Он вздохнул и развел руками. Впрочем, и без слов все было ясно. Похмелкин-младший был и остался сыном своего отца, и свою область, не говоря уж о самом Краснохолмске, он действительно считал своей собственной вотчиной. И уже из этого можно было делать определенные выводы. Выводы сделал Агеев. Причем такие выводы, которые заставили мгновенно насторожиться Голованова.
— Как-то одно с другим не состыковывается, лейтенант. Этот майор, который наводил шмон в гостинице, он же не последний дебил в вашем городе, и он не мог не знать, что «Атлант» — это собственность Похмелкина. И если все действительно так, как ты излагаешь, он не мог не знать, чем этот самый шмон может лично для него закончиться.
Сделав ударение на слове «чем», он замолчал и вопросительно уставился на Дронова.
— Согласен, — ответил лейтенант. — И это еще раз подтверждает то, что я вам только что сказал. Чтобы завоевать наркорынок Краснохолмска, сюда было вложено столько денег, шантажа и всего прочего и настолько кое-кто из отцов города погряз в этом дерьме, что они начнут сейчас отрабатывать свои взятки даже с риском для собственных погон.
— И копать там, где кучкуются люди Похмелкина?
— Так точно.
— А они могут знать, что Вассал с Пианистом — люди Ника?
Эта мысль еще, видимо, не приходила в голову лейтенанту, и он сморщился, словно от зубной боли.
— Не думаю. Впрочем… у москвичей железное алиби. Да, алиби! Они до пяти утра тусовались в ресторане на дискотеке, тому есть свидетели, а Бая застрелили часом раньше.
— И все-таки, — подвел черту Голованов, — неплохо было бы усилить наблюдение за нашими соседями. Боюсь, что майор с лейтенантом могут сделать стойку на них.
Дронов только пожал плечами. Впрочем, и его можно было понять. Группа наружного наблюдения, отслеживающая, по словам того же Дронова, каждый шаг Вассала с Пианистом, и без того работала на грани засветки, и если усилить ее людьми… М-да, это действительно могло привести к провалу всей операции.
После «осмотра достопримечательностей города» в гостиницу возвращались в полном молчании. Голованов не знал, о чем думали Агеев с Дроновым, однако сам он не мог освободиться от тревожного чувства подкрадывающейся опасности, которое может быть понятно только человеку, прошедшему горячие точки. Он прокручивал во всех вариантах утренний визит баевских пристяжных в «Атлант», и чем больше думал об этом, тем все больше нарастало чувство тревоги. Хотя, если, конечно, следовать нормальной человеческой логике, все его страхи за жизнь сына Марины объяснялись болезненным состоянием его мозгов.
Зачем бы, спрашивается, людям Бая и тем ментам, что работают на него в Краснохолмске, копытить сейчас землю в городе, которая уже и без того горит у них под ногами, а не уйти в тень и не переждать недельку-другую, пока не стихнут страсти по убитому? И уже потом, что было бы вполне логично… Однако Голованов слишком хорошо знал психологию зарвавшихся наркодельцов в том же Афганистане, которая ничем не отличалась от психологии азербайджанских наркоторговцев, с которыми ему уже приходилось сталкиваться в Москве, и мог предполагать, как поведут себя те из них, кто стоял за Баем, кто вкладывал деньги в краснохолмский рынок и кто рулил им, как Бай сам до последнего дня рулил своими шестерками.
Убийство Бая — это сигнал к тому, что кавказцы должны уйти из Краснохолмска, и те, естественно, сейчас в ярости. Заказчика, положим, они знают — Похмелкин-младший, однако до его головы им пока не дотянуться, несмотря на все их связи… Ручонки коротковаты! И поэтому они дали команду «Фас!» на исполнителя заказа, на киллера, вероятней всего залетного.
Как рассказал Дронов, Похмелкин-младший даже не скрывает того, что уже давно нацелился на Москву и в российской столице у него крепко налаженные связи. И… и ежели опять-таки следовать его логике, то и киллера он должен был пригласить не из Тамбова, а все из той же Москвы.
Голованов открыл глаза и негромко выругался. Крути не крути, а будь он на месте того же майора или лейтенанта, непременно зафиксировал бы свое внимание на двоих москвичах, которые за несколько дней до убийства прибыли в родной город Похмелкина-младшего и поселились не где-нибудь на выселках, а в довольно дорогой гостинице, в полулюксовом номере на двоих. К тому же прибыли они в Краснохолмск без какой-то либо определенной цели. То есть ни коммерсанты, ни бизнесмены — никто. А что касается их алиби, о котором упомянул Дронов, так оно вообще яйца выеденного не стоит. Ночной клуб «Атлант» забит людьми Ника, и они, выполняя приказ своего хозяина, могут даже на Библии поклясться в чем угодно.
Оставалось надеяться на то, что эти двое, и особенно Чудецкий, не вписывались в привычный образ киллера, но и этот факт ни о чем не говорил. Заказы подобного плана совершаются не в одиночку, сначала проводится разведка, и уже самую последнюю точку ставит киллер.
С этой далеко не радостной мыслью Голованов выбрался из машины. Оставалось надеяться, что у майора в штатском не будет времени копать столь глубоко. Когда поднялись на этаж и остановились у двери своего номера, Голованов невольно прислушался к звукам, которые раздавались из номера напротив. Похоже, что работал телевизор, но более… более ни звука.
Агеев, похоже, понял своего бывшего командира.
— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — буркнул он, поворачивая ключом в замочной скважине.
— Боюсь, как бы этот козел в штатском не опередил нас.
Агееву не надо было объяснять, кого Голованов имел в виду, упомянув про «козла в штатском».
— Вот и я о том же.
— И что предлагаешь? Агеев шевельнул плечами:
— Вообще-то ты командир, но если тебя интересует мое мнение… Ждать до завтрашнего утра, когда они в буфет соизволят спуститься, нам, думаю, ни к чему, и уже исходя из этого…
Он замолчал, покосился на Голованова и все так же негромко добавил:
— А заодно и кишочки свои кофейком с коньяком прогреем. Если, конечно, эту парочку еще до нас не умыкнули.
— Не каркай!
Глава девятая
Осторожно и довольно интеллигентно, чтобы не показаться особо назойливым, Агеев стукнул костяшками пальцев по дверной филенке, прислушался и стукнул еще раз, но уже более настойчиво. В номере напротив продолжал бубнить включенный телевизор, и Филипп уже хотел надавить плечом, как вдруг за дверью послышался негромкий мат, чьи-то шаги и грубый, раздраженный голос:
— Кто? Агеев откашлялся:
— Извините, ради бога, но это… это сосед ваш, из номера напротив.
— Ну и чего? Вживаясь в роль, Агеев пожал плечами:
— Да вроде бы ничего особенного, но… Может, откроете?
За дверью снова послышался раздраженный, негромкий матерок, и Агеев уж подумал было, что придется уйти несолоно хлебавши, как вдруг дверь приоткрылась — и в щели нарисовалась угрюмая физиономия Вассала. По его настороженным глазкам было видно, что он ожидает какого-то подвоха, однако, прощупав незнакомого мужичка вопросительно-изучающим взглядом и покосившись на приоткрытую дверь номера напротив, что, видимо, его вполне успокоило, он несколько расслабился и уже более спокойным тоном произнес:
— Извините. Но сегодня… все утро… то менты какие-то с проверкой документов, то беготня по этажу… Спрашиваю, в чем дело, а мне говорят, будто азера какого-то замочили. Да лично по мне, хрен бы с ним, с этим азером!
— Вот-вот, — поддакнул ему Агеев. — Мы тоже едва собрались в буфет спуститься, как вдруг этот штатский, а с ним три мента при автоматах.
Вспомнив старшего лейтенанта и стволы автоматов, которыми его подталкивали в спину, Филиппу даже не надо было искусственно заводиться, чтобы более убедительно сыграть свою роль.
— Едва ли не на пол мордами положили, когда шмонали по карманам да проверяли документы! — искренне возмущался Агеев. — Я-то сам ничего, привыкший к подобным ситуациям, хотя тоже радостного мало было, но мой хозяин…
— Хозяин? — удивился Вассал.
— Ну! — утвердительно кивнул Агеев. — Мы в номере напротив остановились, этой ночью из Москвы прилетели. Хозяин мой русский немец из Германии, он в деловой поездке по России, ну а я при нем телохранителем. И представляешь?.. Такой пассаж в первый же день поездки!
Он чертыхнулся и презрительно произнес:
— А потом еще удивляются в правительстве, отчего бы это иностранцы опасаются инвестировать свои денежки в нашу экономику? Да после такого приема…
Исподволь наблюдая за реакцией Вассала, Агеев не мог не похвалить себя мысленно — московский диджей не только оттаивал, но и явно заинтересовался соседями напротив.
— И чем он занимается, этот твой немец?
— Химическое производство. Директор по инвестициям химической коммерческой компании.
— А к нам-то зачем приехал?
— Так я же тебе и говорю: пощупать наш рынок и по возможности наладить партнерские связи. Короче говоря, толковый мужик, — подытожил Агеев, — хотя родился и вырос в России. Сам-то он из поволжских немцев будет.
Вошедший в роль Агеев мог бы говорить еще и еще, но уже и без того было видно, насколько заинтересовался «толковым немецким мужиком» Вассал.
— Так ты чего стучал-то? — уже на правах доброго хозяина спросил Вассал, пошире открывая дверь и жестом руки приглашая гостя в номер.
— Да ты понимаешь, какая фигня получается, — усмехнулся Агеев, входя во вполне приличный спаренный полулюкс. — После той нервотрепки, что нам утром менты преподнесли, мой немец кофейку захотел, а в буфете такое пойло из желудей, что не приведи господь. А у нас свой есть, он из Германии баночку привез.
— Так в чем же дело?
— В кипятке! Понимаешь, кипятильник забыл в Москве. Так вот и хотел спросить насчет кипятильничка. Нету, случаем?
— Делов-то! — засмеялся Вассал. — Конечно, есть.
— Так, может…
— Дам, но с одним условием, — опередил Агеева Вассал. — Приглашаете на кофе. Тем более что у нас есть бутылка коньяку.
— А ты разве здесь не один?
— С товарищем. До сих пор прийти в себя не может после этих ментов.