После возвращения из Бадуллы они поселились в комнате, которую Джаясекара снимал в пансионе. Заработка Джаясекары им хватало. Поскольку по случаю своего бракосочетания они ограничились скромным обедом в одном ресторанчике и пригласили лишь друзей да некоторых сослуживцев Джаясекары, то в долги они не залезли. К тому же гости надарили им так много вещей, необходимых в домашнем обиходе, что, когда они сняли домик в Раттанапитии — к тому времени Амарасили уже была на четвертом месяце, — им оставалось купить только мебель. Домик, который они сняли, был неважный. Но благодаря стараниям Амарасили через неделю после переезда обе комнаты их нового жилища сверкали чистотой и выглядели очень уютными. Приведя в порядок дом, Амарасили принялась шить приданое для первенца.
По мере приближения родов Амарасили стала жаловаться на плохое самочувствие. Джаясекара несколько раз возил ее к врачу, но тот не нашел в ее состоянии ничего необычного. Джаясекара привез из деревни свою мать, чтобы она взяла на себя хлопоты по дому.
Наступил праздник весак. Джаясекара и Амарасили сходили в храм, возложили цветы, зажгли лампады и возвратились домой. Вокруг царила тишина. В небе величественно плыла полная луна. Джаясекара приладил между двумя пальмами бамбуковый шест и повесил на него несколько восьмиугольных фонариков, обтянутых розовой бумагой. Эти фонарики они мастерили втроем. На оба столба забора он положил доску, а его мать и Амарасили расставили на ней плошки. После того как зажгли фонарики и плошки, они втроем уселись на ступеньках крыльца. Амарасили сидела рядом с Джаясекарой, и ее рука покоилась между его ладонями. Вдруг Амарасили пожаловалась на недомогание и вошла в дом, чтобы прилечь и немного отдохнуть. Мать Джаясекары быстро приготовила отвар из плодов бэвиля и чеснока.
— Я думаю, что Амарасили лучше отвезти в больницу, — шепнула она сыну, отозвав его в сторонку.
Джаясекара пулей выскочил из дома и минут через пятнадцать вернулся на такси. Тем временем мать Джаясекары приготовила все, что могло понадобиться Амарасили в больнице. Амарасили уже не жаловалась на недомогание, а корчилась от боли. И все же до такси решила дойти сама. Когда Амарасили, поддерживаемая Джаясекарой, спустилась во двор, она остановилась и некоторое время молча смотрела на дом, а потом заплакала, словно прощалась с чем-то очень дорогим ее сердцу. А затем повернулась и, опираясь на руку мужа, побрела к такси.
Джаясекара и его мать отвезли Амарасили в родильный дом «Да Зойса». По дороге Джаясекара нещадно корил себя за то, что вырвал Амарасили из привычной среды и стал причиной ее разрыва с родителями, особенно с матерью, которую Амарасили очень любила. И будь ее мать рядом, насколько бы спокойнее и легче было сейчас Амарасили! К тому времени, когда они приехали в родильный дом, боли утихли. Старшая сестра, которая приняла Амарасили, сказала, что, прежде чем начнутся роды, еще пройдет немало времени, и велела Джаясекаре идти домой, а его матери разрешила остаться. Но Амарасили, схватив Джаясекару за руки, умоляла старшую сестру разрешить остаться и ему.
— Пожалуйста, успокойтесь, — мягко уговаривала ее сестра. — У нас есть кому о вас позаботиться — здесь и врачи, и медсестры. Для страхов нет никаких оснований. Все будет хорошо. А ваш муж утром вернется.
Кое-как утешив Амарасили, Джаясекара вышел из родильного дома, сел на автобус и поехал домой. Войдя во двор, он увидел, что некоторые фонарики и плошки погасли, и Джаясекара в его тревожном состоянии счел это за дурной признак. Он вошел в дом. Там было пусто и тихо. Он походил из угла в угол, а потом присел на кровать, где валялись вещи Амарасили — следы спешки, с которой его мать собирала все нужное для невестки. Оставаться одному в доме было выше его сил — чувство тревоги и беспокойства за Амарасили вновь погнало его в родильный дом.
Когда Джаясекара выходил из переулка на улицу, ему повстречался господин Сатарасинхе. Господин Сатарасинхе читал лекции в педагогическом колледже. Его постоянно обуревали различные проблемы, и своими мыслями он делился с первым встречным, независимо от того, хотели его слушать или нет. Господин Сатарасинхе отличался резкостью и независимостью суждений и никогда не боялся высказывать свою точку зрения. Джаясекара испытывал к нему искреннее расположение, и ему всегда было приятно, когда утром по дороге к автобусной остановке он встречался с господином Сатарасинхе. Сейчас господин Сатарасинхе стоял около забора и, поблескивая толстыми стеклами очков, высматривал потенциального собеседника, или, говоря точнее, слушателя.
— Куда это вы на ночь глядя, господин Джаясекара? — В голосе господина Сатарасинхе звучали радостные нотки.
— Амарасили отвезли в родильный дом. Сейчас я иду туда.
— Когда же вы ее отвезли?
— Сегодня вечером.
— С божьей помощью все будет хорошо.
— Мне только показалось, что в последние дни Амарасили часто думала о своей матери и как бы снова переживала свою ссору с ней, — поделился своими сомнениями Джаясекара.
Как-то Джаясекара рассказал господину Сатарасинхе о том, как они с Амарасили поженились, и встретил полное понимание и сочувствие.
— Конечно, очень важно, что у человека на душе. Но если беременность протекала нормально и мать физически здорова, то и роды пройдут нормально.
— Да, это так. — Простые и искренние слова господина Сатарасинхе приободрили Джаясекару.
— Сейчас как раз праздник весак, и если у вас родится сын, ему надо будет дать имя Сиддхартха, — заявил господин Сатарасинхе.
— Разве можем мы, простые миряне, назвать своего ребенка одним из имен Будды?
— Кто это вам сказал, что Сиддхартха имя Будды? Имя Будды — Гаутама. «Сиддхартхой» называли тех, кто стремился быть похожим на Будду. Это наши буддистские монахи все напутали. Правильное объяснение дал Мартин Викрамасинхе. А они теперь на него нападают. — Господин Сатарасинхе нашел подходящую для себя тему и постепенно входил в раж. Джаясекара поспешил остановить его, пока это еще было возможно:
— Меня в родильном доме ждет мать. Она забыла дома одну вещь, и я должен ее привезти.
Господин Сатарасинхе, который не успел высказать и десятой части своих мыслей по затронутому вопросу, схватил Джаясекару за рукав, пытаясь удержать его силой, но, вспомнив, какая причина заставила Джаясекару выйти из дома в столь поздний час, со вздохом отпустил его.
В родильном доме Джаясекаре удалось через привратника послать записку своей матери, и она вышла к воротам.
— Пока ничего. Врач осмотрел Амарасили и сказал, что поскольку это первый ребенок, то роды могут затянуться.
— Мама, я буду здесь, а ты время от времени выходи ко мне и говори, как там у вас дела.
— Шел бы ты лучше домой и ложился спать.
— Домой я не пойду, а приду сюда снова в двенадцать часов. Скажи Амарасили, что я здесь.
Мать ушла, и Джаясекара некоторое время походил перед воротами. Башенные часы на улице Кинси пробили одиннадцать. Чтобы скоротать время, Джаясекара решил сходить к Борэлле. Там царило веселье. Улицы были запружены людьми, и автомобили, гудя клаксонами, медленно пробирались через толпу. Магазины и маленькие лавочки были украшены гирляндами лампочек.
Проходя мимо какой-то ярко освещенной витрины, Джаясекара рассеянно заглянул в нее и отпрянул. За стеклом стоял гроб, а в нем лежал восковой мертвец. Это был магазин фирмы похоронных принадлежностей. Над входом яркими лампочками сверкала вывеска с названием фирмы. До какой же степени нравственного уродства и духовной опустошенности нужно было дойти, чтобы в праздничный день рекламировать свои товар! И почему муниципалитет допускает это? И не только это. Джаясекара слышал, что в больницах всегда толкутся комиссионеры, которые вынюхивают, кто из больных находится в безнадежном состоянии, и когда те умирают, то скорее тянут родственников в магазин похоронных принадлежностей, нисколько не считаясь ни с этическими соображениями, ни с чувствами убитых горем людей. Конечно, человек, вкусивший прелестей безработицы, соглашается на любую работу, но куда смотрят чиновники муниципалитета? Внезапно Джаясекару иглой пронзила мысль, что он не случайно оказался около такого магазина, и дурные предчувствия захлестнули его. Наверняка с Амарасили не все благополучно! Надо, чтобы ее осмотрел главный врач! Он бросился в сторону Мараданы, забежал в какое-то кафе, нашел в телефонном справочнике домашний телефон главного врача и набрал номер. Служанка сказала, что главный врач уже спит. Джаясекара заявил, что у него срочное дело, и попросил его разбудить. Минут через пять в трубке послышался недовольный голос:
— Кто это говорит?
— Муж одной пациентки в вашем родильном доме, Амарасили Джаясекара. Она, по-видимому, в очень тяжелом состоянии…
— Если бы кто-нибудь в моем родильном доме был в тяжелом состоянии, мне бы уже давно позвонила старшая сестра. — В трубке раздались частые гудки.
Джаясекара повесил трубку, расплатился и вышел на улицу. Взглянув на часы — было уже около полуночи, — он быстро зашагал в сторону родильного дома. В двадцать минут первого он был у ворот. Мать его уже поджидала.
— Сынок, это ты звонил главному врачу? Зачем ты это сделал? Совсем недавно главный врач позвонил дежурному врачу той палаты, где лежит Амарасили, и спросил, в каком она состоянии. А когда узнал, что все в порядке, сказал, что ты его зря вытащил из постели. Дежурный врач сильно бранился.
— А как себя чувствует Амарасили?
— Снова начались схватки. К утру должна родить.
Джаясекара теперь сам стыдился своего опрометчивого поступка. Побеспокоил главного врача. А зачем? Нельзя так легко поддаваться внезапно возникающим настроениям. Но с другой стороны, человек — не компьютер. Он может действовать — и часто действует — под влиянием эмоций. Джаясекаре вспомнился разговор о человеческой природе и человечности, который как-то завел господин Сатарасинхе: «Человечность можно сохранить только в условиях гуманной по своей сути социальной системы. Существующая же у нас система плодит эгоистов. У нас каждый так и стремится оттолкнуть другого. Короче говоря, либо ты топчи другого, либо другой затопчет тебя». Джаясекара тогда недоумевал: «Почему в этом обществе нельзя сохранить человечность и жить по законам человеколюбия?»