Взгляд у медведя погас, и он, вздрогнув всем телом, неподвижно вытянулся рядом с добычей.
— Носил волк овец, понесли и волка… — пробормотал я, чувствуя во всем теле необычный прилив сил. Как будто чудесно выспался и только поднялся с кровати. А еще — зверский голод. Я готов был зубами вцепиться в лосиный бок и жевать сырое мясо. И это чувство было таким мощным, что я не сдержался, опустился на колени и стал жадно хлебать кровь, вытекающую из ран на шее медведя. Сопя и ворча от удовольствия.
Когда понял, что больше не могу, иначе лопну, встал с трудом и пошел собирать хворост для костра. Просто бросить столько замечательного мяса мне не давала въевшаяся в подсознание нищета прежней жизни и хозяйственная бережливость. А просто отрезать кусок и унести с собой, не позволяла жаркая погода. Хоть крапивой обкладывай, хоть в тысячелистник и лопухи заворачивай, через пару часов от мяса потянет душком, а вечером останется только выбросить.
Да и зачем спешить? Кто знает, что ждет меня впереди? А тут и хвороста навалом, и вода неподалеку журчит. Даже с опушки слышно. И вообще, за мной же никто не гонится. Какая разница: сегодня вечером я до графского замка доберусь или завтра поутру? Зато спокойно подвялю с десяток кусков и запасусь провизией не менее чем на неделю. Это я только думаю, что граф Ястржембский встретит меня с распростертыми объятиями, а на самом деле вполне может даже и спасибо не сказать, и за порог не пустить.
У вельмож свои прихоти... Кого-то, ни за что, могут золотом осыпать, а под плохое настроение — и самого верного слугу — псами затравить. Так что небольшой запас провизии лишним не будет. Он, как говорится, на вороте не виснет и пояс не оттягивает.
Сушняк действительно, как говорится, под ногами валялся. Так что не прошло и пяти минут, как на опушке горел небольшой, но жаркий костер. Встревоженный конь пасся неподалеку, а я сидел у огня и пытался приготовить себе обед и запас в дорогу.
К моему удивлению, все оказалось далеко не так просто. Мясо то падало из прутьев в огонь, то неожиданно подгорало, то сами прутья перегорали и, мясо снова оказывалось в костре. В общей сложности почти час провозился, испортил не меньше дюжины кусков, — весь упарился, пока сумел-таки запечь первую, более или менее съедобную порцию.
Зато, когда я наконец впился в нее зубами, то мог бы поклясться, что в жизни не ел ничего вкуснее этой — испеченной на огне медвежатины. Нет, что ни говорите, а жизнь прекрасна. Не знаю, что там впереди, но готов поклясться, что все будет хорошо и я таки достигну намеченной цели. Даже несмотря на то, что в данный момент и близко не представляю, чего именно хочу. Хотя… если задуматься, разве в мире так много настоящих ценностей? Богатство, власть, любовь женщины… Вот и все, если не мелочиться, и — не обязательно именно в таком порядке. И я всего этого добьюсь, кто бы или что ни попыталось мне в этом помешать. Пусть даже не пробуют. Им же хуже будет…
Глава 27
Огонь тихонько постреливал сухим хворостом, ароматы ласкали нос, мясо — порция за порцией — таяли во рту… Я был настолько увлечен трапезой и приготовлением запасов, что даже не обратил внимание, как беспокойно стрижет ушами конь, как оглядывается на лес и все ближе. жмется к огню. А когда увидел, то и объяснения его поведения уже не понадобилось. Совсем рядом зашуршали ветви, а через секунду послышался протяжный волчий вой, хорошо известный мне по многочисленным охотам с отцом в окрестностях замка. Вожак созывал стаю.
Почувствовали, значит, кровь, серые братья. И решили, что нужно забрать свою часть добычи.
Да, пожалуйста. Угощайтесь. Я не жадный... Было бы из-за чего ссориться. Кости, кожа, потроха и все то, что не пошло на бифштексы — все ваше. Тем более что я уже заканчиваю. Дайте несколько минут, и меня здесь не будет.
Как приговаривал отец, голому собраться, только опоясаться. Закинул котомку за спину, прыгнул в седло и ловите ветра в поле. Конь и сам был не прочь как можно быстрее убраться подальше от такой компании, так что без понукания взял с места в галоп, и мы понеслись по дороге, только деревья по сторонам мелькали, да ветер забивал дыхание.
Ух! От восторга хотелось кричать и свистеть! Что я сразу и сделал, заставив коня еще прибавить ход.
Да, рысак — это не ездовая кобыла, в седле которой двигаешься с той же скоростью, что и пешим ходом, с той разницей, что сам подошвы сапог не стираешь и, по прибытии, болят не ноги, а седалище.
И часа не прошло, как на горизонте замаячили зубцы на стенах замка графа Ястржембовского. И вот тут я придержал коня. Не могу объяснить почему, но решил, что в гости к графу лучше заявиться пешком.
Конь послушно дал себя стреножить, и проведя меня равнодушным взглядом, стал пощипывать травку. Оно, конечно, рискованное дело оставлять ценное имущество без присмотра, но буду надеяться, что ни воры, ни волки так близко к замку не озоруют.
Замок поражал. Особенно по сравнению с родительским домом. Наше фамильное гнездо состояло из донжона в четыре этажа и полуразрушенного кольца стен, к внутренней стороне которых беспорядочно лепились разнообразные хозяйственные постройки: хлев, конюшня, амбар, овин, кузница и другие помещения, куда более нужные в сельской жизни чем дом. Здесь же все выглядело совсем иначе.
Нет, был, конечно, и донжон. Только более высокий и массивный. И кольцо стен, подпоясанных земляным валом и рвом. Но сам донжон не торчал внутри двора сиротливым столбом, а был окружен целым рядом других построек, с широкими, цветными витражами окон, балконами, балюстрадами... которые прижимались к нему, словно легкомысленные красавицы к закованному в латы рыцаря, создавая неповторимый ансамбль, который сразу показывал, что этот замок не только крепость — суровое жилище воина, но и место, где процветает богатство, царит роскошь и излишество.
Хотя я и потратил довольно много времени на жарку мяса, благодаря быстроногому коню, до замка добрался намного раньше, чем солнце скатилось за горизонт, так что стража еще не заперла ворота.
У тяжелых, кованых металлическими полосами створок двое копьеносцев лениво дремали, опираясь на древки, а усатый мечник, должно быть, старший дозора, нетерпеливо вышагивал по доскам подъемного моста, неодобрительно поглядывая на неторопливо сползающее вниз светло. Наверное, в этот вечер у него было назначено что-то важное, и он буквально изнемогал от нетерпения. То сплевывал в ров, то хлопал себя по бедрам или бормотал что-то, подкручивая длинные, пышные усы.
Заметил меня издалека и сделал несколько шагов навстречу, обрадовавшись, что будет как время скоротать.
— Вечер добрый…
— Добрый… — стражник оценочно осмотрел запоздалого путника.
Молодой. Небогатая одежда, но красноречивый герб на кольчуге и меч у пояса напоминали, что перед ним не простолюдин, а значит, следует проявить уважение. Мало ли что... Говорят, наследник трона часто любит переодеваться странствующим рыцарем. Да что там принц — на Рождество приезжал в гости кум, крестный отец второй дочери погостить, так он рассказывал, что своими глазами видел короля в припортовом борделе, когда их десяток искал там одного злодея. Приврал, скорее всего. Глень после трех кувшинов и не такую басню сочинить может. Но чем черт не шутит?.. А береженого, как известно, Творец лично оберегает. К тому же молодой воин совсем не выглядел уставшим. Словно прошел не больше нескольких верст. А никакого другого жилья или постоялого двора, где можно было бы отдохнуть, поблизости нет. Странно это… А жизненный опыт мечника подсказывал, что от странных вещей лучше держаться подальше — будешь целее. Не в ущерб службе, конечно. За это тоже по голове не погладят.
— Здравствуйте, господин, — повторил он, изобразив на скуластом лице подобие приветливой улыбки. — Издали к нам?
— Из Сухой Долины… — я решил не скрывать ни свое имя, ни происхождение. — Я прошел довольно долгий путь и устал. Отойди с дороги, воин. Дай пройти.
— Ммм… Простите, господин, — помотал головой стражник. — Его сиятельство не давал на счет вас никаких распоряжений. А вот приказ, не пропускать в замок никого постороннего, как раз есть. Так что, извините.
— Ладно… — я не стал выказывать недовольства. В конце концов стражник — всего лишь замок на воротах. И бессмысленно обижаться, если тот заперт, а у тебя нет ключа. — Тогда отправь кого-нибудь доложить графу, что его желает видеть сын рыцаря Кожедуба.
Имя отца прыгнуло на язык само, без всяких усилий. Похоже, я действительно происходил из этого рода. Хорошо… Может, память все-таки вернется?
— По какому делу? Их сиятельство приказали после обеда по пустякам не беспокоить.
Черт! Звучит, как оскорбление. Но ведь не драться же с простолюдином.
— Позволишь себе еще одно подобное изречение и получишь в морду, пёс… — произношу с улыбкой, но при этом сверлю глазами его переносицу. — А теперь бегом к своему господину. Скажи, у меня есть то, что его сиятельство ждал с гонцом из Немирова.
— Хорошо. Ждите, господин… — стражник не выдержал дуэли взглядов, кивнул, ничем не показывая своего отношения к моей дерзости, развернулся и пошел к воротам.
Вот так. А чего я ждал? Что меня будут встречать хлебом-солью? Это в дом отца любой путешественник мог войти беспрепятственно и быть уверенным, что его приютят, обогреют и накормят, прежде чем приступят к расспросам. Да и то только в том случае, если гость будет благосклонен к разговору. В то время как сеньор, которому принадлежат земли на многие десятки миль вокруг, чьим вассалом в том числе был и мой отец, вовсе не обязан принимать каждого, кто постучался в ворота его замка.
Я уже присмотрел удобное место, где можно расположиться, ожидая аудиенции, но стражник вернулся неожиданно быстро.
— Их сиятельство примет вас, господин рыцарь. Прошу за мной.
Внутри замковых стен оказалось неожиданно многолюдно. Причем весь этот шум и гам навалился на меня врасплох. Сонная тишина перед воротами… потом, я делаю шаг вперед, и попадаю в самый настоящий человеческий водоворот.