едней и замыкающей всю кавалькаду, прошла с ними совсем рядом и, остановившись ярдах в десяти впереди от «хиспано», тут же «сбросила своих седоков». Рекс и герцог несколько секунд подождали, а затем, после короткого обмена фразами, молодой американец отправился на разведку.
Он вернулся через десять минут и сказал, что сатанисты ушли на ту сторону холма, к самому его подножию, и забрали с собой корзины и всю прочую утварь.
— Тогда нам лучше проехать чуть-чуть вперед, — сказал герцог, — и затесаться где-нибудь с краю. Если взойдет луна, здесь на нас сразу обратят внимание.
— Луны сегодня не будет, — возразил Рекс, — мы находимся в темной четверти. Лучше всего оставить «хиспано» там, где он был бы всегда под рукой.
Они подъехали к основной группе автомобилей и вышли из машины. Все огни были погашены. Они осмотрелись и осторожной трусцой побежали за остальной компанией.
Через минуту с высшей точки холма друзья увидели расположенный у его основания естественный, природный амфитеатр. В центре его, в самом низком месте, тускло поблескивала поверхность небольшого озера. Де Ришло понимающе кивнул головой.
— Да, это именно то, что идеально подходит для дьявольских игрищ. Настоящий Шабаш всегда организуется вблизи открытого водоема. — Герцог и Рекс улеглись на траву и стали следить за перемещениями людей у воды, ища глазами в темной толпе фигуру Саймона.
Кто-то открывал корзины и распаковывал их содержимое, кто-то устанавливал привезенные столы. В мерцающем свете звезд Рекс заметил, что ужин обещает быть обильным. Далее он увидел, как небольшая группка собравшихся, человек из десяти, отделилась и двинулась налево, по направлению к груде больших камней, напоминавшей в сумрачном звездном сиянии грубый импровизированный трон.
Взгляд де Ришло также был прикован к нагромождению камней. Казалось, что там вдруг началось какое-то странное оживление. Все столпившиеся у воды одетые в черное люди отошли от озера и присоединились к тем, кто находился у каменного возвышения. Судя по всему — это были лидеры. В следующее мгновение герцог и Рекс начали различать появившуюся наподобие трона какую-то темную высокую фигуру, из которой, постепенно усиливаясь, стало исходить бледное фиолетовое свечение.
Друзья не верили своим глазам. Даже с того расстояния, на котором они находились, и при том едва заметном освещении они поняли, что возникающее из темноты и материализующееся на древних камнях явление — это то же самое живое воплощение Зла, что де Ришло однажды принял за чернокожего слугу Мокаты, а Рекс со всей мыслимой и немыслимой ясностью ощутил в полуночной обсерватории Саймона. Шабаш начинался.
ШАБАШ
Рекс с герцогом лежали бок о бок на краю воронкообразного углубления в земле и не отрываясь следили за каждым движением скучившихся внизу людей. Зрение и слух были напряжены до предела.
Насколько друзья могли сейчас ориентироваться, они находились где-то на полпути между Имбером и Тилсхедом. Читтерн Всех Святых осталась за спиной, а селение Истертой, в котором запуталась и бросила машину Танифь, было на севере милях в пяти. Местность эта — совершенно безлюдная и пустынная. И никто по ней, конечно же, в такой неурочный час никуда не поедет, разве что неотесанный деревенский парень из Уилтшира с каким-нибудь особым поздним поручением. Но даже и он, случись такая оказия пересечь долину в Вальпургиеву Ночь, вряд ли пройдет где-нибудь рядом с тайным сборищем. Поблизости нет ни одной протоптанной тропки. Ни одной живой души на всю округу. Место для поклонения Хозяину Преисподней было выбрано как нельзя более удачно.
В неярком свете звезд герцог и Рекс видели, что столы буквально ломились от обилия вина и пищи. Вся толпа переместилась поближе к трону и расположилась перед ним широким полукругом. Тем, кто стоял сзади, пришлось, чтобы лучше видеть, немного подняться на склон, и они сейчас находились не более чем в пятидесяти ярдах от той впадинки, где, скрючившись в три погибели, замерли де Ришло и его молодой друг.
— Сколько все это длится? — спросил Рекс, сдерживая дыхание и немного нервничая.
— До первого пения петухов. В это время года они запоют часа в четыре утра, не раньше. Существует очень древнее поверье, что петушиное пение способно разбивать злые чары. Поэтому все подобные церемонии, во время которых дается сила наводить колдовство, никогда не длятся дольше. Но давай следить, мы забыли о Саймоне.
— Я слежу. Но что они будут делать эти четыре часа?
— Прежде всего отдадут дань уважения Дьяволу. Затем набросятся на еду и вино, пока не напьются до отвала. Главная идея этого — делать все наперекор христианским обычаям. Набивание животов противопоставляется религиозному посту, который соблюдают перед своими праздниками истинные христиане. Смотри! Их лидеры подошли к алтарю. — Рекс посмотрел туда, куда указывал герцог, и увидел, что несколько черных фигур начали устанавливать у трона высокие свечи — одиннадцать по окружности и двенадцатую посредине.
По мере того как они зажигали их одну за одной и сильное высокое голубое пламя уверенно и ровно раздвигало застывшую темноту своими двенадцатью языками, в озаренном круге радиусом примерно в пятьдесят футов оказалась площадка с приготовленными для пиршества столами. За пределами этой окружности все теперь казалось абсолютно черным. На фоне непроницаемой темноты высвеченный участок земли казался ослепительно яркой ареной.
— Эти свечи изготовлены из специального состава. Смесь дегтя и серы, — пояснил герцог, — скоро ты это почувствуешь. Но посмотри-ка на жрецов. Не я ли тебе говорил, что современные сатанисты мало чем отличаются от шаманов Ву-ду? Ну прямо как языческие служения в африканских джунглях!
Пока основная масса обступила столы, ее лидеры облачились в совершенно фантастические костюмы. Один напялил на голову огромную кошачью морду, а на плечи накинул меховой плащ с болтающимся сзади и волочащимся по земле длинным хвостом; другой — водрузил на себя невообразимый муляж с отвратительной жабьей маской; а лицо третьего, по-прежнему по-маскарадному закрытое, проступило на мгновение в свете свечей как бы из широко оскаленной волчьей пасти; в дополнение ко всему Моката, а они узнали его по квадратному, оплывшему жиром телу, прицепил на спину перепончатые крылья, которые сделали его похожим на гигантскую летучую мышь. Рекс содрогнулся.
— Я чувствую, как снова поднимается этот адский холодок, — сказал он немного виновато, — но, черт побери, взгляни-ка на трон! Эта штука меняет форму!
До того как зажгли свечи, бледно-лиловый ореол, исходивший от расположившейся на каменном возвышении фигуры, достаточно освещал ее контуры, чтобы различить, что это человек и что лицо его черного цвета. Но внезапно цвет начал сереть и голова стала как-то непонятно трансформироваться.
— Это — Мендезский Козел, Рекс! — яростно прошептал герцог. — Боже мой, это должно быть поистине ужасно! — И не успел он произнести эти слова, как очертания стали четче, вытянутые вперед ладонями вниз черные руки превратились в два больших раздвоенных копыта, а над ними выросла страшная козлобородая голова гигантских размеров. Она была в три-четыре раза больше, чем у любого, самого крупного животного этого вида. Два узких, скошенных внутрь глаза горели злобным красным огнем. По обоим бокам косматой головы торчали длинные, острые уши, а на лысом, неестественно оголенном черепе, тускло блестевшем в отсветах пламени, появились, расходясь вверх и в стороны, четыре огромных изогнутых рога.
Жрецы, нелепые и внушающие ужас своими звериными масками и лохматыми мантиями, принялись размахивать зажженными кадилами, и через минуту отвратительное зловоние, заполнив амфитеатр внизу, поползло вверх по склону и достигло его вершины.
Рекс поперхнулся и приглушенно закашлял в кулак.
— Что за гадость они там жгут?
— О, там много всего, — ответил де Ришло, — рута, дурман, белена, высушенная сонная одурь, мирт и другие травы. Некоторые из них дают только неприятный запах, другие — затуманивают и ослабляют разум, но одновременно возбуждают до неистовства самые низменные страсти. В этом ты скоро убедишься. — Потом он добавил: — Нам бы только увидеть Саймона.
— Вон он, я вижу! — воскликнул Рекс. — Как раз слева от этой скотской жабы.
В этот момент козлоподобная тварь поднялась и, возвышаясь над ставшими сразу мелкими и тщедушными фигурками приблизившихся жрецов, повернулась к ним задом. Первый из них слегка наклонился вперед и постыдным поцелуем запечатлел свое почтение. Двое других сделали то же самое. Вслед за жрецами весь круг собравшихся торжественно-печальной молчаливой чередой последовал, чтобы подобострастно приветствовать своего Хозяина и повторить извращенную пародию на святое прикосновение губами к руке епископа.
Саймон был среди последних. Когда он приблизился к трону, Рекс уцепился герцогу за рукав.
— Сейчас или никогда, — прорычал он, — неужели мы это допустим?
— Тш-ш, — прошипел де Ришло, — это еще не крещение. Оно будет после окончания пиршества — как раз перед оргией. Наш шанс обязательно появится.
Друзья лежали на сырой траве, и каждый про себя сознавал, что времени у них в обрез. Для спасения Саймона надо быть готовыми действовать в любую минуту. Несмотря на то, что никто из них не сомневался в храбрости и решительности другого, оба понимали, насколько призрачны их шансы на успех, если они просто устремятся вниз по склону и с ходу врежутся в обезумевшую многоголовую толпу. И это вселяло в их сердца невольное уныние. Выйти победителями в такой неравной схватке, когда двое против ста, — было из области чистой фантастики.
Рекс склонился к уху герцога и выложил свои соображения:
— Срочно нужна какая-нибудь идея. В открытую связываться бесполезно. Эти маньяки нас схватят в первые же десять секунд.
— Я знаю. — Де Ришло рассеянно согласился. — Я не рассчитывал, что сначала они все вместе соберутся в одной комнате, а потом такой же толпой приедут сюда. Если б только они как-