— Что толку пилить парня, — попыталась успокоить ее Описара Хаминэ. — Не везет ему. Ну что тут поделаешь?
— Всё твои поблажки! Бандусена не живет, а горе мыкает. И этот туда же катится.
Но Вималядаса настолько привык к упрекам Ясомэникэ, что почти совсем не замечал их, как кузнец, всю жизнь проработавший в кузнице, не замечает жара горна. Однако порой обстановка дома сильно угнетала его, и ему хотелось сбежать — все равно куда. Однажды он сказал об этом Котахэнэ Хамудуруво, и тот в шутку предложил постричься в монахи. Вималядаса всерьез воспринял его слова и даже сказал об этом своим домашним, но они воспротивились его намерению.
Когда в доме готовились к приходу Вильсона, Вималядаса заявил матери, что намерен на два-три дня съездить к дяде, который жил в Калавэва. Описара Хаминэ отпустила его. Вместе с Санатом она пошла проводить сына. И Санат был свидетелем того, как бабушка, глядя вслед отходящему автобусу, смахнула слезу и со вздохом прошептала: «Вот и у этого не все ладно складывается».
Вималядаса приехал в Калавэва, когда наступила пора сбора урожая. Дядя хозяйствовал удачно. Он не только обеспечивал семью рисом до следующего урожая, но и много риса продавал. Часть вырученных денег уходила на оплату долгов, неизбежных для каждого крестьянского двора, а оставшиеся деньги он тратил, всегда устраивая праздник с обильным угощением, чтобы отметить завершение сбора урожая.
В первый же день двоюродный брат Вималядасы, Тилака, потащил его смотреть кинофильм. У Тилаки было свое рисовое поле. Одет он был очень нарядно — нейлоновая рубашка с длинными рукавами, саронг из батика, туфли фирмы «Батя». Левое запястье охватывал браслет часов. Тилака усадил Вималядасу на раму велосипеда, и они покатили по деревенской улице. По дороге Тилака остановился около деревенской лавки, вытащил из нагрудного кармана бумажку в десять рупий и купил пачку сигарет «Три розы» и коробок спичек. Вытащил сигарету, постучал ею о пачку и закурил.
— А ты куришь, Вималядаса?
— Нет.
— И не хочешь попробовать?
— Нет, — ответил Вималядаса и смутился. Ему стало стыдно за свое безденежье. Ясомэникэ каждый день выдавала ему ровно столько денег, сколько нужно было на автобус, чтобы доехать до школы и вернуться домой. Всего два-три раза он заходил в лавку в своей деревне — чтобы скопить денег на чашку чая и бисквит, ему нужно было топать домой пешком. А Тилака, расплачиваясь за сигареты и спички, небрежно протянул бумажку в целых десять рупий! И к рулю его велосипеда привязан радиоприемник, из которого тихонько льются звуки песни.
— Я уже вчера был в кино, — говорил Тилака, вертя педалями. — Но мне так понравилось, что я еще раз хочу посмотреть. Это индийский фильм. Любовь, приключения — все, что надо…
А Вималядаса за всю свою жизнь был в кино три раза. Однажды фильм показывали в буддийском монастыре в их деревне. Еще два раза он ходил в кино в Гампаха. И пока они ждали начала сеанса, Вималядаса думал о том, как отличалась жизнь Тилаки от его собственной. Тилака самостоятельный человек, и им никто не помыкает. И стоит ли во что бы то ни стало стремиться получить аттестат, чтобы потом в лучшем случае быть мелким чиновником?
Возвращались они по дороге, которая проходила вдоль озера, и перед ними открылось чудесное зрелище: лучи заходящего солнца окрашивали водную гладь в багровый цвет; по узкому каналу, выходящему из озера, бурно стремился водный поток, и над ним вилась водяная пыль и взлетали белые хлопья пены.
На следующий день с первыми лучами солнца Вималядаса вместе с тетей и сестрами пошел на участок хэна. Кунжут уродился на славу — стебли сгибались под тяжестью туго налитых золотистых колосьев. Они уже начали сохнуть, и над полем висел густой, щекочущий ноздри запах. Богавати сорвала несколько сухих колосьев и протянула Вималядасе:
— Вылущи зерна и пожуй.
— Как вкусно! — воскликнул Вималядаса, раздавив на зубах несколько зерен. — А я-то думал, что зерна кунжута горьковатые на вкус.
— Это поле обрабатываю я и Богавати, — сказала тетя.
— Вималядаса, посмотри, какие у нас арбузы! — позвала Сириявати. Она стояла на другом конце участка, и вокруг нее на земле зеленели огромные глянцевитые плоды. — Выбирай любой. — Сириявати протянула кривой нож.
Вималядаса стоял в растерянности: какой арбуз выбрать? Любой хоть на выставку отправляй. Он наклонился над первым попавшимся арбузом, срезал плеть и едва коснулся ножом прорезанной темно-зелеными полосами корки, как арбуз с хрустом раскололся надвое, обнажив сахаристую ярко-красную мякоть.
Дядя Вималядасы семь-восемь лет назад взял участок хэна и переехал сюда из Эпитакандэ. Многие тогда считали, что рано или поздно ему придется вернуться: почва была такой бедной, что и представить было невозможно, чтобы кто-нибудь, сколько бы труда ни вкладывал, смог на этой земле прокормиться. Однако дядя работал не покладая рук и превратил участок в цветущее хозяйство. Вималядасу приводило в восторг все, что он здесь видел.
Когда три дня спустя Вималядаса с объемистым мешком, набитым фруктами и овощами, вернулся домой, он уже твердо знал, чем будет заниматься в дальнейшем.
13
Не успела Эпитакандэ успокоиться после парламентских выборов, которые проходили несколько месяцев тому назад, как всю деревню залихорадило вновь — подошло время выборов представителей в деревенский комитет.
Страсти, которые бушевали в деревне во время выборов в парламент, не коснулись ни Бандусены, ни кого-либо из обитателей «большого дома». Скудные средства и незаметное положение, которое он занимал теперь в деревне, исключали его активное участие в предвыборной кампании. Кроме того, ввязываться в такие дела — значит нажить себе врагов. А этого Бандусене совсем не хотелось. Однако во время выборов деревенского комитета Бандусена и сам не заметил, как оказался в гуще событий.
Уже много лет неизменным представителем от Эпитакандэ в деревенском комитете был Рогис Аппухами. Ничьей другой кандидатуры не выдвигалось, и многие даже думали, что никаких выборов и нет, а Рогис Аппухами просто назначается на этот пост и они должны выразить свое одобрение этому назначению. Нередко можно было слышать, как какой-нибудь крестьянин с жаром доказывал, будто выборы проводятся только в Государственный совет, или, как его теперь называли, парламент. Но на этот раз группа молодых людей решила выдвинуть еще одного кандидата. По заведенному обычаю решающее слово при выдвижении кандидата принадлежало настоятелю. Однако, зная о его приверженности Рогису Аппухами, молодые люди решили действовать самостоятельно.
Первой в семье Бандусены узнала об этом Саттихами, которая теперь подрабатывала, собирая латекс на плантации, принадлежавшей белому хозяину. Там-то она и проведала, что группа молодых людей решила выдвинуть своим кандидатом Тэджавардхану. А поскольку Тэджавардхана был сыном Хендирияппу и, следовательно, приходился Бандусене хоть и дальним, но все же родственником, то Саттихами почувствовала что-то вроде гордости.
— Ты слышал новость? — спросила она вечером мужа. — На этот раз в деревенский комитет собираются выдвинуть Тэджавардхану.
— Ну и дела… — Бандусена даже рот открыл от удивления. — А что, Рогис Аппухами не будет участвовать в выборах?
— Почему же, его тоже выдвигают. Да только молодые люди решили со своей стороны выдвинуть Тэджавардхану.
— Пора бы прокатить Рогиса Аппухами. Как пиявка присосался к деревенскому комитету. Для деревни ничего не делает, а только под себя гребет.
Наверно, не один Бандусена подумал так, когда стало известно, что на выборах в деревенский комитет будет еще один кандидат.
— Рогис Аппухами — за Объединенную национальную партию, а Тэджавардхана за левых, — заявил Санат.
— А ты откуда знаешь? — Удивлению Бандусены не было конца — оказывается, он был самым неосведомленным человеком в семье.
— Ребята сказали. Надо поддерживать левых, — с необычайной серьезностью сказал Санат. — Мне даже поручили написать несколько лозунгов.
Во всех случаях, когда в деревне более или менее открыто сталкивались интересы богатых и бедных, Бандусена неизменно вставал на сторону последних. И сейчас он, естественно, симпатизировал Тэджавардхане, которого выдвинули и поддерживали простые люди. И хотя Хендирияппу в свое время пытался наложить лапу на землю Бандусены, он не держал зла ни на него, ни на его сына. А когда после подачи заявок на участие в выборах Тэджавардхана со своими друзьями зашел в дом Бандусены, то тот из просто симпатизирующего стал активным сторонником и помощником Тэджавардханы. Если Бандусена и испытывал какие-либо сомнения и опасения — ввязываться ему в предвыборную борьбу или нет, — то Тренинг Махатта, сопровождавший Тэджавардхану, быстро их рассеял:
— Рогис Аппухами небось думает, что он навечно получил место в деревенском комитете. Как бы не так! На этот раз придется ему остаться ни с чем. Но нужно, чтобы ты нам помог.
— Ты, Бандусена, человек авторитетный, и люди будут к тебе прислушиваться, — вставил Вилбот.
Саттихами расплылась в улыбке — уж очень приятно слышать, что люди ценят ее мужа.
— А мы после выборов в долгу не останемся. Мы не то что Рогис Аппухами и его люди. Не только о себе думаем, — продолжал увещевать Тренинг Махатта.
«А может, и будет от этого какая польза, — подумал Бандусена. — Вечно в стороне сидеть, так ничего и не дождешься. Ведь двоих парней учить надо. Это тебе не шутка».
— А чем я особенно могу помочь? Не так уж люди прислушиваются к моим словам. — Бандусена отнекивался из вежливости, решение он уже принял. — Опыт, правда, у меня есть. На выборах до последнего момента ничего определенного сказать нельзя. Да и потом, люди за кого угодно проголосуют, дай им только стакан арака или пять рупий.
Все прекрасно помнили, что на последних парламентских выборах большинство избирателей голосовали за кандидата, которого поддерживал Рогис Аппухами. Но добился он этого исключи