— Нет, — отказался я.
— Все пошло вразнос, когда Шмидт, вместо того чтобы залечь на дно, затеял собственную игру. — Гамигин допил кофе и отдал пустую кружку Лое: — Я полагаю, это он связался с «назарами».
— Больше некому, — поддержал я демона. — И тут же сработал кумулятивный эффект. Чтобы убедить «Назаров» в том, что товар стоящий, Шмидт наверняка сослался на то, что его хотят приобрести святоши. Те же, в свою очередь, узнав о том, что программой заинтересовались «назары», стали прилагать еще больше усилий к ее поискам.
— Что произошло дальше, мы можем только предполагать, — сказал Гамигин.
— Но с достаточно высокой степенью вероятности, — добавил я.
— Встреча Шмидта с «назарами» по какой-то причине не состоялась.
— Возможно, за Шмидта к этому времени уже взялись святоши.
— А «назары» взялись за ти-кодеров. Кстати, вот еще вопрос, почему Читер и Флопарь предпочли умереть, но не отдали программу «назарам»?
— У Флопаря программы не было. Помнишь, Шульгин говорил, что окончательной ее доводкой занимался Читер. А вот почему Читер не отдал программу? — Я озадаченно провел пальцами по колючему подбородку. — Судя по материалам следствия, прежде чем убить, «назары» его долго пытали. Может быть, у него тоже не было программы?
— Тогда где же она?
Я развел руками:
— А что, если Читер сослался на Зифула? Сказал, что программу забрал заказчик, рассчитывая на то, что после этого «назары» оставят его в покое.
— Из того, что рассказывал Шульгин, понятно: программа не представляла для ти-кодеров никакого интереса.
— Шульгин мог не знать того, что стало известно Ризелю незадолго до гибели.
— Что именно?
— Понятия не имею.
Я взял со столика кружку и заглянул в нее. На дне только кофейная гуща.
— Налить еще? — спросила Лоя.
— Нет, — махнул я рукой. — А то еще, чего доброго, действительно не смогу заснуть. Итак. Грохнув ти-кодеров, «назары» схватили Зифула.
— А святоши, вернувшись к первоначальному плану, попытались похитить Аавала.
— Всё? — спросил я.
— Всё, — кивнул Гамигин.
— Как это всё! — возмущенно тряхнула волосами Лоя. — Во-первых, где программа?
— С этим нам еще предстоит разобраться, — ответил я.
— Как?
— У нас еще есть неопрошенные свидетели. Кроме того, я надеюсь, что полковнику Малинину удастся разыскать Шмидта.
— Во-вторых, как бы я ни относилась к святошам, я все же знаю, что они не полные идиоты. Полагаю, «назары» тоже не настолько глупы, чтобы купиться на пустышку. Что это за программа, из-за которой убивают людей?
— Конечно, было бы здорово спросить об этом Зифула. Но, полагаю, он нам ничего не скажет. Поэтому я оставляю этот вопрос на завтра. Если завтра к полуночи я не смогу на него ответить, можешь считать меня законченным идиотом.
Мои слова произвели на Лою именно то впечатление, на которое я рассчитывал. Теперь демоница смотрела на меня если не с восхищением, то уж по крайней мере с уважением. В ее глазах я приобрел дополнительную значимость и вес. Не исключено, что только до завтрашней полуночи. Моя уверенность в том, что завтра я получу ответы на все вопросы, была в какой-то степени игрой на публику. Знаете, бывает театр одного актера. А у нас с Лоей получился театр одного актера и одного зрителя. И, кажется, я совсем неплохо исполнил свою роль.
— И, в-третьих. — Я рано расслабился, Лоя, оказывается, задала еще не все свои вопросы. — С чего вы взяли, что Зифул пытался устроить провокацию?
— У нас есть доказательства, — сказал я.
Гамигин молча кивнул.
— Среди демонов это не принято, — покачала головой Лоя. — Даже к своим врагам мы относимся с должным уважением.
— Ну что я могу на это ответить? — Поставив локти на подлокотники кресла, я поднял руки вверх и развернул открытые ладони, как лепестки лотоса. — Наверное, Клайс Зифул слишком долго жил среди людей. И перенял не самые лучшие их качества.
Лоя скептически поджала губы.
Но мне было все равно, сумел я убедить рыжую чертовку или нет. А до Зифула мне и вовсе не было никакого дела. Мало того что он заварил кашу, которую нам с Гамигином приходится расхлебывать, так, вместо того чтобы помочь, он же еще и молчит, как герой-подпольщик. Если Зифула сейчас что-то и тревожит, так только невредимость собственной шкуры. Я почему-то был почти уверен, что, представься такая возможность, Зифул, не задумываясь, свалил бы всю вину за произошедшее на нас с Ансом. Да и Лою бы не забыл. Определенно, постоянное близкое общение с людьми сказывается на демонах не лучшим образом. Зифул решил отведать запретный фрукт из тех, что люди жуют себе и только косточки выплевывают. И чем все закончилось? Никогда не верил в то, что наркоманом можно стать после первой же сигареты с травкой. Но даже по первой укурке можно наделать столько глупостей, что на всю оставшуюся жизнь хватит.
— Всё! — Я решительно поднялся на ноги. — Ты, Анс, как знаешь, а я отправляюсь спать. Лоя, не забудь отправить Малинину фотографию Шмидта.
Я провел руками по волосам, тряхнул головой и потопал в спальню. Завтрашний день обещал быть не из легких.
Как и обещал, я уснул, едва успев натянуть одеяло.
Глава 23АЛЯБЬЕВ
Гамигин разбудил меня в семь утра. Если бы не демон, я бы и до двенадцати проспал. Люблю я это дело. Кроме того, во сне, случается, в голову приходят гениальные идеи. Кекуле, например, задремав как-то в кресле у камина, увидел, как должна выглядеть формула бензола. Жаль только, что после пробуждения чаще всего остается лишь воспоминание о снизошедшем на тебя во сне озарении, детали же теряются по ту сторону границы сна и бодрствования.
Но этой ночью я не видел никаких снов: ни цветных, ни черно-белых, ни со звуком, ни с субтитрами. Поэтому не возникло и разочарования. Напротив, я был готов встретить новый день, как самурай, вполне допуская, что он может оказаться последним. Не для меня лично, а для нашей с Ансом миссии в Московии.
Пока я принимал душ, Анс успел приготовить завтрак. В отличие от гениального повара из «Оскара Уайльда», демон, не мудрствуя без нужды, сунул в микроволновку две упаковки с готовыми завтраками. Бифштекс с картошкой-фри — что может быть лучше для настоящего мужчины в начале славного дня!
Небо за окном затянуто серым облаками, мелкий дождик накрапывает.
— Какие планы на сегодня? — спросил Гамигин так, будто мы находились на экскурсии в незнакомом городе и нужно было сделать выбор, отправиться в музей или просто побродить по улицам.
— Предлагаю для начала нанести визит Александру Алексеевичу Алябьеву, — сказал я. — Ну, а дальше — по обстоятельствам.
Гамигин не имел ничего против такого плана.
— А где Лоя? — спросил я как бы между прочим, поливая картошку кетчупом.
— Ухаживает за больным.
Ответ мне уже не понравился, поэтому я не стал развивать тему, выясняя, как именно она за ним ухаживает.
Закончив завтрак, мы быстро собрались и спустились во двор.
Пострадавший накануне от рук вандалов «Ламборджини Галлардо» стоял на своем обычном месте, радуя взгляд всеми четырьмя как следует накачанными колесами.
В машине было тепло и сухо. После сытного завтрака меня снова начало клонить в сон. Я сидел, глядя из-под полуприкрытых век на дворники, неутомимо стирающие с лобового стекла капли дождя, которые все падали, падали, падали, падали…
— О чем задумался? — спросил Гамигин.
Надо же, оказывается, со стороны я произвожу впечатление глубоко о чем-то задумавшегося человека.
— О Лое Розье, — ответил я первое, что пришло в голову.
— И что ты думаешь о Лое Розье? — задал новый вопрос Гамигин.
Интересно, почему, садясь за руль, любой нормальный человек сразу же превращается в шофера? А шоферу, хлебом его не корми, дай только потрепаться.
— Она мне нравится, — сказал я.
— Ты ей тоже, — улыбнулся демон.
Я развернулся в сторону Гамигина:
— С чего ты взял?
— Мы не первый год знакомы.
— И что же ей во мне нравится?
— То, что ты не похож на человека.
— Ну, спасибо!
Я попытался отвесить демону поклон, но не получилось, потолок кабины помешал.
— Не за что, — с невозмутимым видом ответил Анс.
Я снова уставился на мокрое лобовое стекло, пытаясь понять, как относиться к тому, что сказал демон.
Оторвал меня от дум зазвонивший в кармане телефон.
— Каштаков. Слушаю.
— Здорово, Каштаков!
Судя по голосу, полковник Малинин был нынче в прекрасном расположении духа.
— Доброе утро, Вячеслав Семенович, — вежливо поздоровался я.
— Нашел я твоего Шмидта, Каштаков!
— Да? — Я переключил телефон на внешний микрофон, чтобы Гамигин мог слышать наш разговор. — И кто же это?
— Николай Адамович Рыков, гражданин Московии, пятидесяти одного года от роду. Привлекался трижды за мелкое мошенничество. Два раза отделался денежными штрафами, на третий сел на полтора года. Ну как?
— Здорово, Вячеслав Семенович, — сказал я совершенно искренне. — Мне бы ваши возможности, я бы и не такие дела распутывал.
— Ну, ты не зарывайся, Каштаков, — осадил меня полковник. — Мы тоже свое дело знаем.
— А известно ли вам, где найти господина Рыкова?
— Знаю, — ответил Малинин, и сердце мое возликовало. — Пятнадцатого апреля сего года в четыре часа утра гражданином Шибалкиным, проживающим по адресу Чистопрудный бульвар, дом пятнадцать, вышедшим на улицу выгулять собаку, в четыре часа утра возле этого самого пруда был обнаружен лежащий на земле неизвестный. Гражданин Шибалкин принял неизвестного за пьяного и вызвал патрульную машину, которая и доставила его в ближайшее отделение. В отделении выяснилось, что неизвестный не пьян, а находится в состоянии полной прострации, после чего его переправили в 12-ю горбольницу. По отпечаткам пальцев и сканам радужных оболочек глаз было установлено, что неизвестный не кто иной, как Николай Адамович Рыков. Что с ним произошло, непонятно. Врачи говорят, что в мозгу у него, как у младенца, ни единой мысли. Поскольку родственников Рыкова отыскать не удалось, он был направлен в муниципальный приют имени великого пролетарского писателя Максима Горького, где сейчас и пребывает.