Из бассейна доносился приглушенный плеск сверкающей синевой воды, производимый движениями пловцов. Подплывая к концу дорожки, наиболее опытные из них совершали опасное сальто, после чего их упругие, гибкие тела снова проявлялись под водой. Элен чувствовала, как ее скулы, нос медленно покрываются загаром, ляжки начинали побаливать. Ей было жарко, ей было хорошо. Она поднялась, подошла к бассейну, балансируя на самом краю. Вытянула руки над головой. Теоретически шапочка была обязательна. Она нырнула.
В прохладной воде Элен проплыла кролем, производя движения, заученные еще тридцать лет назад в муниципальной школе. Снова ощутив весь идиотизм их бесконечного повторения, она вернулась к прежнему состоянию безоговорочного блаженства. От суставов, от плеч по телу быстро разливалось тепло. Она почувствовала, как втягивается живот, как напрягаются плечи. Каждый глоток воздуха, полученный с поверхности, ощущался ею как поцелуй.
Проплыв дорожку до конца, она прицепилась к стенке, чтобы восстановить дыхание. Лицо покалывало от миллиона дрожащих на поверхности воды отблесков. Она поморгала, сбрасывая с ресниц бусинки капель. Легкий ветерок щетинит кожу. Изумительное ощущение. Ее тело живет, и малейшее напоминание об этом переполняет ее радостью.
Потому что все работает против ее тела. Каждый день. Муж, который больше не спит с ней. Сын, из-за которого она вся извелась. Тошнотворная неподвижная работа, бессмысленная, мелочная, все время одно и то же. Ну, и конечно, время, от которого другого и не дождешься.
А она сопротивляется. Когда ей было семнадцать лет, было то же самое. Они с сестрой ужасно любили танцевать. Клеили парней, прогуливали уроки. Покупали себе лифчики с остроконечными чашками. Слушали по радио «Нежный возраст». В квартале их уже тогда называли сучками, потому что они не желали жить по правилам, не хотели пить жизнь по капле, медленно, постепенно, соблюдая меру. У Элен была лучшая в Эйанже попка. Такая удача выпадает случайно, и от нее не отказываются. У парней глаза сразу делаются, как у теленка, они глупеют, ничего не жалеют, их можно выбирать, строить в любом порядке, использовать то одного, то другого. Вы властвуете над их дурацкими желаниями, а во Франции времен «Ситроена ДС» и Сильви Вартан, где девчонкам не светило ничего интереснее кулинарных рецептов и роли белошвеек, это была уже почти революция.
Лучшая попка в Эйанже.
Так сказал однажды вечером Жерар, провожая ее домой. Жерар – здоровяк в кожаной куртке на меху. Он носил ее на руках, как будто она ничего не весила, а она обожала эту легкость. Ему было двадцать лет, он работал в скобяной мастерской. По субботам он заезжал за ней на своем спортивном мотоцикле «ВВ». Он увозил ее, и они занимались любовью в укромных уголках, стоя за бюветом, где-то за городом в воскресенье днем – где только можно. Жерар – парень честолюбивый. После армии он собирался уехать. Всякий раз, застегиваясь где-нибудь посреди рапсового поля, он в подробностях излагал ей свои планы. Он уедет за границу работать на стройке, у них будут дети, в отпуск они поедут к морю, построят себе дом с тремя спальнями. Когда он был в ударе, он даже перечислял, какие инструменты развесит на стенах в своей гипотетической мастерской, пристроенной к гаражу, а гараж будет на две машины. Зимой они будут разжигать камин. А если повезет, то поедут даже кататься на лыжах, там видно будет. Элен слушала, лежа на спине и теряясь глазами в синеве. Между ног она чувствовала что-то горячее, влажное. Надеялась, что это не то, что она думает. Спросила его. Ничего страшного, он принял меры предосторожности. А что, могло бы быть страшно? Да нет. Семья, две тачки, жить отдельно – все будет отлично.
Элен поплыла новую пятидесятиметровку. Ногам уже больно. Дыхания не хватает, она чувствует себя старой. Но она знает, что, после того как проплывешь десять раз туда и обратно, эта тяжесть пройдет, откроется второе дыхание и прогонит черные мысли. Надо перетерпеть холод, нехватку воздуха и эту усталость, которая облепляет ее будто грязь. Надо продержаться, упорно плавать взад-вперед, как бы абсурдно это ни выглядело. В голову лезут разные мысли, воспоминания, хандра. Плавание – спорт на выносливость, а значит, спорт скучный. Она смотрит на дно старого бассейна с отвалившейся кое-где плиткой. Солнце пронизывает воду под острым углом, порождая то вспышки, то тени, то ослепительное сверкание. Каждый заход делится на этапы. Элен плавает.
Когда она встретила Патрика в первый раз, у того нога была в гипсе. Ей восемнадцать лет, на ней хлопчатобумажное платье в клеточку. Ее кузина выходит замуж. Элен надела по этому случаю туфли на каблуках, ей непривычно, она выглядит немного неуклюже, переставляет ноги, как жирафенок. Девицы судачат у нее за спиной. Они с сестрой – единое целое. Элен привыкла, что девчонки завидуют ей и злословят на ее счет. Она знает, что эта попка, это лицо, эта возмутительная шевелюра представляют угрозу душевному равновесию малолеток, общественному положению и домашнему уюту. К примеру, если бы она только захотела, у нее в постели оказался бы Бернар Клодель, хотя он уже полтора года гуляет с Шанталь Гомез, а на будущий год они собираются пожениться. Про нее говорят: «Вот сучка!» – и это значит, что она опасна, а еще что она может решать кое-какие проблемы при помощи собственного тела. Слово «сучка» определяет в данном случае силу, которой она несправедливо наделена, которой окружающие завидуют и которую хотят обезвредить, из предосторожности, боясь увидеть, как некоторые важные для них вещи вдруг становятся хрупкими, рассыпаются в прах. Нравственность в данном случае становится продолжением некоего политического проекта без названия, заключающегося в сдерживании таившейся в Элен разрушительной энергии. В уменьшении силы воздействия ее красоты. В сокращении этого избытка власти, которой она располагает благодаря своей заднице.
Жерар не смог прийти на ту свадьбу, где Элен познакомилась с Патриком. Так что он не видел, как они поглядывали друг на друга. Из-за загипсованной ноги Патрику все не в кайф. Танцевать он не может, поэтому тихо сидит в углу с печальным или задумчивым видом, что придает ему некоторое сходство с Майком Брантом[15]. Симпатяга, короче. Когда свадьба начнет расходиться, Элен исхитрится сесть в «Симку», которая должна отвезти Патрика домой. Потом им придется встречаться тайком, уладить дела с родными, самим остепениться. Все просто. На том этапе их жизни любовь может все. Еще позже они снимут маленькую квартирку и начнут строить планы. Семья, две тачки, жить вот так – все будет отлично.
Во всяком случае, Жерара Элен больше не увидит. Через двадцать лет она узнает, что он и правда уехал работать за границу, в Тунис, потом в Египет, добрался даже до Индии. Став сварщиком высокого полета, он работал на разных предприятиях в авиационной, ядерной или пищевой промышленности. Мало-помалу эти фирмы станут могущественнее иных государств и обеспечат Жерару такие условия жизни и такие гарантии, которые могли себе некогда позволить целые народы, чеканившие монету и объявлявшие друг другу войны. Элен узнает, что Жерар поселился в Пака́, деревушке неподалеку от Мартига, где построил себе двухэтажную виллу с бассейном, и что у него «Ауди». Женился он на коротковолосой уроженке Антильских островов, что не помешало ему раз или два голосовать на выборах за «Национальный фронт». Двое детей, друзья, камни в почках, сосед, достающий его с высотой ограды, – короче, Жерару жить не скучно. Элен узнает, что он пристрастился к путешествиям. Это означает, что он ежегодно лично проверяет, существуют ли на самом деле пейзажи, которые он видел по телику. Лас-Вегас, Мадагаскар, Вьетнам. Все это Элен узнает на похоронах, где обычно и узнают новости про старых знакомых.
А вот и долгожданное второе дыхание. Чувство тяжести постепенно сменяется ощущением полноты жизни и приливом сил. Ей кажется, что она с легкостью могла бы проплыть еще тысячу метров. Скоро она почувствует себя стройной и бодрой. Стоило только преодолеть этот трудный момент, когда тело взбрыкивает, а ум придумывает всякие отговорки, чтобы перестать сопротивляться. Теперь все в порядке. Скоро Элен исполнится сорок лет. Про нее и сейчас иногда говорят: «Сучка!», но это случается все реже. От ее красоты еще много чего осталось, и ей непонятно, почему она должна прятать ноги, живот или задницу. А главное, она все еще хочет любви. При этой мысли она улыбается в воде, хранящей тайну ее неизменной тяги к мужчинам. Иногда, когда она за рулем, ей приходится внезапно останавливаться на обочине, включив аварийную сигнализацию, чтобы поласкать себя и быстро испытать оргазм, в то время как ее «Опель Кадетт» раскачивается от проносящейся мимо фуры с прицепом. В животе у нее все по-прежнему на месте, в целости и сохранности, она все так же жаждет прикосновений и взглядов, а между ног у нее живет потенция к наслаждению, не подвластная ни внутреннему распорядку офиса, где она работает, ни дорожным правилам, ни брачному договору, ни множеству других законов. И этого у нее никто не отнимет.
Элен спала некоторое время с одним коллегой. Обычный парень в рубашке с короткими рукавами и брюках с защипами. Она часто наблюдала за ним, когда он шел мимо нее выпить кофе. У него были красивая задница и хорошие волосы, что на определенной стадии отношений заменяет все остальное. На рождественской вечеринке она немного перепила и, прощаясь, поцеловала его практически в губы. Они стали присматриваться друг к другу. Как-то вечером она готовила годовой баланс и задержалась на работе, а он ждал ее, сидя у себя в кабинете. В конце концов они встретились и поцеловались. Элен уже почти забыла… Они целовались взасос, как школьники, дрожа от страсти, вцепившись друг в друга, у обоих сердце готово было выскочить из груди. Она залезла к нему в штаны с защипами и вытащила член. Он тут же вошел в нее. Стоя, в одежде, лихорадочно, неловко – они проделали все за минуту. Уже на следующий день они пошли в отель. В пылу страсти он поимел ее прямо на ковровом покрытии. Нельзя сказать, чтобы Элен это не понравилось. Правда, она немного остыла, обнаружив у себя на коленках ссадины. Патрик даже не обратил внимания, но после этого трахаться стоя на четырех костях на полу она больше не желала.