– Жмотина! – вопил мне в другое ухо Антон. – Как ты, Флора, смогла вырасти нормальным человеком с такой матерью?
– Бросай его, – командовала мама.
– Объясни ей, что она должна меня уважать, – призывал Антон, теребя цветок, пришитый к моему платью.
– Прекратите сейчас же, оба, – потребовала я. – Вы же взрослые люди!
– Она первая начала, – канючил Антон. – Ты должна защищать меня.
– Еще чего! – возмущалась мама. – Она должна защищать свою мать, то есть меня.
– Замолчите оба! – взмолилась я.
Я вскочила из-за стола и выбежала из ресторана. Чувствовала, что дошла до той степени усталости, при которой наступают душевная неряшливость и отупение, когда каждое усилие дается тяжело. Хотелось просто лечь и больше никого из них не видеть и ни за что не отвечать: ни за деньги, ни за мир между мамой и Антоном, ни за еще не родившегося ребенка. «Не поддаваться, ни за что не поддаваться этой усталости. В конце концов, что может быть проще, чем стать несчастной? Если хочешь жить – надо делать усилия. Иначе ничего не выйдет!» – убеждала я себя, чувствуя, что охватившая меня нежная жалость к себе готова вот-вот переродиться в жестокость по отношению к другим. Я тряхнула головой, чтобы сбросить с себя это наваждение, и, надев на лицо приветливейшую из своих улыбок, вернулась в зал.
Столь «удачно» начавшись, семейная жизнь продолжилась в том же ключе. Антон действительно все время требовал опеки и защиты: от моих родителей, от безработицы, от злых начальников, от кредиторов, от комаров, от голода, от мороза, от депрессии, от собственной глупости – от всего мира. И я как-то все понимала, прощала, входила в положение. Наверное, могла протянуть так всю жизнь, если бы однажды он не подставил меня особенно больно, и тогда мы все-таки развелись.
Но и другие мужчины – те, кто позже пришел ему на смену, были не лучше.
Всю жизнь я играла роль взрослой, потому что больше никто вокруг не соглашался брать эту ношу на себя. Это выглядит каким-то распухшим самомнением, но примерно лет с шестнадцати меня действительно окружали люди, которые были взрослыми только по паспорту и совсем не пытались вырасти. Все мужики, с которыми я сходилась. Каждый из них не мог справиться даже с собственной жизнью, не то что отвечать за чью-то еще. Все они придерживались амплуа «милого дитяти». И очень скоро я обнаруживала, что опираюсь на пустоту, и тогда все рушилось. Они оказывались такими же, как Антон, в патовой ситуации говоря своей женщине: разбирайся сама.
Например, Федя, когда мы познакомились, «работал над романом». Целыми днями он сидел дома, пока я носилась по садоводческим рынкам и загородным участкам, и сочинял. Вечером, когда я возвращалась, Федя обессиленно падал на диван и требовал ужин. Ни одной строчки из этого романа мне так и не удалось прочитать. На прощанье я отформатировала жесткий диск его ноутбука и выставила вещи за дверь.
Валера каждое утро просыпал на работу. Он честно ставил будильник, но когда тот звонил, сонно бормотал: «Еще пять минуточек!» – и переводил стрелки. Затем следовали «еще пять минуточек», и еще. Неудивительно, что за эти непосильные труды его в конце концов наградили – вернули трудовую книжку. Заглянув в нее, я обнаружила, что там нет ни одной записи дольше полугода. Немного покручинившись и сходив в запой, Валера вдруг просиял оптимизмом. «Все будет хорошо! Можешь на меня положиться», – пообещал он и уселся перед монитором, увлеченно погрузившись в мир компьютерных игр.
С Алёшей я сближалась уже осторожнее. Слава богу, этот мог себя прокормить, но на этом все и заканчивалось. В собственном шкафу он не мог найти носки. Если носовой платочек не был мною положен ему в кармашек, то в середине дня раздавался гневный, обиженный звонок. А когда я свалилась с гриппом и температурой под сорок, Алёшенька целый вечер сидел перед телевизором, капризно надув губки, и горестно вздыхал: злая Флора не приготовила ему ужин. Самостоятельно он даже кусок колбасы не мог себе отрезать.
Олег произвел впечатление уверенностью в себе и решительностью действий. Он быстро взял мой номер телефона, моментально назначил свидание, решительно командовал, куда нам пойти вечером, не задумываясь собрал чемоданы и переехал ко мне от своей прежней девушки. Но… столь же мало задумываясь, он делал вообще все. Безоглядно ввязывался во все переделки, которые только предлагала ему жизнь – драки, гонки на опасных скоростях, карточные игры со случайными попутчиками, проверку байки о том, действительно ли лампочку можно вставить в рот, но нельзя самостоятельно вынуть (да, нельзя). Когда все эти спонтанные затеи плохо заканчивались, Олег растерянно чесал в затылке: «Не повезло!» И тут же бежал навстречу новой глупости. Ввязался он и в игру на «Форексе». Торги захватили его настолько, что он даже не мог оторваться от монитора, чтобы сходить в туалет, и поэтому держал под столом ведро, на которое пересаживался со стула, чтобы сделать пи-пи или пу-пу прямо возле компьютера. Эта оригинальная повадка исчерпала мое терпение.
Надо признать, что никого из своих мужчин я не завоевывала, а подбирала их, как бездомных котиков. Они приходили сами, жалобно мяукали и поселялись в моих съемных квартирах, заискивающе заглядывая в глаза и вымаливая заботу. К тридцати годам я уже смирилась с тем, что по-другому и быть не может: такой уж я, видимо, человек. И вот когда я совсем перестала верить в существование по-настоящему взрослых мужчин, мне встретился БМ. Впервые рядом со мною был мужик, которого не надо спасать и защищать. Мне ничего не надо было тащить ему в клювике – он сам брал все, что ему надо, и давал мне все необходимое. Возможно, подобные мужчины ходили где-то рядом и прежде, но я их не замечала. Тогда я должна быть признательна своей несвободе, этому заточению, благодаря которому я встретила БМ. Правда, у нас не было возможности убежать друг от друга. Но, возможно, это единственный способ в сегодняшнем мире выстроить прочные отношения – просто приковаться друг к другу наручниками, а ключи выкинуть.
Поленов. Пресс-конференция
В работе начальника нет ничего более нудного, чем сидеть на собрании без возможности предпринять что-то конкретное даже по самому очевидному вопросу. Потому что настоящие решения принимаются совсем не так и в других местах. Но сидеть надо, выслушивать необходимо и произносить повторяющиеся из раза в раз речи тоже. Потому что форумы и конференции проходили в «Школково» постоянно.
«Открытые инновации». «Цифровая экономика». «Вызовы глобальной трансформации». Иногда кажется, что названия этих мероприятий составляют просто: забрасывают в мешок бумажки с набором модных слов, хорошенько трясут, а потом вытаскивают по одной и выкладывают друг за другом. Буйство фантазии, от которого мухи засыпают на лету. Плюс к тому никаких ВИП-зон или отдельных фуршетных столов. Идеология абсолютной открытости. В зале несколько микрофонов – любой может встать и задать вопрос или что-то добавить к тому, что сказано со сцены. Типа мы же все на равных, мы партнеры.
Поленов вполне овладел особым начальственным умением присутствовать на таких мероприятиях физически и даже на автомате отвечать на вопросы, которые ему иногда задавали, но мыслями при этом не включаться в происходящее.
Сегодня все было как всегда. На сцену поднимались докладчики, произносили слова, иногда очень эмоционально, сердито, будто злились из-за жары или из-за каких-то давних, как зима, споров и обид. Или как будто от слушающих в самом деле зависела их судьба, и эта речь могла на что-то повлиять. Хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. На улице стояла отличная погода, лето было в разгаре. Мысли Поленова убежали так далеко и от Гиперкуба, и от Технопарка, и вообще от Москвы, что догнать их можно было только на самолете. Самолет этот летел в Сочи, а воображаемая стюардесса предлагала ему, пассажиру бизнес-класса, карту вин. В окно било солнце, и хлопковые облака обнимали весь мир до самого горизонта. С небес его вернул голос, который спрашивал что-то крайне неуместное и не относящееся к делу:
– Скажите, кто работал над ландшафтным дизайном вашей усадьбы? Это была Флора Елисеева? Где она сейчас?
Поленов даже привстал со стула от неожиданности такого вопроса, совершенно не относящегося к повестке дня. Какая, кстати, сегодня эта повестка? Борис Максимович оглянулся на огромный, во всю стену, экран у себя за спиной, где было совершенно ясно написано: «Цифровая экономика. Вызовы глобальной трансформации в эпоху антропоцентрической усталости». Все в порядке. Вопрос действительно совершенно никак не относился к делу, а значит, на него можно было не отвечать.
Но публика в зале неожиданно оживилась и почему-то начала улыбаться, как будто этот придурок, задавший вопрос, действительно сказал что-то дерзкое или даже смешное. Кто он, кстати, этот сумасшедший?
Поленов всмотрелся в многолюдный, человек на двести, зал, заполненный преимущественно мужчинами. Почти все они сидели лицом к сцене, некоторые стояли в небольших очередях к микрофонам. Наконец Борис Максимович рассмотрел говорящего. Он даже узнал его – это один из тех, кто собирался по-тихому свалить из страны, высосав из Технопарка сытные гранты. Как же его зовут? Поленов вспомнил, что снизошел до этого пацанчика и разговаривал с ним лично на недавнем приеме в усадьбе. Парень тем временем продолжал топтаться у стойки с микрофоном и повторять свой дурацкий вопрос.
– Вот вам яркий пример той самой антропоцентрической усталости, о которой мы и собрались сегодня поговорить, – пошутил Поленов. Публика с готовностью захихикала. Это одно из преимуществ начальственного положения – твое чувство юмора сразу начинает нравиться всем без исключения.
Но сам вопрос Поленову не понравился, его ладоням сделалось горячо – они вспотели. Публика между тем в ожидании уставилась на него, будто он был стендап-комиком и обязан был произнести новую шутку.
– Этот вопрос, полагаю, лучше задать моей жене. Вы думаете, она мне докладывает, кого нанимает для уборки дома или полива цветов? Чушь какая-то. Это хорошая иллюстрация к вопросу о делегировании. Вам, наверное, молодой человек, надо научиться перепоручать задачи, и ваш бизнес пойдет. В области менеджмента самая большая проблема – это неумение делегировать, – Поленов собрался и заговорил очень уверенно, произнося отработанный и уже миллион раз сказанный по разным поводам топик, следя взглядом за тем, как ассистенты оттирают от микрофона любопытного нахала, задающего неуместные вопросы. – Как говорил Стивен Кови, «зачем тебе покупать собаку, если ты хочешь лаять сам?» Надо давать людям возможность проявить себя. Я бы рассказал вам один анекдот на эту тему, но он не очень приличный, поэтому не буду. Кому интересно, потом, без записи, в кулуарах расскажу.