— Все, баста! Больше на провокации не поддаюсь. Эдак и печень посадить можно.
— Так кто же тебя заставлял коньяк лакать? — с ленцой в голосе парировал Голованов, который также пребывал далеко не в лучшем состоянии. — Сказал бы, что у тебя печень ни к черту, да и вообще всего себя в Афгане оставил, глядишь, и пел бы сейчас молодым жаворонком.
— Да ты хоть понимаешь, чего говоришь-то, дуся? — вскинулся обиженный в лучших чувствах Агеев. — Армянский коньяк на столе, а я… печень! — И укоризненно покачал головой: — Не ожидал подобного от тебя, командир.
— Ладно, прости, — буркнул Голованов, думая в этот момент совершенно о другом.
В номере напротив царила заупокойная тишина, и этот факт будоражил сознание. О чем и сказал Агееву.
— Ну и что с того? — буркнул тот. — Если бы ты меня не поднял, я бы тоже валялся в кровати до сих пор.
Заглотнул с полстакана кефира и добавил нравоучительно:
— К тому же ты себя с этими сопляками не равняй. Сколько ты можешь за раз усидеть? То-то и оно. Так что сопи себе в две дырочки и дай людям проспаться. Насколько мне память не изменяет, они собирались еще и дискотеку посетить.
Голованов кивнул угрюмо. Примерно то же самое думал и он, однако тревожный червь сомнения нет-нет да и напоминал о себе.
Ровно в двенадцать брякнул стоявший рядом с телевизором телефон.
— Господин Голованофф?
— Да, слушаю.
— С вами желает поговорить господин Похмелкин.
— Рад буду слышать.
Секретарша Похмелкина переключила Голованова на телефон хозяина, и в трубке послышался уже знакомый баритон:
— Всеволод Михайлович? Рад слышать ваш голос. Хотел бы напомнить о наших планах. Вы как, не ангажированы еще куда-нибудь?
— Как можно! Я же вам обещал.
— В таком случае высылаю за вами машину.
— Хорошо, ждем.
Перед тем как положить трубку, Голованов не удержался, спросил:
— Василий будет? А то что-то я их сегодня еще не видел.
— Зачем? — искренне удивился Похмелкин. — Мы с вами и так уже знакомы, а что касается всего остального… У него свой бизнес, а у меня свой. Так что жду. Сколько вам надо на сборы?
— Ну-у хотя бы полчаса.
— Хорошо, в половине первого вас будет ждать у подъезда черный «БМВ».
Опустив трубку на рычажки, Голованов покосился на Агеева:
— Все слышал?
— Ну!
— И что скажешь?
— Умеет подать себя, гаденыш.
— Я не о том. Я о Вассале. Агеев пожал плечами:
— Думаю, все верно. Холоп сделал свое дело, холоп может уйти.
Вышколенный водила новенькой иномарки, предусмотрительно открывший дверь машины Голованову, доставил их к подъезду величественного даже по московским меркам строения из стекла и бетона, в котором размещался офис короля краснохолмской кожевенной промышленности. Эстафету принял столь же предупредительный, с иголочки одетый начальник охраны, самолично проводивший гостей до третьего этажа, где их уже встречал помощник Похмелкина.
— Вас ждут. Проходите, пожалуйста. М-да, Похмелкин-младший умел пустить пыль в глаза нужным для его бизнеса людям.
Когда вернулись в гостиницу, первое, что сделал Агеев, — прощупал все потаенные места, где можно было бы спрятать «клопа», и когда наткнулся-таки на крохотное устройство, прикрепленное к резной раме с пейзажем, радостно закивал. Все шло как и должно было идти. Сын краснохолмского вице-губернатора, при всей своей вседозволенности, которая обычно и приводит к краху, решил перепровериться относительно немецкого бизнесмена и, в то время когда с чисто сибирским радушием принимал в своем офисе гостя, его служба безопасности также не сидела без дела. Было бы хуже, если бы они упустили этот момент, по крайней мере для Голованова с Агеевым.
Кивком подтвердив, что все понял, Голованов пустился в занудно-утомительный рассказ о возможных перспективах совместного сотрудничества с фирмой господина Похмелкина и попросил Агеева, чтобы тот ближе к вечеру напомнил ему о телефонном звонке в Амстердам.
— А почему не сейчас?
— Можно было бы и сейчас, но… Компаньон слишком серьезный, и мне необходимо как следует обдумать предложение господина Похмелкина.
— Серьезней некуда, — согласился с «немцем» Агеев. — Мало того что король кожевенной промышленности, так вдобавок ко всему и сын вице-губернатора. А это, должен вам доложить, необходимые связи вплоть до губернатора области и налоговой полиции, а также перспектива расширения рынка.
Они перекинулись еще парочкой ничего не значащих фраз, пока Агеев не предложил:
— Может, я в бар спущусь? Посмотрю, чем поживиться можно. Если вы не против, конечно.
— Тогда в номер обед заказывай, — резонно заметил Голованов, уже освоившийся с ролью богатенького бизнесмена, которого поставили на прослушку.
— Можно, конечно, — пожал плечами Агеев, — но… Хотелось бы живьем посмотреть, чем живет этот отель.
— Живьем — это хорошо, — засмеялся Голованов. — С тех пор как уехал из Советского Союза, не слышал этого выражения.
— Что, все-таки скучновато живется в Германии? — хмыкнул Агеев. — Не тоскуется по России?
— Да в общем-то и тосковать особо некогда. Германия — страна деловых людей, и если ты по двенадцать часов в день отдаешь работе, то времени остается только на то, чтобы пива вечером выпить.
— У нас тоже не лучше стало, — подытожил Агеев. — Даже появилась новая прослойка в обществе, трудоалкоголиками называются. Ну так что, не против, если я в бар или в тот же буфет спущусь?
— Пошли вместе, — резонно заметил Голованов, сунув в карман мобильник и записную книжку.
В баре в этот час народа почти не было — и они обосновались за дальним столиком у окна, где можно было оставаться уверенным, что здесь-то тебя никто не подслушает. И пока Агеев раздумывал у стойки бара, каким пивом лучше всего привести свою голову в порядок, Голованов позвонил Сергачеву, который уже должен был ждать этого звонка. Довольно сжато и в то же время обстоятельно рассказал капитану о своей первой встрече с Ником и о том, какое впечатление произвел на него сын вице-губернатора области.
Довольно жесткий в обращении со своими людьми, волевой и предельно напористый в тех вопросах, которые касались его бизнеса. И пожалуй, именно эта напористость, зачастую безоглядная, являлась его ахиллесовой пятой. Тридцатилетнему отпрыску вице-губернатора, видимо, не давали спокойно спать те российские миллиардеры, список которых уже давно перевалил за разумную черту, и он тоже желал бы стать небожителем. Причем не врастяжку на пятнадцать лет, а здесь и сразу. Оттого и пер безоглядно, видимо уже посчитав себя если и не небожителем, то уж неприкасаемым — это точно.
— Разговор прошел успешно? — спросил Сергачев.
— Думаю, да. Но это был даже не деловой разговор, а скорее знакомство для дальнейшего делового партнерства.
— То есть он прощупывал вас, а вы его?
— В общем-то да.
— А он, случаем…
— Вы хотите спросить, не засомневался ли он во мне как в бизнесмене? Думаю, что нет. И подтверждение тому — приглашение на ознакомительную экскурсию по его головному предприятию. К тому же я говорил о предполагаемых возможностях совместного бизнеса, а не о технологических процессах, связанных с химическим производством. Все-таки я коммерческий директор концерна, а не главный технолог завода. И вовсе не обязан знать все те тонкости по производству уксусного ангидрида, который, как мне показалось, заинтересовал его не на шутку.
— Это хорошо-о-о, очень хорошо, — протянул Сергачев и тут же спросил: — А когда экскурсия?
— Сказал, что перезвонит завтра утром, и просил при этом, чтобы я по возможности задержался в городе.
— И это тоже хорошо, — произнес Сергачев. — Кстати, когда будете на заводе, попросите, чтобы он показал вам его химическую лабораторию. Есть информация, правда, пока что не проверенная, что именно там… Короче, вы меня понимаете?
— Да, конечно. Я тоже думал об этом. И вот что еще, — спохватился Голованов. — Сегодня утром, когда мы были в гостях, хозяева тоже не сидели без дела.
— «Клопы»? — догадался Сергачев.
— Так точно. Так что если вдруг будете звонить мне или Агееву…
— Я это предвидел.
— Ну и ладненько, — похвалил будущего полковника наркополиции Голованов. — Теперь о Чудецком с Вассалом. Вы продолжаете их отслеживать?
Голованов упорно чурался погоняла Пианист, хотя и догадывался, что это не очень-то нравится Сергачеву.
— По крайней мере, прошедшей ночью их зафиксировали в ночном клубе. — Судя по сухости ответа, Сергачев не очень-то желал вдаваться в подробности, и в то же время этот вопрос заставил его насторожиться: — А что, есть проблемы?
— Проблемы будут у вас, когда вы их упустите! — В голосе Голованова зазвенели металлические нотки. — А пока что… Дай-то бог, чтобы все обошлось, однако номер напротив словно вымер. За дверью ни звука, хотя на дворе уже три часа пополудни.
— Может, с телками познакомились и завалились к ним домой? — предположил Сергачев.
— Что?.. — Голованов вдруг почувствовал, как у него заныла старая, однако так и не зажившая до конца, пятнадцатилетней давности рана. — Вы… вы все-таки…
— Не будем гнать пену, Всеволод Михайлович! — повысил голос Сергачев. — И с чего бы это вдруг вы взяли, что именно на них зациклятся люди Бая? И вообще, вместо того чтобы пургу гнать, вы бы лучше по городу проехались да посмотрели, что в центре творится. И ваши страхи насчет Пианиста…
Он явно сдерживал себя, чтобы не сорваться да не поставить черт-те что возомнившего о себе дилетанта на место.
— Ладно, до связи, — буркнул Сергачев, и в мобильнике повисла гнетущая тишина.
— Козел! — выругался Голованов, тупо наблюдая, как от стойки бара к столику с подносом в руках продвигается Агеев.
Когда поднялись на свой этаж, Агеев довольно настойчиво постучал в дверь номера напротив. Ни звука.
Агеев вернулся к стойке, за которой дремала, откинувшись на спинку кресла, дежурная по этажу.
— Простите, ради бога, мы договаривались с соседями из двести восьмого поехать вместе в город, вы не знаете, они сейчас в номере?