Одним словом, смотреть в первую очередь нужно на кольчуги. Кожаный доспех был бы еще лучше в плане веса, но, учитывая то, что мне почти стопроцентно придется вести бой одновременно с несколькими противниками, то совсем пренебрегать защищенностью спины все же не стоит.
Я прошел мимо выставленных образцов разнообразных доспехов, от уже упомянутой полной готики, бригантин и вплоть до римских лорик, пока не остановил свой выбор на легкой кольчуге, двойного плетения. Из мелких колец. Она была так умело сделана, что текла между пальцами как шелк. Не слишком длинная, до половины бедра, и с короткими рукавами, едва прикрывавшими локти. Отдельный плюс — дополнительное усиление в районе живота и между лопатками в виде зерцал, размером в две ладони. То, что нужно… От стрелы не убережет, но вряд ли против меня на арену выпустят лучников или арбалетчиков. Король хочет зрелища, а не казни. Плюс довольно широкий наборный пояс из металлических блях. Достаточно широких, чтобы дать дополнительную защиту, но не настолько, чтобы сковывать движения.
Дальше — шлем. Подход такой же. В первую очередь вес и удобство. И поскольку я в этом вопросе не специалист, лучше всего положиться на опыт предков. А именно панцирных казаков. Этот тип войска сформировался в те времена, когда на поле боя параллельно холодной стали, уже уверенно выходило огнестрельное оружие, противопоставить которому можно было только увёртливость. И к доспеху ставились сразу два противоречивых требования: защитить от копий, мечей и стрел, но при этом не сковывать движения, чтобы у воина оставался шанс уклониться от выстрела. То есть, доспех должен быть как крепким, так и не обременительным.
И именно этот вид войска придумал оригинальный вид доспеха — подбитый кольчугой жупан. Достаточно легок и удобен. Способен остановить удар сабли и, одновременно, не сковывающий движения. А голову панцирные казаки закрывали мисюркой с бармицей. Тип шлема, наиболее распространенный среди легкой конницы. Вот на нем я свой выбор и остановил. Примерил… именно то, что нужно. По весу как зимняя шапка-ушанка. Не ограничивает поле зрения и в то же время надежно прикрывает от коварного удара сзади шею и затылок.
Для защиты рук я выбрал мягкие рукавицы и наручи из вываренной бычьей кожи. А завершили подбор доспехов сапоги с коваными наносниками и голенищами усиленными сзади вставками из металлических сеток.
Надел все на себя, потоптался, присел, помахал руками… Нормально. Чтобы там меня не ждало впереди — я свою жизнь дешево не продам. Умоется супостат кровью. Хотя, честно говоря, до сих пор не верится, что все это происходит в реальности. Нет-нет, да и мелькнет мысль, что я вот-вот проснусь… с головой, разламывающейся от похмелья, и вместе с Эдуардом посмеюсь за завтраком над дурацким сновидением.
Глава 18
Многоголосый шум, смех, визг… как на ярмарке. Чистое, будто умытое, голубое небо. И ослепительно яркое солнце, словно гигантский софит заливает ослепительным светом арену. Настолько ярким, что хочется зажмуриться или повернуться к нему спиной. Но — нельзя. Потому что я стою лицом к королевской ложе, и развернуться — значит, выказать неуважение к венценосной семье, которая пришла, так сказать, провести меня в последний путь. Сам Тифоний, две барышни… пожалуй, королева с дочерью… или одна из фавориток? Не суть… И высокий, статный парень. Наверное, тот самый, чьей свадьбе с Кристиной я помешал.
В общем, мне уже плевать на всяческие политесы, потому что, как говорится, обреченные на казнь стыда не ведают. В том смысле, что хуже не будет. Плюну я, например, в их направлении или даже задницу покажу? И что? И так, и так — конец один. А на полчаса или час быстрее не принципиально. Перед смертью все равно не надышишься…
Нет, в целом, я не собираюсь умирать. Понимаю, что шансов ноль целых и столько же десятых, но… Пока человек жив, он всегда рассчитывает на это самое «но». Мозг устроен так, что отказывается принимать смерть до последнего мгновения и верит в чудесное спасение. И я в этом не исключение.
Конечно, ни на какого волшебника в голубом вертолете я не надеюсь, хотя, в мире магии это не так уж и неуместно. Однако мои надежды более прагматичны. Я, как бы странно это ни звучало, верю в людей. И не какое-то абстрактное человечество, а вот этих — разгоряченных предчувствием кровавого поединка, хмельных от вина и ожидаемого представления. Почему? Все просто… Не знаю как здесь, а история моего мира знает многие случаи, когда публика, пораженная мастерством гладиатора, его воодушевлением к победе, дарила бойцу жизнь, даже вопреки воле императора. А я, вооруженный Неутомимым, имел все шансы завоевать любовь зрителей.
Вот такая метаморфоза… Недавний студент, для которого всего несколько месяцев тому самой большой проблемой было зачистить «хвосты» очередной сессии, сейчас стоял на раскаленном песке арены и планировал, как он спасется, отобрав взамен десятки жизней других людей. А что поделаешь? Так сложились обстоятельства, и не я их выбирал.
— Готов? — подошел ближе, чтобы не перекрикивать шум трибун, распорядитель боев.
В ответ я только плечами пожал. Можно подумать, от моего ответа что-то зависит.
— Ладно… — кивнул тот, с пониманием. — Тогда, если его величество не возражает, начнем.
Распорядитель вышел на середину арены и поднял вверх короткое копье, с привязанным под острием конским хвостом. В моем мире такая штука называлась бунчук. Шум на трибунах медленно утих.
— Что прикажете, ваше величество? — распорядитель вернулся в королевскую ложу.
— Начинайте, — махнул рукой Тифоний II. — И пусть победа и слава достанутся сильнейшему!
Удивительно. Я ожидал какой-то речи, о том, что вот наконец кровь прославленных предков будет отомщена, и треклятого врага, пусть и не лично, а в теле потомка, постигнет расплата… и тому подобное. Но Тифоний, похоже, решил обставить все, как обычные гладиаторские бои. Где только он, ну и может, самые доверенные лица, будут знать правду. Почему так? А черт его знает. Может, не хотел огласки? Как бы то ни было, выставить на арену лицо королевской крови — это не раба казнить. Плохой прецедент, так сказать. Потому что сегодня ты нарушаешь конвенцию, а завтра то же могут сделать и с тобой. Если найдется кто-нибудь сильнее или ловчее. А, возможно, просто хотел, чтобы я погиб как безымянный, и никто даже не знал где будет моя могила. Хотя… точно не помню, но Тифоний, казалось бы, обещал о моих останках позаботиться должным образом. Не выбрасывать на корм воронью и диким зверям.
Тьфу, три раза… Какие еще останки? Оближетесь. Я еще поживу и на ваших же костях, при случае, станцую.
Скрипела, ползя вверх, тяжелая решетка, кованая из толстых металлических прутьев, и из бокового тоннеля на арену вышли два гладиатора. Вооруженных короткими мечами и копьями. В легких кожаных доспехах. Даже с непокрытыми головами. Юные, безусые лица… В глазах страх и обреченность.
Похоже, Тифон решил дать мне возможность размяться перед настоящими боями и серьезными соперниками.
Жаль ребят… В других обстоятельствах мне бы и в голову не пришло их убивать…
А кто сказал, что я должен это сделать сейчас? Даже дикий зверь не нападает и не убивает без надобности.
Откладываю в сторону щит, втыкаю в землю обычный меч — сейчас все это лишний вес — и только с Неутомимым в руке неспеша двигаюсь в сторону юношей. Те испуганно жмутся друг к другу и выставляют в мою сторону копья.
Публика, видевшая не один десяток или сотни боев, замечает их страх и комментирует возмутительным свистом. Зрители заплатили за зрелище, и им безразлично, что оно должно быть оплачено кровью.
Когда острия копий уже почти касаются меня, резко смещаюсь вправо, сбивая таким образом обоих гладиаторов в кучу, где они не страхуют, а мешают друг другу.
Дальше — все просто. Неутомимый легко порхает в руке и срубает наконечники, одним взмахом превращая копья в палки. А я, не давая времени ребятам бросить их и схватиться за мечи, одним прыжком оказываюсь между ними, хватаю за волосы и изо всех сил стучу головами. Ошеломить не удалось, у ребят или слишком крепкие черепа, или мозгов мало, однако нокдаун они все же заработали и поплыли. Отпускаю. Делаю шаг назад, чтобы было удобнее замахиваться. И двумя апперкотами отправляю обоих в глухой нокаут. Можно даже не считать… Перчатки у меня хоть и не металлические, но все же не боксерские. Приложил надежно…
Теперь шаг назад и скрестить руки на груди. Я сделал, что мог. Дальнейшую судьбу бойцов будут решать зрители. Обвожу взором трибуны. Что ж, этого стоило ожидать. Разъяренные неуклюжестью бойцов, зрители требуют их смерти, в большинстве показывая большим пальцем вниз. Да и выкрики из мест не дают трактовать их решение иначе.
Черт… И что? Прирезать обоих, как овец? Ну, нет… Перетопчитесь. Я не мясник!
Подхожу поближе к ограждению и выбираю взглядом одного из наиболее неиствующих. Дородный крепыш с таким пивным брюхом, что его хватило бы и на троих, даже слюной забрызгался, оря: «Смерть бездарям!»
— Смерть, говоришь? — буквально впиваюсь в него глазами. — Ну, лезь сюда и прикончи их собственноручно! Или ты способен только визжать с трибуны? Покажи всем, какой ты герой! Что, не можешь со скамьи подняться? Обосрался?.. Испугался двух безусых пацанов, которым сегодня, может, впервые в руки оружие дали? Ну! Идешь? Я не буду их убивать. Я воин, а не резник!
Толстяк покраснел так, будто его вот-вот инсульт разобьет. Беззвучно чавкает широко разинутым ртом, а потом… громко портит воздух. Да так, что все соседи отскакивают на бока, будто там граната взорвалась.
На мгновение на трибунах царит тишина. Потом раздается чей-то неуверенный смешок. А еще через мгновение весь амфитеатр хохочет так, будто невидимые силы тыкают в бока всех зрителей без исключения… Минут пять.
Я стою неподвижно и жду. Смех медленно утихает. Раздаются крики: «Браво! Молодец!» и еще что-то похожее… в общем шуме не разобрать. Но главное не это. Я вижу, как на трибунах один за другим большие пальцы поднимаются вверх. И с каждым мгновением их становится все больше. Похоже, этот поединок я тоже выиграл...