буров, и мы не могли их остановить… Это был ад… – сказал он. – Самый настоящий ад… После этого я до конца войны не провел ни одной инспекции в Гламорганширском полку. Мне была невыносима сама мысль посмотреть им в глаза… То же самое и Буллер… С ним вышло даже хуже, чем со мной… Он потом так и не смог от этого отойти…