— Ах, дорогой, я знаю только чуть больше, чем другие. Мне говорят об этом человеческие руки.
— Но этого не может быть! — кричит Миша. Тут снова возникает бутылка, кто-то говорит, что он должен выпить за здоровье именинника, и он это делает. Голова у него кружится, но мыслить он все еще может.
— Это же невозможно, Соня! — удивленно повторяет он.
— Невозможно? — спрашивает она и сочувственно смеется, показывая два ряда почерневших обломков зубов. — Много ты понимаешь в том, что возможно! Вот уж воистину был бы несчастным мир, если бы в нем было только то, о чем мы знаем.
— Да, это верно, — говорит Миша, глубоко потрясенный. Ведь он очень суеверен, со всеми своими заклинаниями и играми «если — то». Этой гадалке попался как раз тот, кто ей нужен. Ему не приходит в голову мысль, что он рассказал обо всем, что она читает у него по руке, еще утром Тимке, а тот, в свою очередь, другим, и ей в том числе. Едва ли бы эта мысль пришла ему в голову, даже если бы он не выпил столько самогона.
— Ты себе даже не представляешь, какие удивительные вещи случаются в жизни, — говорит Соня. — Я знаю об этом совсем немного, я всего лишь гадалка… Ну и ну! — восклицает она, уставившись на Мишину ладонь.
— Что «ну и ну»?
— Да ты изобретатель! — говорит Соня и смотрит на него своими сверкающими глазами. — Ты сделал большое открытие… Да, все это есть на твоей руке, видишь, где эти две линии перекрещиваются, это холм гениальности… Твое изобретение связано с твоей профессией… Или что-то с землей… Ты делаешь хорошую землю, которая может помочь бедной, больной земле выздороветь…
Миша все это слушает с жадностью — это и невероятно, и правда.
— Я права? — спрашивает Соня. Он кивает. — Не говори мне, что ты изобрел, Миша! Не говори мне этого… Ты все основательно обдумал и начертил… Надо быть очень внимательным, чтобы никто не украл у тебя чертежи, потому что своим изобретением ты добьешься счастья, Миша… ты станешь богатым и счастливым… Да, это здесь написано, все написано на твоей руке…
— Эко-клозет, — выдавливает из себя Миша.
— Что?
— Я изобрел эко-кло…
— Не надо! — говорит Соня резко. — Не продолжай! Я не хочу знать, что ты изобрел. Я знаю, что ты что-то изобрел, этого достаточно… Дай, посмотрю дальше… Ты пережил много несправедливости… много горя.
Миша едва сдерживается. Много горя! Она говорит, много горя. Господи, как все это невероятно.
— Но горе пройдет… ты будешь счастлив со своей любовью… тебе предстоят долгие странствия… одно поведет тебя через большую воду… в большой город… Смотри, все это можно здесь увидеть, на этих скрещивающихся линиях… Покажи-ка твою левую руку… Вот, пожалуйста, точно такой же крест! Да, огромный город на другом берегу моря… там живет…
— Моя двоюродная тетка…
— Ты не должен перебивать меня, Миша! — говорит Соня почти гневно. — Разве ты не видишь, как мне надо напрягаться и сосредоточиваться? Так что тише, я прошу тебя!
Миша кивает, вздыхает и кивает. Господи, как ему хорошо!
— Все будет не так просто и гладко… хотя все кончится благополучно. Будет много, много препятствий… и приключений, и опасностей…
— Опасностей?
— Замолчи, я тебя умоляю! Да, опасностей, дорогой, большие опасности ожидают тебя… уже скоро… все новые и новые… Я вижу женщин… одна очень красивая… и другая тоже красивая, но совсем не такая, как первая… Одной ты должен остерегаться… Я не могу сказать, какой… Я могу только сказать тебе, что ты преодолеешь все опасности, даже самые страшные, да, да, будет несколько очень неприятных случаев… Иногда тебе будет казаться, что пришел конец… Но смотри, вот эта длинная толстая линия! Это линия твоей жизни. Несколько раз она исчезает, как бы обрывается, но потом она продолжается… снова продолжается… Ты — человек, которого ожидают и большое горе, и большое счастье… А теперь слушай внимательно, что я скажу, Миша: даже самое большое несчастье, которое выпадет на твою долю, не сможет тебя сломить, при условии, что ты никогда не потеряешь мужества и никогда не перестанешь надеяться. Ты это понял?
Миша молча кивает.
— В жизни, собственно, есть только один грех, — говорит сумасшедшая с Белорусского вокзала, — вот он: потерять мужество и надежду. От этого зависит твоя жизнь, если ты их не потеряешь, то достигнешь всего, чего желаешь… — Появляется бутылка, Соня делает большой глоток, потом Миша, и Соня говорит:
— Поверь мне, Миша! Посмотри на мои ногти! Что ты видишь?
— Они грязные, — говорит Миша.
— Нет, — говорит Соня. — Они не грязные. Они посинели оттого, что я так сильно напрягалась. Они всегда от этого синеют, это все ложится на сердце, такое невероятное напряжение каждый раз. Я смертельно устала и больше ничего не скажу. Но теперь ты знаешь ответ, да?
— Да, — говорит Миша, потрясенный до глубины души, — теперь я знаю ответ. Как мне тебя отблагодарить? Как? Скажи мне, Соня! — кричит Миша, потому что рядом запели песню, красивую и печальную.
— Мне надо жить, дорогой, — говорит Соня, тоже громко. — И раз уж ты заговорил о деньгах… Мне надо совсем немного…
— Сколько ты хочешь?
— Раз ты приехал из Германии, — говорит Соня, — у тебя же есть несколько немецких марок…
— Сколько ты хочешь? — спрашивает он. — Сколько, Соня?
— Может быть, две немецкие марки?
— Две марки?
— Извини! Может быть, одну?
Миша достает свой кошелек и долго роется в нем, потом дает Соне десятимарочную купюру.
— Вот, пожалуйста!
— Спасибо тебе, — говорит она, пораженная. — Ты добрый человек. Это тоже принесет тебе счастье, то, что ты дал старой женщине столько немецких марок… Но только не забывай: ты будешь счастлив и с честью выдержишь все испытания, если ты никогда — повтори!
— Если я никогда не потеряю мужества и надежды, — говорит Миша.
27
Он стоит на широкой лестнице здания, где находится Управление виз и регистраций Министерства внутренних дел. Миша уже почти добрался до второго этажа, сегодня он должен дойти до окошек. Сейчас начало одиннадцатого, эта идея с номерами, думает Миша, была превосходной, и, исполненный уверенности, он улыбается человеку, стоящему рядом с ним, совсем близко, потому что на ступеньке стоят четверо в ряд. Человек приветливо улыбается в ответ, он тоже рад, что почти дошел до второго этажа. Конечно, Мише придется приходить сюда еще несколько раз, это ясно, сегодня он получит в лучшем случае анкеты для заполнения. Возможно, милиция снова пустит его переночевать в зал ожидания Белорусского вокзала, возможно, там соберется не слишком много бомжей, попрошаек и пьяниц!
От этой неопределенности его избавляют два невзрачных человека — толстый и тонкий. Они пробираются к Мише сквозь толпу, и толстый говорит:
— Пожалуйста, ваше удостоверение личности, гражданин! — В это время тонкий достает из кармана какую-то книжечку и открывает ее. Миша видит под прозрачной пленкой документ с фотографией тонкого и надпись: «Министерство государственной безопасности».
Обычный контроль, думает Миша беззаботно, здесь среди стольких людей, которые хотят выехать, нужно заранее разобраться, кто есть кто. Среди них ведь могли бы быть преступники, находящиеся в розыске, так что правильно, что за этим так следят.
Приветливый человек рядом с Мишей побледнел, все люди вокруг Миши побледнели, насторожились и слушают. Толстый тщательно разглядывает мишин паспорт, особенно фотографию, потом смотрит на тонкого и отдает ему мишин паспорт, тот разглядывает его с такой же тщательностью и сравнивает фотографию с Мишиным лицом, кивая при этом толстому, словно говоря: — Ну вот, так и есть.
— Это немецкий паспорт, — говорит Миша доброжелательно. — А я гражданин Германии и посещал здесь своего старого друга и его семью. Вот видите, въездная виза.
— Мы это видим, профессор Валентин Волков, — говорит тонкий. — Первоклассная подделка. Немецкий паспорт. Вы видимо, считаете, что нас можно провести.
— Господа, — говорит Миша, — вы заблуждаетесь. Я не Валентин Волков и совсем не профессор. Меня зовут Миша Кафанке, как это написано в моем паспорте, и он не поддельный, а настоящий.
— Ну, конечно же, господин профессор, — говорит толстый. — Вы не Валентин Волков, иначе у вас был бы русский паспорт на имя Валентина Волкова, а не немецкий на имя Миши Кафанке.
— Вот именно, — говорит Миша с обаятельной улыбкой. Понятливые люди, недоразумение разъяснилось.
Видимо, нет.
— Пожалуйста, пройдемте с нами, — говорит тонкий.
— Что?
Вместо ответа оба господина берут Мишу под руки, спускаются вниз по лестнице, выводят на улицу и сажают в черный автомобиль, который ждет у входа с третьим человеком за рулем. Дверь захлопывается. Миша сидит на заднем сиденье между тонким и толстым, и тонкий говорит:
— Давай, Федор!
Машина трогается с места.
— Н-н-но, — начинает Миша потрясенно. Как всегда в минуты сильного волнения, он заикается и сильно сопит. Затем он внезапно прекращает сопеть, потому что вспоминает о том, что предсказала ему гадалка Соня, — как много трудностей и неприятностей лежит на его пути к счастью. Черт побери, действительно колдунья! Стоило ей прочитать это у него по руке, и вот уже начинается! Однако Миша полон надежды, так как Соня сказала еще, что он выйдет невредимым из всех приключений и опасностей, если только не потеряет мужества и надежды, а он их никогда не потеряет, это он решил твердо.
— Это, — говорит тонкий, — просто невероятно, за каких дураков нас держат некоторые люди. Прямо обидно. Да к тому же еще такой выдающийся человек, как вы, профессор Волков.
— Меня зовут не…
— Да, — говорит толстый, — это мы уже слышали, не надо все снова, пожалуйста, профессор Волков! За последний месяц мы задержали в этом здании троих таких же, как вы, ученых-шпионов. Правду говорят, что мозг, подобный вашему, обнаруживает совершенно специфические признаки — в полоску, как зебра, то круглый дурак, то гений. — И он вяло смеется тремя отдельными звуками: ха, ха, ха.