В своих письмах домой, особенно брату Викраме, Санат подробно рассказывал о том, что увидел в Советском Союзе, что собирается делать по возвращении домой. Каждое письмо Саната читали всей семьей по три-четыре раза, и вера в Саната была настолько велика, что все беспрекословно соглашались с тем, о чем он писал.
24
После того как в школе стало известно об отмене перевода Ясомэникэ в Эхэлиягоду, она заметила, что в ее отношениях с учителями появилась какая-то натянутость. Не раз она замечала, как при ее появлении в учительской только что оживленно болтавшие учителя внезапно замолкали, а потом вяло и без всякого интереса начинали говорить о погоде, нерадивости учеников или о чем-нибудь самом обыденном. Не раз она ловила на себе насмешливые взгляды. В чем тут дело — нетрудно было догадаться. Однажды Ясомэникэ, войдя в учительскую, услышала, как Самавати Нона — она стояла спиной к двери и не видела Ясомэникэ — сказала:
— Вот мы все жалуемся на бюрократизм. А ведь если раньше, чтобы добиться чего-нибудь, надо было к начальству несколько раз съездить, то теперь при желании и за один раз можно все устроить.
Увидев стоявшую в дверях Ясомэникэ, господин Джаятилака зашикал на Самавати Нону. Краска бросилась в лицо Ясомэникэ. Она сделала вид, что ничего не слышала, и поспешила выйти из учительской. Работать в тот день она не могла — буквы прыгали у нее перед глазами, она готова была вот-вот разрыдаться. Ясомэникэ написала директору школы записку и под предлогом плохого самочувствия побрела домой. «Хорошо еще, что Котахэнэ Хамудуруво уехал и я совсем с ним не встречаюсь!» — подумала Ясомэникэ, подходя к монастырю, и словно окаменела — из ворот вышел Котахэнэ Хамудуруво и остановился на дороге, поджидая ее. Первым порывом Ясомэникэ было повернуться и побежать в обратную сторону, но она быстро овладела собой и пошла навстречу Котахэнэ Хамудуруво.
— А я и не знала, что вы вернулись, саду.
— Вчера поздно вечером приехал. Как твои дела, Ясомэникэ?
— По-старому, — пробормотала Ясомэникэ. — А как экзамены?
— Все сдал до единого, — с облегчением сказал Котахэнэ Хамудуруво, словно человек, избавившийся от непомерно тяжелого груза. — Я тебе привез книги. — И добавил почти шепотом: — Пошли ко мне в комнату.
И надо же было случиться, чтобы его последние слова услышал Кораласутия — известный на всю деревню соглядатай и сплетник, к которому вроде бы все относились с презрением, но у которого тем не менее никогда не было недостатка в слушателях. Проходя мимо монастыря, он приметил Ясомэникэ и Котахэнэ Хамудуруво, и чутье подсказало ему, что здесь будет что послушать. Он подкрался к тому месту, где стояли Ясомэникэ и Котахэнэ Хамудуруво, спрятался за деревом и был тут же вознагражден. Когда Ясомэникэ и Котахэнэ Хамудуруво отошли подальше, он выскочил из своего укрытия, сделал крюк за оградой монастыря, чтобы никому не попасться на глаза, и подкрался к окну комнаты Котахэнэ Хамудуруво.
Войдя в комнату, Ясомэникэ сразу же отошла в дальний угол и прислонилась к стене. Ей хотелось броситься к Котахэнэ Хамудуруво, прижаться к нему, но между ним и ею незримо встал господин Гаджадира. Котахэнэ Хамудуруво видел, что Ясомэникэ взволнована, но ни о чем не спрашивал — волнение красило ее еще больше, а ее состояние он объяснил неожиданностью их встречи. Он достал из ящика стола коробку шоколадных конфет и протянул Ясомэникэ:
— Вот тебе небольшой подарок, Ясо.
Ясомэникэ не двигалась. Тогда Котахэнэ Хамудуруво подошел к ней и попытался вложить коробку с конфетами ей в руки. Их пальцы встретились. Ясомэникэ показалось, будто электрический ток пронзил ее тело, и, выпустив коробку с конфетами, она со стоном упала на грудь Котахэнэ Хамудуруво…
— Саду…
— Ясо…
Кораласутия осторожно заглянул в окно и остолбенел: стоило прожить жизнь, чтобы увидеть такое! Задрав саронг почти до пояса, он сломя голову бросился в деревню. Встречные ребятишки показывали на него пальцами и смеялись ему вслед, но Кораласутии было не до них. Он как на крыльях летел к кооперативной лавке, перед которой на скамейке всегда можно было найти кого-нибудь. На этот раз там оказалось несколько парней.
— Что я видел!.. Что видел… — даже не отдышавшись, затараторил Кораласутия. — Ясомэникэ с Котахэнэ Хамудуруво у него в комнате… Сначала он дал ей коробку конфет… А потом… Пошли скорей… Сами увидите…
Новость была настолько ошеломляющей, что поначалу к словам Кораласутии отнеслись с недоверием. Но он клялся и божился, что сказал чистейшую правду. В конце концов двое парней вскочили на велосипеды и помчались к монастырю, а остальные побежали следом.
Едва Ясомэникэ вышла из ворот монастыря с коробкой шоколадных конфет в руках, как с ней рядом резко затормозили двое на велосипедах. Один из них, осклабившись, указал пальцем на коробку с конфетами и с издевкой произнес:
— А в монастыре можно и сладеньким полакомиться.
— Уж если так приспичило, то могла бы и нам сказать, — добавил другой. — Зачем к монаху приставать.
— Ишь чего захотел, приятель. Ведь это же секретарь общества верующих женщин. Тут только монаху можно.
Со стороны лавки со свистом и улюлюканьем бежали несколько человек. Кровь отлила от лица Ясомэникэ, и, опустив голову и не оглядываясь, она побежала домой.
В тот день в монастырь пришло необычно много народу — даже те, кто едва знал туда дорогу. Они спешили послушать сплетни и, если удастся, взглянуть на Котахэнэ Хамудуруво. Но увидеть Котахэнэ Хамудуруво в тот день никому не удалось: он не высовывал носа из своей комнаты. Величественно прошествовал Тэджавардхана — он пришел потребовать от главного монаха суровых мер против Котахэнэ Хамудуруво и Ясомэникэ и хоть косвенно да отомстить Бандусене за отказ с ним породниться. Главный монах заверил Тэджавардхану, что если то, что он слышал, правда — ему еще предстоит во всем разобраться, — то и духу Котахэнэ Хамудуруво не будет в монастыре.
А тем временем события развивались в доме Описара Хаминэ. Вималядаса узнал о том, что произошло в монастыре, когда был в поле. Он сразу же бросился домой. Ясомэникэ лежала на кровати в своей комнате совершенно безучастная, повернувшись лицом к стене. Вималядаса кинулся к Бандусене — посоветоваться, что делать. Едва выслушав брата, Бандусена рысцой побежал в «большой дом». Вималядаса — за ним. Бандусена рывком распахнул дверь в комнату Ясомэникэ и рявкнул:
— Может быть, все же скажешь нам, что произошло?
В ответ ни слова. Только сдавленные рыдания да в такт им вздрагивающие плечи Ясомэникэ. Описара Хаминэ бросила свою палку и запричитала:
— Да что ж это творится, господи! Куда нам теперь деваться? Как людям в глаза смотреть? Как дальше жить?
— Успокойся, мама! — Вималядаса крепко обнял Описара Хаминэ и отвел ее на веранду. Затем он и Бандусена спустились во двор.
Ясомэникэ некоторое время лежала неподвижно. «Это конец, — думала она. — Как я покажусь на улице? Как смогу работать в школе? Как посмотрю детям в глаза? Нет, жить дальше нет смысла». Шатаясь, Ясомэникэ встала с кровати и, придерживаясь за стену, вышла из комнаты. Вималядаса и Бандусена стояли во дворе и разговаривали, когда со стороны колодца раздался стук, словно упало что-то тяжелое.
— Где Ясо? — не своим голосом закричал Бандусена, и оба брата опрометью бросились к колодцу. Бандусена проворно сбросил саронг и спустился в колодец по веревке, привязанной к стояку. Ему удалось схватить Ясомэникэ за волосы и поднять ее голову над водой. Услышав вопли Описара Хаминэ, прибежали Саттихами и Викрама и принесли толстую веревку. Вималядаса сложил вместе несколько сухих пальмовых веток и зажег их, чтобы посветить Бандусене. Конец веревки бросили в колодец, и Бандусена с трудом обвязал ею тело Ясомэникэ. Подоспело несколько мужчин, и с их помощью Ясомэникэ вытащили из колодца. К счастью, Ясомэникэ недолго пробыла в воде, все обошлось без особых осложнений. Она только наглоталась воды да несколько раз ударилась о стенки колодца. Ни у кого теперь не осталось сомнений в том, что разговоры о ней и Котахэнэ Хамудуруво — правда.
25
Попытка Ясомэникэ покончить с собой вконец расстроила Бандусену. К тому же он продрог до костей, пока выбирался из колодца. И когда в доме улеглась суета, он направился в хижину Кэлэподдэ и осушил там два стакана арака. Дрожь прошла, мысли прояснились, положение уже не казалось таким безвыходным. Надо было сходить к Котахэнэ Хамудуруво и заставить его жениться на сестре, чтобы смыть позор, который лег на их семью. Арак, горячей волной разлившийся по телу, придал Бандусене необходимую решимость. Он позвал Вималядасу, и они вдвоем направились в монастырь. Около монастыря толклось много народу, братьям пришлось подождать, пока с наступлением темноты все не разбредутся по домам.
А тем временем Котахэнэ Хамудуруво сидел у себя в комнате и обдумывал сложившееся положение. Доказать, что он невиновен, не было никакой возможности. Да и стоило ли пытаться это доказывать? Во-первых, Ясомэникэ нравилась ему уже много лет. Долгое время он подавлял свое влечение к Ясомэникэ, надеясь на карьеру в духовной иерархии. Но осуществить эти надежды оказалось не так-то просто, а сейчас им вообще пришел конец. С этим было связано второе обстоятельство. С некоторых пор он снова подумывал о возвращении к мирской жизни, и получение университетского диплома было важным звеном в этих планах. А сложив с себя сан, он сможет жениться на Ясомэникэ. Так что в том, что произошло, никакой трагедии не было. В деревне посудачат и успокоятся.
Когда Бандусена и Вималядаса вошли в комнату, Котахэнэ Хамудуруво сидел в кресле. По дороге в монастырь Бандусена решил говорить с Котахэнэ Хамудуруво строго и сурово, но, оказавшись с монахом лицом к лицу, как-то оробел. Первым заговорил Котахэнэ Хамудуруво:
— Я знаю, по какому делу вы пришли. Случилось то, чего никто и предположить не мог…
— Хватит ходить вокруг да около. Говорите прямо… — оборвал его Бандусена.