Хасин не ревновал. Он не чувствовал, что им как-то уж очень пренебрегают. И на малышку не держал зла. Он не считал, что у него есть дела поважнее, чем положить всю жизнь на ребенка. Просто у него-то не было внутри этой пустоты, этого свободного места. Осеан появилась как бесплатное приложение, вдобавок ко всему остальному, к его неврозам, к его боли, к бешенству, которое никогда его не покидало. Жизнь не устраивала его, и девочка ничего в этом не меняла. Наоборот. В общем, все это гораздо сложнее. Так и не объяснишь.
Так вот, когда один из продавцов магазина, где он ишачил, разместил объявление о продаже своего «Судзуки DR», Хасин пошел прямо к нему. И не раздумывая выписал чек. Корали в тот вечер реально орала. По части бабок они уже давно сидели в глубокой жопе. В этом году им в отпуск не поехать. И куда они поставят этот мотоцикл? Гаража-то у них тоже нет. И наконец, мотоциклы убивают мотоциклистов, это же все знают, блин.
– Тебе сколько лет? – спросила она.
Мелкая в это время, сидя в манеже, раздирала в клочья страницы с мужской готовой одеждой каталога «Ля Редут». Корали стояла, скрестив руки, и, казалось, вот-вот разревется. Круги у нее под глазами были просто страшенные. Она только что перекрасила волосы, в третий раз за последний месяц. Гормоны у нее разгулялись, из-за чего все стало другим: волосы, ногти, кожа, либидо. Не без труда она попыталась взять себя в руки.
– У тебя даже прав нет.
– И не надо. Он же маленький.
– Сколько ты заплатил за него?
– Недорого.
– Сколько?
– Тысячу.
– А страховка?
– Разберусь.
Она закрыла глаза, перевела дыхание. Спокойно. Только не психовать перед девочкой.
– Родители только что опять спрашивали, когда мы отдадим им долг. Что мне сказать?
Мелкая перешла к страницам с нижним бельем. Хасину нечего было ответить. Корали ушла в спальню. Он решил прокатиться на мотоцикле. Небо было бледным до невозможности. Он дрожал, переключая скорости. У него появились какие-то страхи, хотелось сбежать подальше. Как назло, бак был почти пустой, а карточку он не взял. Так что домой он вернулся еще до десяти.
– Доволен? – спросила Корали.
Малышка спала. Да, он был доволен.
С этого момента он старался как мог. Корали не понимала, но не возникала. Постепенно они скатывались к состоянию позиционной войны. Она упрекала его в том, что он делает только то, что ему хочется, ведет себя как мальчишка. Хасин свои упреки держал внутри. Вечерами он ездил кататься. Без шлема. Это его успокаивало. В целом все вроде бы устаканилось. Если не считать Кубка мира.
Началось все с того, что Марокко прошел отборочные соревнования, и тесть стал доставать его своими шуточками. Он говорил, что, если эти хлюпики на свою беду будут играть с французами, это будет разгром, какого мир еще не видел. Он так ржал, этот старый дурак, что пузо и оба подбородка тряслись у него, как желе. Когда Марокко получил три гола от бразильцев, количество насмешек удвоилось. К счастью, через три дня после этого «Львы Атласа» смыли с себя позор, сыграв с шотландцами три-ноль. И все же до финала они не дотянули.
Все окончательно испортилось, когда Хасин, вместо того чтобы, как обычно, вернуться с работы сразу домой, пошел с товарищами в бистро смотреть матч Франция – Дания. Ему до смерти хотелось этого, а главное, дома его ждало все то же – та же квартира, тесть с тещей, слезы. Нет, это невозможно. Так что он пренебрег семейными обязанностями, заказал себе пива, как все, и отсмотрел весь матч со смешанным чувством удовлетворения и нечистой совести. Не так-то легко наслаждаться игрой, заранее предвкушая сцену, которая тебе гарантирована по возвращении. Его голова была настолько занята этими мыслями, что он даже не заметил, как забили первый гол. Понял, что это произошло, только по тому, как заорали все вокруг. В конце концов, он решил уйти после первого тайма и вернулся домой виновато-обиженным – хуже не бывает.
Дома он обнаружил пустую квартиру. На кухонном столе лежала записка от Корали: «Я у родителей вместе с малышкой». Стыдно признаться, какое он испытал облегчение. Он приготовил себе громадную порцию макарон и спокойно умял их, досматривая матч. Перед сном, в кои-то веки не испытывая ни малейшего беспокойства, он подрочил под порнушку. Не спеша, в свое удовольствие.
Стоя под душем, он задумался. Что же все-таки происходит? Вода стекала по его торсу, по члену. Он смотрел на пену под ногами. Что же делать? Он попал конкретно. А мелкая? Ей-то ничего не надо. Он любит ее как ненормальный. А остаться не может. Он заглотил таблетку «Теместы» и пошел бай-бай.
Корали вернулась на следующий день, и за всю неделю они не сказали друг другу и трех слов. Потом сборная Франции начала сводить комментаторов с ума. После первого тура она отодвинула на восьмое место Парагвай, потом Италию. По всему было видно, что Франция набирает темп. А когда Италия с ее общеизвестной изворотливостью вылетела-таки из игры, все уже стало возможным. Одна Корали, казалось, не желала принимать участия в этом повальном безумии. Хасин смотрел все – матчи, разборы игр, новости, комментарии, повторные показы, даже газету покупал. Это было страшно увлекательно и удобно к тому же. Ухнув с головой в эту национальную эпопею, он отвлекался от своей домашней драмы. И в течение всего погружения его преследовало глухое осуждение со стороны Корали. Она не упрекала его. Но по звуку ее шагов, по щелканью ящиков, по ее манере закрывать холодильник, есть йогурт он точно мог сказать, что она дуется. Она не злилась. Только грустила, что еще хуже.
А потому Хасин мужественно вел себя так, будто ничего не случилось. Напряжение нарастало. Он ждал взрыва. С девочкой он ограничивался минимумом: через раз менял подгузники, время от времени давал соску, укладывал спать вечером, при необходимости мог спеть песенку, но по-быстрому и только один раз. Засыпал он на диване. Как дезертир.
А потом настало утро полуфинала. Корали пришла будить его в гостиную с чашкой кофе в руке.
– Держи.
Он взял чашку, Корали тем временем раздвинула шторы, открыла настежь окно. Было тепло. Яркое июльское солнце отражалось на белой плитке пола, немного слепило глаза. С акведука доносился привычный гул машин. Вкусно пахло кофе.
– Спит?
Корали кивнула. Потом подошла и села на журнальный столик.
– Что собираешься делать?
– То есть?
Хасин встал и потер ладонями лицо. Все это сильно походило на подвох. Он сделал глоток кофе.
– Сегодня вечером. У тебя же матч. Куда пойдешь?
– Не знаю.
– Здесь ты не останешься.
– Как это?
Он заволновался. В конце концов, это все же его дом.
– Не желаю видеть здесь твою физиономию, – сказала Корали.
– Что за бред? Ты как со мной разговариваешь?
– Э…
Она провела ладонью у него перед глазами, как бы убеждаясь, что он в сознании.
– У тебя инсульт, что ли? Что тут непонятного?
– Мне понятно одно – что ты меня достала.
Тогда она схватила его за ухо и дернула так сильно, что даже надорвала кожу. Он вскрикнул, нелепо, громко, так, что вся квартира зазвенела. Наверно, и на улице было слышно. Они замерли, в тревоге ожидая реакции малышки. Иногда она по полчаса не могла заснуть. Хасин хотел было сказать что-то, но Корали сделала страшные глаза. Прошло несколько секунд. Девочка спала.
Тогда Корали заглянула ему в глаза, в самое нутро, до печенок, и тихо-тихо произнесла:
– Послушай, ты, мудила. Или ты берешься за ум, или я забираю чемодан, дочку, и больше ты нас не увидишь.
И ушла, оставив Хасина с девочкой, хотя тому через час надо было быть на работе. К счастью, пришла теща. Она не стала ничего усложнять, просто взяла у него из рук ребенка.
– Я займусь ею, все будет хорошо.
Собираясь на бешеной скорости на работу, он слышал, как она делает малышке «у-тю-тю», а та заливается хохотом. Как она умеет быть счастливой, такая маленькая, совсем кроха. И что нужно для поддержания этой крохотной жизни? Всего ничего. И чтобы погубить ее, тоже немного надо. Неудачное падение, машина, они и во время купания тонут, эти дохлятики, им вообще ничего не стоит найти повод, чтобы умереть. Отвлекся на минуту, не уследил – и все, у тебя остался только гроб длиной метр двадцать. Блин. Уходя, Хасин поцеловал ее в головку и в сжатый кулачок. Потом сел на мотоцикл: на машине уехала Корали.
На пережевывание этой истории у него был целый день. Атмосфера на работе была странная, как будто накануне отпуска, все на взводе, отовсюду, словно в режиме нон-стоп, звучали слова: «Франция вышла в полуфинал». И клиенты, и продавцы – все разговоры только о футболе. Складские рабочие и экспедиторы – то же самое. Даже акционеры будут в восторге, телевизоры с плоским экраном идут на ура, а с ними пивмашины, холодильники и прочие грили.
Вечером все сотрудники отправились смотреть матч на большом экране, установленном на стадионе Ренардьер. Он с ними не пошел. Вместо этого он прокатился на мотоцикле по городу. Кругом – сплошной дурдом. Народу в барах набилось столько, что часть торчала на тротуарах. Других телеканалов как будто и не существовало – только первый с Тьерри Роланом и Жан-Мишелем Ларке, которые стали для многих просто членами семьи. Он крутился по городу в поисках симпатичного местечка и так, мало-помалу, переезжая от одного кафе к другому, оказался у «Завода». Он не бывал здесь с того самого «несчастного случая». Давно.
3
Давор Шукер принял от Асановича длинный пас и забил гол.
Четко, вероломно, на сорок шестой минуте, сразу после возвращения из раздевалки.
Вся страна, казалось, повисла на волоске.
Давор Шукер – это тот самый тип с заостренным, костистым лицом, с выдающимся вперед подбородком и глубоко посаженными глазами. Похож на какого-то наемника, на умирающего с голоду, озверевшего партизана, только что выскочившего из леса. Когда он орал от радости, раззявив безгубый рот, то выглядел полной сволочью. И бледность у него была какая-то неприятная, когда, раскинув крестом руки, он носился по полю в футболке с красными шашечками.