— Вы не знаете, как вчера закончилась встреча? — поинтересовался он, имея в виду матч по крикету между командами двух колледжей, в котором решалась судьба первенства.
«И о чем только думают люди!» — с горечью и злостью подумал Джаясекара. С трудом подавив раздражение, он ответил, что не знает. Было около трех часов, и Джаясекара, вспомнив, что не предупредил господина Сильву, поспешил обратно в управление.
Едва Джаясекара вошел в бюро, как почувствовал, что что-то случилось: некоторые сотрудники как-то странно посмотрели на него, а господин Сильва выскочил из-за стола и бросился ему навстречу.
— Где ты шляешься! — принялся он распекать Джаясекару. — Хоть бы меня предупредил, что тебе нужно куда-то сходить! Мне из-за тебя так влетело! Сейчас же иди к господину Дабарэ!
— Почему тебя так долго не было на рабочем месте? — встретил его вопросом господин Дабарэ. Глаза его метали громы и молнии. — Ровно в час дня тебя вызывал начальник управления — ему срочно нужно было продиктовать письмо министру в связи с запросом в парламенте. Битый час дожидался тебя. А другой стенографист болен.
— У меня большие неприятности. Мне нужно было…
Господин Дабарэ не стал его слушать.
— Пусть у тебя хоть самые неприятные неприятности, ты должен быть на рабочем месте. Из-за тебя мне пришлось получить нагоняй. Будто дисциплина в управлении ни к черту и я ничего не могу сделать. Но я вас всех приструню! Каждый будет сидеть на своем месте как приклеенный! Вот возьми, внимательно прочти и к завтрашнему дню напиши мне объяснение. — Господин Дабарэ протянул Джаясекаре сложенный вдвое лист бумаги.
С трудом переставляя словно ватные ноги, Джаясекара вернулся на свое место. На листке, который ему вручил господин Дабарэ, значилось:
1. 17 ноября 1978 года вы явились на работу в 7.45, что подтверждается вашей подписью в книге регистрации прихода на работу.
2. В этот же день вы отсутствовали на работе с 10.50 до 15.55, в связи с чем не смогли выполнить срочную работу для начальника управления.
3. В соответствии с уставом государственных учреждений Демократической Социалистической Республики Шри-Ланка до 11 часов утра 19 ноября 1978 года вы должны представить письменное объяснение для принятия обоснованного решения по допущенному вами нарушению дисциплины.
Предписание господина Дабарэ означало только одно: какими бы уважительными ни были причины, приведшие к нарушению дисциплины, сурового наказания не избежать.
Многие сотрудники бюро подходили к Джаясекаре, читали предписание господина Дабарэ и выражали свое сочувствие. Подошел и господин Сильва.
— Не отчаивайся. — Он потрепал Джаясекару по плечу. — Завтра постараемся попасть на прием к начальнику управления и все ему спокойно объясним. Может, еще и обойдется.
Наступил конец рабочего дня, бюро опустело, а Джаясекара все сидел за столом, с безучастным видом глядя перед собой. В его сознании все плыло словно в тумане, из которого попеременно появлялось то лицо Тилакавардханы, то лицо господина Дабарэ.
С ведром и щеткой появился Сиридиэс.
— И вас, сар, палач подловил, — посочувствовал он Джаясекаре.
— Да, добрался он и до меня.
— Никакой управы на него нет. Творит что хочет. Меня вот уборщиком сделал за то, что отказался бегать по его личным поручениям. — А затем, подойдя к Джаясекаре вплотную, зашептал: — Я уже три раза протыкал ему шины. Когда-нибудь вообще машину подожгу. Поделом ему будет.
— Чего ты этим добьешься? — возразил Джаясекара. — Нам надо всем вместе держаться. Надо создать сильный единый профсоюз. Вот тогда махинациям Дабарэ и ему подобных наступит конец.
— Ваша правда, сар. А то у нас профсоюз только называется профсоюзом. Одни прихлебатели там собрались.
— Ну я, пожалуй, пойду. — Джаясекара встал из-за стола и направился к выходу.
Он прошел мимо автобусной остановки у здания Женского общества и двинулся в сторону Питакотувы — он всегда садился на Главной автобусной станции, автобусы оттуда отправлялись сравнительно свободными. По дороге, сам не зная зачем, он забрел на железнодорожную станцию и, прислонившись к стене около входа на платформу, долго смотрел на двигавшуюся непрерывным потоком толпу, на усталые и понурые после трудового дня лица людей. Рабочий день высосал из них все соки, и им предстоял еще неблизкий путь в переполненном до отказа вагоне — далеко не всем квартплата в Коломбо была по карману. А завтра, дав ночью короткий отдых измученным нервам и мышцам, им снова придется отдавать свою рабочую силу фабрикам и конторам.
«Но что же делать? Где раздобыть нужную сумму денег? — Мысли Джаясекары вернулись к его собственным проблемам, и, вздохнув, он побрел к автобусной станции. — Может быть, броситься в ноги Даниэлю Мудаляли, дать ему четыреста рупий и упросить подождать остальные деньги до конца месяца? Нет, вряд ли Даниэль Мудаляли согласится. Придется съездить к Тилакавардхане. Не может быть, чтобы у него дома не нашлось пятисот шестидесяти рупий!» Джаясекара знал, что домой он возвратится поздно, и решил заехать сначала к себе и уже оттуда отправиться к Тилакавардхане.
9
Когда Джаясекара свернул в свой переулок, уже близился вечер — бронзовое солнце клонилось к закату, и на землю легли длинные тени. В лучшие времена Джаясекара шел по переулку быстрым и упругим шагом, сегодня же едва ноги волочил. Как обычно, Амарасили с сыном стояла у калитки. Джаясекара взял сына на руки, и они вошли в дом. По дороге он решил ничего не говорить Амарасили ни о визите Тилакавардханы, ни о том, что ему грозит дисциплинарное наказание. Но у него был такой удрученный вид, что это не укрылось от внимания Амарасили. Она стала расспрашивать его, и он подумал: а не лучше рассказать все как есть — и зачем приходил к нему на работу Тилакавардхана, и к чему привели его попытки раздобыть деньги, и о том, что он собирается съездить к Тилакавардхане и еще раз с ним поговорить.
— Я чувствовала, что что-то должно произойти, — сказала Амарасили, когда Джаясекара кончил говорить. — И нечего тебе к нему тащиться — все равно толку не будет. Я больше чем уверена, что здесь не обошлось без Дулани. Она испугалась, что мы не сможем вернуть долг, и выдумала все это. А ты поверил, что у них всего сто — сто пятьдесят рупий.
Джаясекара чувствовал, что Амарасили права: действительно, трудно предположить, что у Тилакавардханы нет денег. Еще в университете он получал неплохую зарплату, да и в других местах подрабатывал. Дулани принесла в приданое дом. Недавно он продал одну из двух машин, которые привез из Америки. Отец Дулани занимал важный пост в одном из министерств, а сейчас был председателем комиссии по заработной плате. Многие родственники Дулани занимали высокие посты в государственных учреждениях. Недаром ходили толки, будто именно поэтому Тилакавардхана и женился на Дулани — он надеялся, что родственники жены помогут ему сделать карьеру. Карьеру он действительно сделал. Вскоре после свадьбы его послали учиться в аспирантуру американского университета. А вчера он похвастался, что его, возможно, пошлют в Международный валютный фонд. Правда, сделав хорошую карьеру, он оказался под каблуком у Дулани, но его, по-видимому, это устраивало.
— Так часто бывает: когда у людей много денег, они трясутся над каждым центом, — продолжала Амарасили. — И ты нужен Тилакавардхане только потому, что бесплатно перепечатываешь его рукописи. Вспомни, как мы ходили к нему в гости.
Джаясекара хорошо помнил тот случай, о котором упомянула Амарасили. Одно время Тилакавардхана постоянно приглашал их в гости — ждем, мол, в любое время суток. Поверив в искренность его слов, Джаясекара вместе с Амарасили и сыном отправился с визитом к Тилакавардхане. Едва они переступили порог его дома, как Тилакавардхана начал говорить о семинаре, который должен был состояться на следующий день и к которому ему нужно было основательно подготовиться, давая понять, что они пришли некстати. Видно было, что их приход смутил Тилакавардхану. Так же неловко чувствовали себя в роскошной обстановке зажиточного дома Джаясекара и Амарасили. Они поспешили откланяться, и Тилакавардхана с чувством облегчения проводил их до двери.
— Что толку сейчас вспоминать, — со вздохом сказал Джаясекара. — Лучше подумаем, где денег достать. — И, помолчав немного, добавил: — Я, пожалуй, съезжу в Боралэсгамуву к Даясене.
Правда, прежде всего Джаясекара вспомнил о господине Сатарасинхе. Но отношения между ними были не настолько близкими, чтобы попросить в долг такую большую сумму. Да и тех ста рупий они пока не вернули… А Даясена был жизнерадостным и никогда не унывающим человеком, которого, казалось, ничто не могло пронять. «Если есть проблема, — любил он повторять, — то есть и способ ее решения». Но когда Джаясекара по пути на автобусную остановку проходил мимо дома господина Сатарасинхе, он замедлил шаг. Если бы господин Сатарасинхе, как обычно, стоял у ворот или был на участке, они бы поздоровались, поговорили немного — и Джаясекара, осмелившись, попросил бы у него помощи. Но господина Сатарасинхе нигде не было видно.
Когда Джаясекара пришел на остановку, ему невольно вспомнилось, в каком приподнятом настроении он сел сегодня утром на автобус. «Насколько же зыбка и неустойчива жизнь, — подумал он. — И как можно совладать с теми силами, которые в любой момент могут бросить человека в бездну отчаяния и безысходности?»
Даясены не оказалось дома, и Джаясекаре пришлось ни с чем возвращаться домой. Он прошел несколько остановок пешком, думая о своих бедах и о жизни вообще — о том, почему люди с таким остервенением рвутся к материальным благам и стремятся подняться хоть на одну ступеньку социальной или служебной лестницы, жертвуя при этом непреходящими ценностями — человечностью и собственным достоинством.