До того как корма была отбуксирована из Ньюпорта в Нью-Йорк, ее осмотрели страховщики и федеральные власти и признали годной для морского плавания. Trinidad Corporation сказала, что кормовая часть составляла около «двух третей всего судна, а не половину судна» и оценивалась приблизительно в два миллиона долларов.
Путь из Ньюпорта до Ист-Ривер в Бруклине занял всего двадцать шесть часов. На верфи к корме был прикреплен новый нос, и когда ремонт был закончен, судно было переименовано в «Сан-Хасинто». Корабль был модифицирован и получил дополнительный комплект грузовых цистерн, увеличивших его длину на 12 метров, до 166 метров. «Сан-Хасинто» ходил по морским путям США еще дюжину лет, прежде чем рок нанес еще один удар по злополучному танкеру. 25 марта 1964 года судно направлялось в Джэксонвилл, Флорида, после загрузки смешанным грузом из бензина, керосина и мазута в Портленде, Мэн. «Сан-Хасинто» находился в 65 километрах от восточного побережья Виргинии, когда в центре судна раздались три громких взрыва. Огромный язык пламени вырвался из грузовой цистерны № 8, разрушив части верхней палубы над ней. Капитан быстро осмотрел повреждение и понял, что его экипаж должен как можно быстрее погрузиться в спасательную шлюпку. Как и «Форт Мерсер» до него, «Сан-Хасинто» развалился пополам. Капитан приказал спустить спасательную шлюпку и послать сигнал бедствия, но радист не смог выполнить своих обязанностей, так как система радиоантенны была повреждена взрывом.
К счастью, неподалеку находился другой корабль, «Мобил Пегасус», и радист смог установить связь при помощи сигналов. Но, оказавшись в спасательной шлюпке, экипаж столкнулся с другим серьезным ударом. Паника и перевозбуждение, вызванные взрывом и эвакуацией, оказались слишком большим испытанием для старшего стюарда судна, пятидесятишестилетнего Мартина Дотиллы, который получил обширный инфаркт спустя всего несколько минут, после того как он забрался в маленькое судно. Капитан приказал спасательной шлюпке двигаться к приближавшемуся «Мобил Пегасусу» в надежде, что Дотилле окажут неотложную медицинскую помощь, необходимую для его спасения. Это оказалось отважной, но тщетной попыткой. Старший стюард из Галфпорта, Миссисипи, умер по пути к спасательному судну.
Но тридцать шесть других членов экипажа выжили после взрыва, который пугающе напоминал тот, что потопил «Форт Мерсер» двенадцать лет назад. Но в то время как та трагедия была вызвана фатальной комбинацией некачественной сварки, плохой стали и ужасной погоды, взрыв, разорвавший «Сан-Хасинто» пополам, объяснялся кое-чем другим. Во время проведенного позднее длительного расследования следователи Береговой охраны определили, что взрыв, вероятно, был вызван газом, который не был тщательно смыт из грузовой цистерны № 8. Каждая цистерна была оснащена магниевыми анодами для контроля внутренней коррозии.
Следователи были уверены, что магниевый анод ударил по внутреннему конструктивному элементу на днищевом перекрытии грузовой цистерны, вызвав искру, воспламенившую пары газа в огромный огненный шар. Рекомендации Береговой охраны, последовавшие после расследования, включали запрет на использование магниевых анодов в грузовых цистернах, перевозящих газ, керосин, мазут или любую другую горючую жидкость. В официальном докладе Береговой охраны было упоминание о лоскутной конструкции судна, но, как ни странно, ни одного вывода о том, что это каким-либо образом могло повлиять на полное разрушение «Сан-Хасинто».
Глава 17Обыск носа «Пендлтона»
Все поправимо, но не смерть.
В дни после катастрофы экипажи со спасательной станции Чатема сделали несколько попыток подняться на борт носовой части «Пендлтона», которая теперь сидела на мели на шестнадцатиметровой глубине рядом с плавучим маяком Поллок-Рипа, километрах в десяти от побережья Чатема. «Он кажется немного неустойчивым, – сказал журналистам боцман Даниэль Клафф через два дня после спасательной операции, – но, думаю, мы в любом случае попробуем подняться на него». Но морские условия оставались сложными и не давали членам экипажа подняться на борт неустойчивого судна. Тем временем экипажи патрулировали берег в поисках тел, которые могло вынести на него волнами. Ни одно не было найдено.
Судьба оставшихся членов экипажа «Пендлтона», несомненно, лежала камнем на сердце владельцев судна, но им также надо было решить, что делать с обеими половинами массивного корабля, на котором до сих пор находился большой груз горючего. Питая большие надежды, представители National Bulk Carriers Incorporated встретились с членами компании, занимавшейся спасением грузов с судов, в «Вейсайд Инн» Чатема. National Bulk верила, что все-таки возможно доставить обе части судна в сухой док и снова сварить их.
Распогодилось только в воскресенье, 24 февраля, почти через полную неделю после того, как судно развалилось пополам. Ричард Ливси, Мел Гутро, старшина Чик Чейз и двое других военнослужащих Береговой охраны со спасательной станции Чатема присоединились к матросам спасательного буксира «Керб», когда те подошли к носовой части «Пендлтона». Остов отнесло почти к тому самому месту, где стоял на якоре плавучий маяк Поллок-Рипа, и пару дней назад плавучий маяк переставили, опасаясь, что нос может врезаться в него. Нос «Пендлтона» держался на воде более или менее прямо, его конец поднимался из воды под углом в 45 градусов. Теперь волны были спокойными, и людям удалось сравнительно легко подняться на борт судна. Ричард Ливси остался в спасательной лодке, перед его мысленным взором до сих пор стояло лицо Худыша Майерса. Это было лицо, преследовавшее его во сне и почти в каждый момент бодрствования. Ливси не знал, что за ужас ждет людей со спасательной лодки во время обыска носа «Пендлтона», но знал, что это нечто, чего он не сможет увидеть еще раз. Мел Гутро тоже не был в восторге от идеи подняться на остов: «Мы немного боялись лезть на эту груду металла, не зная, когда она может перевернуться». Тем не менее он и другие поднялись на борт, начав от сломанного конца и карабкаясь, перебирая руками, вверх по идущей под крутым углом палубе. Они осторожно двигались вдоль ограждения, так как один неверный шаг неминуемо означал неожиданный полет в ледяную воду внизу. Температура воздуха до сих пор была ниже нуля, но солнце ярко светило, поэтому можно было хорошо осмотреть судно. Когда люди спустились в нутро судна, они включили фонарики. «Это было жутко, – вспоминает Гутро, – потому что судно издавало самые разнообразные грохочущие шумы, возможно, они шли оттуда, где волны бились в место разлома». Люди обыскали сломанное судно, но не нашли тел над ватерлинией корабля. Казалось, что капитана Джона Фицджеральда и его экипаж из семи человек смыло в океан. Но эта мысль быстро исчезла, когда Гутро и экипаж добрались до носового бака, где их ждала печальная находка. Они медленно вошли в помещение, и их фонарики высветили фигуру человека, вытянувшуюся на крашеной крышке рундука. Было очевидно, что мужчина мертв. Он был накрыт газетой, явно пытаясь спастись от переохлаждения. Его ступни были засунуты в мешки с древесными опилками, а ботинки и носки лежали на полу. Человек не мог раздобыть одеяла, потому что все каюты и койки экипажа и камбуз располагались на корме. Очевидно, член экипажа забаррикадировался в помещении на носу и не мог слышать или видеть спасательные лодки, приплывавшие спасти его шесть дней назад.
«На его лице было застывшее выражение, – вспоминает Гутро. – Этот молодой человек был до смерти испуган. Что за выбор – умереть в одиночестве». Гутро предположил, что этот матрос мог быть корабельным впередсмотрящим, стоявшим в самой передней части судна и готовым включить сирену, если он увидит другое судно.
Минуты молчания в честь погибшего товарища не было. Вместо этого моряки со спасательного буксира начали ругаться на тело. «Ты, сукин сын, – Гутро услышал, как это сказал один из них, – если бы не ты, у нас был бы выходной». Гутро и другим военнослужащим Береговой охраны было неприятно слышать эти слова. «Эти гражданские моряки были грубыми парнями», – вспоминает он. Их обращение с мертвым телом было не менее неприятным. «Эти ребята просто швырнули его в лодку, словно он был дохлой рыбой», – вспоминает Ричард Ливси.
Во время обыска тела мертвого моряка были найдены водительские права, идентифицирующие его как двадцатипятилетнего Хермана Дж. Гэтлина из Гринвилла, Миссисипи. Позже опознание было подтверждено сравнением отпечатка большого пальца левой руки мужчины с тем, что находился на обратной стороне его удостоверения личности.
Гэтлин был доставлен на спасательную станцию Чатема и помещен в пристройке до прибытия судмедэксперта. Позже в этот день на станцию прибыл доктор К. Х. Кин и произвел исследование умершего. Хотя на теле было обнаружено несколько незначительных ссадин, других признаков ран, травм или сломанных костей не было. Доктор Кин сделал заключение, что причиной смерти явились воздействие окружающей среды и шок и, как ни странно, пришел к выводу, что смерть произошла в первый день кораблекрушения: «Умер до 24.00 18.02.52».
Что случилось с капитаном Фицджеральдом и другими людьми на носу останется загадкой. Смыло ли их с судна вскоре после того, как оно развалилось пополам? Свалились ли они с переходного мостика, пытаясь добраться до самой передней части судна, как радист Джон О’Рейли на носу «Мерсера»? Или они мгновенно погибли в момент крушения, как предположил выживший матрос Оливер Гендрон? Когда корабль только что раскололся пополам, сказал Гендрон, «двадцатиметровая волна подняла нас, в то время как нос смотрел прямо вверх. Потом мы упали и раздался скрежещущий раздирающий треск. Когда мы ударились о подошву волны, упала мачта. Она сломала среднюю надстройку. Я должен был быть там, но я был на корме и играл в карты». Гендрон добавил, что он уверен, что мачта оглушила, ранила или убила людей в средней надстройке, в том числе капитана Фицджеральда.