Водитель, угрюмый длинноносый парень, за всю дорогу так и не произнесший ни единого слова, за пару шеолов доставил меня к Политехническому музею. Вернее, это раньше был музей. Пару лет назад Градоначальник снес здание музея и возвел на его месте грандиозное казино, получившее название «Политехническое». Не думаю, что в память о музее, скорее всего, у хозяев просто фантазии не хватило назвать казино, ну хотя бы «Лубянкой». Еще лучше — «У Феликса Эдмундовича». Могли бы еще и памятник старый с Лубянской площади притащить и у входа поставить. Чем плохая идея? А Малинин еще говорит, что из меня консультант никудышный. Консультант я как раз что надо, вот только слушать меня обычно не хотят. А когда спохватятся — ба! что же мы Дмитрия Алексеевича-то не слушали! — то поздно уже бывает. Это мы на одни и те же грабли по несколько раз наступать можем, а вот входить дважды в одну и ту же реку — пока не получается.
Попросив водителя остановить машину возле казино, я не спеша обогнул огромную стеклянную пирамиду, в ранних апрельских сумерках уже сверкавшую разноцветными огнями, и вышел к месту встречи за три минуты до назначенного времени.
Полковник Малинин уже ждал меня, заняв выгодное для наблюдения место позади входа в часовенку. В волосах благородная седина. Одет в строгий темный костюм На лацкане маленький золотой значок какой-то академии Нынче в Московии академий больше, чем в прежние времена ПТУ было, и каждая, естественно, рада заполучить в свои ряды человека с золотыми погонами, пусть даже он их не носит, зато предпочитает, чтобы к нему обращались не «господин», а «товарищ». Пустячок, конечно, а все одно приятно. Одним словом, глядя со стороны, Малинина ну никак нельзя было принять за полковника НКГБ, пока еще даже и не помышляющего об отставке.
— Здорово, Каштаков.
Малинин смотрел на меня пусть не совсем как на старого приятеля, но вполне доброжелательно Хорошо еще, руки не протянул, иначе бы я оказался в крайне неловкой ситуации. Здороваться за руку с полковником Малининым лично для меня было так же приятно, как гладить медузу. Впрочем, встречаются любители экзотики…
— Добрый вечер, товарищ полковник.
Я чуть приподнял правую руку с открытой ладонью, давая понять, что, будь у меня на голове не шляпа с широкими полями, а соответствующий уставу головной убор с кокардой, я бы непременно и честь отдал.
Малинин недовольно поморщился:
— Вячеслав Семенович. Понял, Каштаков? По полной форме будешь обращаться, когда я тебя к себе в гости на чай приглашу. — Малинин усмехнулся, довольный шуткой. — Если, конечно, придешь. — Усмешка полковника сделалась ироничной. — У тебя ведь теперь этот… — Малинин щелкнул пальцами. — Как его?…
— Иммунитет, — подсказал я.
— Серьезно? — удивленно приподнял бровь Малинин. — Я вообще-то не то хотел сказать.
— Я теперь гражданин Ада, — объяснил я полковнику. — А, как вам должно быть известно, граждане Ада, задержанные правоохранительными органами Московии, подлежат незамедлительной депортации на родину.
— Чертям продался, Каштаков, — укоризненно наклонил голову Малинин.
— По мне, так лучше черти, чем святоши.
— Неправильно понимаешь политическую ситуацию, Каштаков.
Чего мне совершенно не хотелось обсуждать с Малининым, так это политику Московии, будь она внутренняя или внешняя.
— Пройдемся, — предложил я, указав рукой в сторону бульвара.
Малинин не имел ничего против, и мы не спеша двинулись по аллее. Листвы на деревьях почти не было. Вид голых веток, торчащих во все стороны на фоне серого вечернего неба, наводил на мысль о бренности всего сущего. Хотя, по мнению поэтов, весна должна располагать к мыслям прямо противоположным. Скамейки были пусты, если не считать троицы бродяг, тянувших что-то из переходившего из рук в руки флакона, очень похожего на одеколонный.
— Ну, так что, Каштаков? — спросил Малинин. Эдакий неопределенный, но при этом и не требующий определенного ответа вопрос. Но полковник тотчас же уточнил: — Что на этот раз привело тебя в Московию?
— Вы полностью исключаете возможность того, что меня просто потянуло к родным местам? — решил пошутить я.
Шутка не прошла.
— Ты мне, Каштаков, мозги не парь Знаю я, как тебя на родину тянет.
— Как?
— А вот так! — Малинин сделал неприличный жест рукой.
Я даже не стал делать вид, что обиделся. Просто сказал:
— Невысокого же вы обо мне мнения.
— Да? — искоса глянул на меня полковник. — Тогда чего ради я с тобой встретился?
— Может быть, надеетесь, что я вам еще одну звездочку подарю? Генеральскую.
— Ха! — Полковник осклабился. — В корень зришь, Каштаков!
— В нашей профессии без этого нельзя, — скромно заметил я.
— Это в какой же такой профессии? — хитро прищурился Малинин.
Я ответил не сразу, после паузы:
— Вы же знаете, Вячеслав Семенович, я теперь консультантом работаю в фирме «Бельфегор, младший».
Малинин хохотнул сдавленно, как будто боялся, что его услышит кто-то, спрятавшийся в кустах.
— Хотите пиджак из адской кожи, — предложил я, — по отпускной цене?
— А что ж, давай, — не задумываясь, согласился полковник. — Только фасончик чтобы был соответствующий. — Малинин ладонью провел сверху вниз по борту своего пиджака. — Без всяких этих новомодных штучек.
— Все будет в лучшем виде. — Я невольно улыбнулся. — Я и сам приверженец традиционного стиля в одежде.
Малинин окинул оценивающим взглядом мой костюм.
— Не, Каштаков, у тебя не стиль. Ты непонятно что из себя изобразить хочешь. Вот скажи мне, ежели на «Бельфегора» работаешь, так чего же сам адскую кожу не носишь?
— Не мое это, — ответил я.
— А-а…
В том, как Малинин протянул это «а», явственно прозвучало: «Так я тебе и поверил».
Мы прошли несколько метров молча. Я глядел себе под ноги. Малинин с осуждением косился в сторону скамейки, занятой бродягами. Впереди показался памятник Кириллу и Мефодию.
— Полагаю, мы уже отработали обязательную программу? — спросил я.
— Что ты хочешь сказать?
Взгляд, который бросил на меня полковник, не подстраивался под интонации голоса — вопроса в нем не было. Он прекрасно понимал, что я имел в виду, но считал нужным соблюсти все формальности.
— Мы спросили друг у друга, как дела, обсудили моду. Может быть, стоит перекинуться парой слов о погоде?
— Погода не очень. — Малинин сцепил руки за спиной. — Тепло, но весной еще и не пахнет.
— И не говорите, — поддакнул я. — А ведь уже конец апреля. Должно быть, и лето будет холодное.
— И дождливое, — добавил Малинин. — Как пять лет назад.
— Честно говоря, не помню то лето.
— У меня была причина запомнить.
— Ну, тогда другое дело.
Мы остановились у подножия памятника создателям славянской письменности.
— Четыре дня назад в Московии без вести пропал демон, — сказал я.
На лице полковника Малинина появилась характерная гримаса — не парь мне мозги, Каштаков!
— Если бы в Московии действительно пропал демон, стоял бы такой хай!… — Малинин взмахнул обеими руками.
— Спецслужбы Ада пытаются избежать огласки этого дела. Пока. Но хай действительно поднимется, если демон не проявится в самое ближайшее время.
Насмешливое выражение исчезло с лица чекиста. Как бы ни относился ко мне Малинин, он знал, что я не дурак. Во всяком случае, не до такой степени, чтобы шутить подобным образом с полковником НКГБ.
— А ты здесь при чем?
— Работа у меня такая. — Я смущенно улыбнулся. — Консультант…
— Ох, смотри, Каштаков, — покачал головой полковник в штатском, — допрыгаешься.
Мне эта тема не нравилась, а потому я и не стал углубляться в ее обсуждение. Сказал только:
— Посмотрим, — весьма неопределенно.
— А тут и смотреть нечего. — Малинин безнадежно махнул рукой, ставя таким образом крест на моей карьере. А может быть, и на жизни заодно. — Рассказывай, что там за дела с этим демоном?
— Его нужно отыскать.
— Ну?…
— Мне нужна информация.
— Ну, ты даешь, Каштаков! — Малинин покачал головой, не то удивленный, не то восхищенный моей наглостью. — Полковника НКГБ решил в информаторы записать?
— Вам нужен скандал, Вячеслав Семенович? Скандал, который может обернуться серьезным системным кризисом? Когда придет пора рубить головы, вряд ли станут искать правых и виноватых. Ударят по тем, кто под руку подвернется. Так ведь, Вячеслав Семенович?
Вот как, я даже не поленился дважды назвать Малинина по имени-отчеству. Все для того, чтобы он серьезно отнесся к моим словам.
Малинин задумался и решил, что я прав. Хотя вслух он об этом говорить, конечно, не стал. Я тоже не стал говорить, что, если проблема с Зифулом не разрешится мирным путем — в смысле так, как я себе это представляю, — и делу будет дан официальный ход, я уж непременно позабочусь о том, чтобы сообщить руководству НКГБ, что полковник Малинин, будучи поставлен в известность о случившемся, отказался помочь в расследовании. Вот вам, господа-товарищи, и козел отпущения, стоит на пригорке и жалобно блеет, потому что понимает, зачем его сюда привели, а убежать не может — веревка, к вбитому в землю колышку привязанная, не пускает, так что вам, господа-товарищи, остается только глотку ему перерезать и на жертвенный алтарь возложить. Не стал я это говорить, поскольку Малинин и сам все прекрасно понимал. Вообще-то выбор я ему предложил не самый плохой. С одной стороны, возможность продвижения по службе, с другой — служебное разбирательство со всеми вытекающими последствиями. Идиотом нужно быть, чтобы ошибиться. Да, не забудьте еще и пиджак из адской кожи!
Слегка запрокинув голову, Малинин посмотрел на спины каменных создателей славянской письменности.
— Недавно через наш отдел проходило дело о компании мелких жуликов, промышлявших квартирными кражами. Что любопытно, специализировались они на квартирах деятелей культуры. Особо писателей любили. Забравшись к писателю, забирали непременно жесткий диск из компьютера, на котором у автора вся работа, — и текущая, и архивные материалы. Называла эта шайка себя, ты будешь смеяться, Каштаков, «Кирилл и Мефодий». Когда их поймали, то первым делом спросили, почему «Кирилл и Мефодий»?… Ну, ты же знаешь моих парней, Каштаков, ребята все грамотные, у каждого как мин