Я все еще не могла поверить, что нам это удалось. Мы на свободе.
Спасибо тебе, ладанник, спасибо, самоубийца. Хоть ты и выглядишь простенько, совсем не героически, ради своих детей готов погибнуть. Сбросив семена, ты сжигаешь себя – чтобы потомки взросли на зачищенной пожаром и свободной от конкурентов земле, удобренной золой.
Так выживает не только ладанник. Еще есть деревья – секвойя, сосна растопыренная, – которые разрастаются только после пожара. Когда все погибло и вокруг выжженная земля, они наконец могут дать плоды – иначе их потомству не пробиться сквозь ковер других растений, не урвать себе солнца. У их отпрысков нет другого шанса вырасти, кроме как если родители смогут спалить все вокруг.
Поленов. Земляника
Иные события готовишь и предвкушаешь так долго, что перестаешь верить, что они когда-нибудь произойдут. Уехать насовсем за границу Поленов и Марина (еще та, первая и настоящая) задумали так давно, что сейчас он даже не мог вспомнить – что заставило их мечтать о другой стране? Ведь у них и здесь все было так хорошо, как вряд ли где еще сложится.
В первый свой приезд в Майами они бесшабашно выпивали и дурачились. После московских официальных костюмов, протокольных встреч, необходимости следить за речью и ходить с охраной оказалось ошеломительно приятно ни о чем таком не думать. Гуляли вдвоем по бесконечному пляжу, с разгона забегали в холодные волны и вопили как сумасшедшие, объявляя всему миру, что свободны, – пока хватало воздуха в легких. И это в самом деле была свобода. Свобода читать не документы, а романы. Свобода воображать, каково это – быть американцем. Голливудской звездой… Гангстером… Бездумно любоваться кварталом граффити, высотками у моря, круизными судами, ламантинами – славными пузатыми морскими коровами. Их заворожила причудливая пристань у сада старого и давно умершего миллионера вилла Вискайя. Тогда прозвучало: вот бы когда-нибудь пожить тут… Но все эти обсуждения не всерьез. Они вернулись в Москву. Его не отпускала мысль, что у всех ребят «покруче» за границей есть второй дом. Что это нормально – иметь недвижимость «там». Даже не просто нормально, это признак «здравости», «состоятельности», «дальновидности». Это то, к чему все стремятся, и то, о чем все мечтают, – отправить детей учиться на Запад как пионеров-первопроходцев, а затем и самим когда-нибудь обосноваться рядом с ними.
В следующую поездку уже присматривались. И присмотрели-таки. Так у них появился дом за океаном, дом «когда-нибудь мы сбежим сюда от всех». И вот теперь пришло время на самом деле бежать.
Поленов сам до конца не верил своим словам, которые выпалил на том пикнике с Флорой и сыном, мол, уедем за границу. Казалось, все еще разрулится, разрешится, окажется ошибкой. Но вчера, когда следователи из СК с утра вломились в переговорку прямо во время встречи с иностранцами, поставили их чуть ли не к стенке и начали задавать вопросы, он понял: не рассосется. Не надо дожидаться, пока все станет еще хуже. Его подставили. Специально дали команду переводить деньги «революционным» прощелыгам, чтобы потом «слить» эту информацию, использовали как разменную фигуру. Оппозиционеров таким образом вымазали в говнеце: посмотрите, те, кто кричат, что хотят спасать Россию от коррупции, сами при случае гребут бабло, не особенно принюхиваясь, чем оно пахнет. Ну и его, Поленова, сейчас заодно с доски смахнут. Кресло понадобилось для более «своего» человека. Но он не пешка. И у него есть убежище.
Документы на визу в США для Флоры и сына были уже поданы по спецканалам, но на собеседование в визовый центр ей все равно предстояло явиться лично.
Поленов шел к дому садовницы, предвкушая ее изумление и радость, когда он сообщит Новость. Это такой шанс, о котором она, наверное, даже не смела и мечтать. И вот он – на блюдечке с каемочкой. Видно, что для нее здесь все уже стало повседневной рутиной – сад будто высох, пахнет горечью, изнывает и томится, листья с шелестом рассыпаются прямо на ветках, земля трескается, как старая эмаль. Она права, ей больше невозможно сидеть тут взаперти. Нужны перемены, обновление…
До порога оставалось несколько шагов, когда он сошел с пыльной раскаленной тропинки – решил срезать по траве. Здесь земля тоже была такой разгоряченной, будто идешь по вулкану. Он опустил взгляд к ногам и не поверил своим глазам: прямо под кроссовками вспыхнули искры, вырвались крохотные, словно нарисованные, язычки пламени. Он будто наступил в потухший костер, и тот проснулся, разбуженный шагами. Поленов зажмурился и провел по глазам рукой: стереть эту реалистичную галлюцинацию, смахнуть выступившие от дыма слезы. Но отведя ладони от лица, быстро побежал к дому Флоры. Рванул незапертую дверь, влетел в комнату и замер. В центре стоял мужчина в рабочем костюме. Симпатичный и растерянный. Он смотрел на Поленова, а Поленов смотрел на него.
– Где Флора? – спросил Борис, узнав парня. – На этот раз ты реально сядешь.
Он оглянулся, ища что-то глазами, и быстро нашел: красную кнопку в стене, скрытую под стеклом. Ударом кулака разбил стекло и вдавил кнопку, не замечая глубокого пореза. Взвыла сирена. Кровь хлынула, словно только и ждала, когда ей откроют дорогу.
– Это все… твоего ребенка? – спросил наглец в комбинезоне, взглядом указывая на кроватку и игрушки.
Поленов привалился к двери. В висках билась одна мысль: задержать, удержать этого до прибытия охраны. Сирена голосила, вливаясь в панический хор других сигнализаций, сработавших по всей усадьбе. Казалось, они всверливаются через уши прямо в мозг, причиняя боль. Поленов потянулся к кухонному столу за полотенцем, чтобы перевязать кисть. Это движение послужило сигналом Егору: он оттолкнул Поленова от двери, выскочил из домика и побежал. Поленов рванул за ним, ухватил за лямку синего комбинезона, сбил с ног. Тот быстро вскочил и сам швырнул преследователя на землю. Не глядя, куда бьет, он работал кулаками. Удар, удар, еще удар. Хватит. Пора. Он бросил последний взгляд на Поленова, скрючившегося на боку, поджавшего ноги и прикрывшего голову руками. Помчался к воротам.
Поленова словно придавило к земле, неприятно обжигающей и пахучей. Перед глазами все плыло, веки отяжелели и закрывались. Но две сочные багровые капли, висящие на травинке прямо перед глазами, в двух шагах, удерживали взгляд и не давали провалиться в горячую тьму, засасывавшую его. Он прищурился, стараясь рассмотреть эти манкие пятна. Земляника? Дикая земляника. Ягоды такие крупные, сочные, жгуче-красные. Нестерпимо захотелось дотянуться и сорвать, ощутить их вкус – так сильно, словно в них было спасение от всего. Он со стоном подтянулся на руках и пополз к ним. Глаза уже слипались, когда он протянул руку и ухватил одну. Поднес к губам. У земляники оказался вкус крови… Борис с замирающим вздохом уронил голову. Это было, конечно, не сожаление, но смирение перед неизбежным: еще несколько минут назад горизонт озаряла надежда, а теперь все померкло. В этом вздохе слышалось: «Ну вот!»
Флора. Дорога домой
Я шла по шоссе. Сын весил килограммов семь, но я была так измочалена, что мне казалось, будто тащу слоненка. Впереди показалась автозаправка. Мы ввалились туда. Тесное помещение, пропахшее автомобильными ароматизаторами и растворимым кофе, с нашим появлением наполнилось запахом пожара. Но никто не обратил на нас внимания (или сделали вид, что не заметили). Я зашла в туалет, умылась.
Дождалась, когда к колонке подъехало такси.
– Мне нужно домой, но у меня нет денег, – обратилась я к таксисту. – Отвезите меня, пожалуйста.
– Далеко ехать? – с сомнением поинтересовался он.
Я назвала адрес и добавила, что у меня есть золотые серьги – вынула их из ушей. Еще у меня было с собой жемчужное ожерелье, подаренное Поленовым на Новый год, но эта вещь была слишком дорогой, чтобы предлагать ее за поездку в такси. Продав ее, я рассчитывала прожить как минимум полгода, даже если не удастся найти работу.
– Нет, серьги не нужны.
Таксист захлопнул дверь. Охранник заправки в синем комбинезоне уже подозрительно присматривался ко мне, решив, похоже, что я попрошайничаю или что-то вроде этого. Он сделал пару шагов в нашу сторону. Черт побери, если меня выставят с заправки, ловить такси на дороге придется слишком долго – дольше, чем я смогу продержаться сейчас. Я нащупала в кармане старый айфон, который мне в последний момент пихнула Марина.
– Есть еще телефон. Он рабочий, только разряжен, – прокричала я, стуча в закрытое окно.
Таксист с сомнением опустил стекло. Я протянула мобильник. Он повертел его в руках.
– Краденый? – устало спросил он.
– Подарили.
– Ну садись, – ответил водитель и бросил аппарат в бардачок.
Мы поехали.
К счастью, когда у меня отобрали телефон и ноутбук (полтора года назад!), ключи от квартиры не забрали. Я боялась, что с домом могло что-нибудь случиться, что квартира уже опечатана (я же не платила коммуналку), что замки поменяли, а меня выселили через суд. Но ключ легко юркнул в замочную скважину, и дверь открылась. Я вошла, села на пол и заревела. Когда-то психолог сравнила мои слезы с дождем. Так вот, если в те дни мои слезы лились ливнем, то сейчас это был ураган, вселенский потоп. Тряслись руки, челюсть, коленки, я ими захлебывалась. Напуганный Гоша рыдал вместе со мной.
Егор. Кино продолжается
Выскочив из охваченной огнем усадьбы, я сел за руль и помчался в сторону Москвы. В голове крутились вопросы: что же все-таки произошло? Как мог пожар вспыхнуть так внезапно и сразу везде, будто весь участок полили керосином? Я что, на самом деле избил Поленова? И черт побери, где же все-таки Флора? Чтобы перевести дух, я зарулил на заправку. И уже выйдя из кассы, увидел ее. Узнал сразу, несмотря на все эти годы, что мы не виделись. Держа на руках ребенка, она говорила с таксистом, очевидно, упрашивая отвезти. Я быстро пошел – почти побежал – к ним. Но она уже торопливо забралась с малышом на заднее сиденье и автомобиль резко стартовал. Я метнулся за руль и пустился следом. Рулил уверенно, цепко, лихо, но внутри внезапно прокатилась холодная оторопь, словно снежная лавина сошла. Лавина сомнений.