После завершения пламенной речи оператор резко меняет план. В кадре снова появляется девушка, но уже лежащая на земле без чувств. Вся ее спина в крови.
Следующие слова предназначаются нам.
- Знаю, что вы уже смотрите видео. У вас времени осталось до полудня. Не выполните наши условия по передаче денег, получите части своих грязных тварей в черных мешках.
Молчание висит в кабинете несколько минут. Первым отмирает Гарри, который по неизвестным нам причинам сегодня приперся к Нику в офис.
- Какой ужас! Ну как же так, как же так! Почему вы ничего мне не сказали ещё в пятницу? Я мог бы подключить связи нашей семьи, наше охранное агентство, - заламывая руки истеричным речитативом тараторит граф. - Такую красоту и плетью. Ну как так можно! Никакого уважения в нашем обществе к нежному полу, только деньги, только деньги. А девчонка - молодец, смелая! Такая нежная и хрупкая и убила человека! Прямо Жанна Д'арк. Хотя нет, она же русская. Я, к сожалению, не силен в их истории.
Пока Гарри говорит, Ника колотит как в лихорадке. Он, вероятно, представляет на месте Ольги свою жену. У меня внутренне от ненависти к садистам похитителям трясется все, руки сжаты в кулаки до белых костяшек. Мы, вроде, и приходим в себя, но говорить, адекватно мыслить и действовать не можем.
- Я дам деньги! Решайте вопрос с передачей их похитителям. Остальные вопросы, сын, мы с тобой урегулируем сами без посторонних, - говорит мой отец, как-то странно зыркая на Гарри.
Дорогие мои, наша история развивается. Скоро будет очень горячо! Любовь и страсть никто не отменял! Если вам нравится, то пишите. Я всегда и всем отвечаю.
Глава 23
Я опять бегу. Меня ловят. Бьюсь в чьих-то сильных руках. Меня гладят. Мне страшно. Очень. Пытаюсь вырваться. Кричу, громко, до сипоты. На меня наваливается вселенская тяжесть. Сила чьего-то притяжения прижимает меня. Снова стараюсь вырваться. Чувствую, невесомость. Вот и все! И все! Моя душа отлетает! Простите меня все, кому не сказала о своей любви, кого обидела, кому не помогла!
Что это? Мне мокро и очень холодно. Меня трясёт, сильно. Пытаюсь снова вырваться. Прячусь от холода. Прижимаюсь к чему-то большому и теплому. Меня снова гладят. Я обмякаю.
Открываю глаза. Огромное окно во всю стену. Светает. Красиво. Теплый солнечный свет. Где я? Кто это рядом со мной? Мужчина? Мне страшно? Нет. Странно? Да.
Он открывает глаза. Смотрит на меня. Его взгляд такой же мягкий и добрый, как и у моих любимых глаз. Молчит. Я заворачиваюсь в одеяло и начинаю раскачиваться. Меня эти движения укачивают и успокаивают. Он меня не трогает. Встаёт. Такой огромный и красивый. Опять смотрит на меня. Берет в руки мою ступню, гладит, потом целует пальчики. Я не боюсь, но ногу тихонько, как бы невзначай, вытаскиваю из его ладоней и плавно затягиваю в свой одеяльный кокон. Он наблюдает и смеётся своими солнечными глазами. Я знаю эти глаза и люблю их. А может, не эти?! И, вообще, кто я, и как меня зовут?
- Оля, посмотри на меня, - на корточках передо мной сидит этот мужчина. Ласково смотрит на меня, гладит руки, которыми сжимаю одеяло. - На несколько дней я уеду в командировку. С тобой будет Татьяна Михайловна и Йосиф. Ты их знаешь. Не бойся. Все хорошо. Тебя никто не обидит.
Он снова гладит и нюхает мою голову, волосы, руки. За чем он меня нюхает? Я знаю только одного человека, который меня все время нюхает. Я его не помню. Или помню. Ощущения странные. С одной стороны помню, с другой - нет.
Задумываюсь.
Сколько времени проходит, не знаю. Слышу женский голос.
- Ольга, доброе утро! Меня зовут Татьяна Михайловна. Я ваша личная помощница. Давайте помогу Вам одеться, и будем завтракать.
За чем она постоянно представляется? От чего разговаривает со мной как с больным ребёнком? Может я на самом деле больна? Хочу сказать, что я ее знаю, и мне помощь не нужна. Слова говорю, но не слышу своего голоса.
Женщина смотрит на меня, протягивает руки. Ведёт в ванную комнату. Я вместе с ней чищу зубы, умываюсь, надеваю белье и одежду. Расчесываю волосы, то есть то, что от них осталось. Она хвалит меня, подбадривает. И все время называет Ольга, Оля, Олечка, Котёна. Так же меня называет и мужчина. Значит, они не чужие и не враги.
Мы идём в другую комнату. По дороге вижу рояль. Останавливаюсь. Замираю. Смотрю на инструмент. Думаю. Женщина ждёт. Продолжаю движение. Приходим в помещение, где мы едим. Татьяна все время говорит со мной обо всем.
Завтракаем. К нам присоединяется мужчина. Йосиф. Мне о нем другой мужчина говорил.
- Саша, - произношу в голове я. Йосиф и Татьяна застывают. Смотрят на меня, потом продолжают завтракать.
- Чай, - произносит мужчина, двигает ко мне чашку. - Оля, в чашке чай.
- Саша, - опять произношу я в голове.
- Саша уехал по делам на несколько дней, - говорит мужчина. - Саша скоро приедет.
В руках у мужчины ручка и бумага, он что-то записывает. Я протягиваю руку. Беру ручку, лист переворачиваю, быстро рисую. Женщина и мужчина смотрят на меня внимательно. Я заканчиваю портрет, протягиваю его мужчине. Смотрю ему в глаза и в голове произношу.
- Саша, - рукой показываю на рисунок.
- Да, милая, это Саша, - Йосиф промакивает салфеткой испарину на лбу и висках. Татьяна полотенцем вытирает под глазами слезы.
Я встаю и иду. Не знаю куда и зачем. Просто понимаю, что-то изменилось.
Глава 24
По дороге из аэропорта прошу водителя свернуть к цветочному магазину за букетом для Ольги.
Больше месяца по возвращению девушки из ее личного ада Котёна живет со мной в доме моих родителей. Так случилось, что мать с отцом расстались через несколько дней после освобождения Ольги и Кэти. Каждый из них сделал свои выводы и принял свое решение. Я не вмешивался. У меня самого в жизни поселился бесконечный треш.
Мое решение перевезти девушку после госпиталя именно в дом, а не в городскую квартиру, принимаю, исходя из реалий. Израненную спину девушки залечили быстро, а вот для души и психики нужно время. По словам врача, для восстановления Оле необходима другая обстановка.
После выписки уколы, подавляющие нервную систему, рыжуле отменили. Настроил себя на позитив, который пока отсутствует.
Боясь, что она выйдет в окно, или, не дай Бог, что-нибудь ещё с собой сотворит, поселил Котёну на первом этаже, приставил дневную помощницу, ночную сиделку и охрану. Пригласил именитого психиатра. Он каждый день работал с девушкой, но свет в конце туннеля все еще не появлился...
Ольга наглухо закрыла себя от других. Молчала. Днями сидела раскачиваясь и уставившись в одну точку. Ночами практически не спала. Если и засыпала, то во сне кричала и металась так, что сиделка с ней не справлялась.
Я вынужден бежать в ее комнату, хватать в охапку, ложиться и прижимать девушку собой, заставляя дышать со мной. Иной раз, когда не могу справиться с ее агонией, встаю вместе с ней под холодный душ. Ольга только так затихает. Потом я растираю полотенцем ее израненное тело, жалею, что не могу вылечить и согреть ее душу. После таких приступов девушка впадает в транс и становится безвольной оболочкой. С ней можно было делать все, что душе угодно.
Если бы захочу вступить с ней в связь, то девушка даже не сможет оказать мне сопротивление.
Однажды, так я так увлекаюсь, растирая Ольгу, что ловлю себя на том, что ласкаю ее. Одной рукой нежничаю с розовыми сосками ее аппетитной полной груди, а другой глажу половые губки и отзывчивый бугорок. От своих действий я сам нахожусь на краю пропасти. Ольга течет, нежно рвано постанывает. Вдруг задрожит и бурно кончает. Через мгновение я и сам изливаюсь на свой живот.
Когда это осознаю, мне становится чертовски стыдно. Потому как то, что сделал, в принципе, равносильно насилию. Я не должен себе такого позволять.
- Ну вот и приплыли, - с горечью произношу я. - Так не долго и самому поехать крышей. Все, нужно организовать для себя командировку. Хоть какое-то время побыть в дали от этого безумного соблазна.
Решаю. Делаю. Звоню Хамдану, сообщаю, что приеду в Оман проверить филиал. Последние дни до моего отъезда глаза Оли становятся более осмысленными. А может мне так хочется об этом думать.
Уезжая, решаю по возвращению отправить девушку на дальнейшую реабилитацию в медицинское учреждение закрытого типа и вызвать ее родителей. Теперь уже, когда некоторая шумиха от похищения, утихла, им точно можно приехать. Родители бомбили Ника звонками. Семья хотела забрать девушку домой. Препятствовать ни Ник, ни я им не можем. Может и это и хорошо, что родные заберут Ольгу. Может с ними, в кругу родных людей, она быстрее придёт в себя.
Неожиданно после моего отъезда звонит Йосиф и сообщает, Ольга начала говорить. Пока одно слово "Саша". Но и это радует! Еще она сделала мой портретный набросок. Вчера выразила желание выйти на улицу. Во время прогулки заинтересовалась лошадьми у конюшни. Одного коня долго гладила и ласкала. Потом, увидев байк, проявила интерес к нему. Села на мотоцикл, выполнила совершенно осмысленные движения. По словам врача, дело сдвинулось с мертвой точки, психика стабилизируется и возвращаются прежние реакций.
Сегодня утром Татьяна прислала смс:"Ольга подошла к роялю. Произнесла слово "можно?"
По приземлению в Хитроу я звоню домой. Начбез докладывает: девушка уже почти 8 часов играет на рояле. Перерыв был сделан по принуждению Йосифа. Во время краткого отдыха психиатру удалось вывести ее на прогулку и покормить.
После услышанного я еду домой в состоянии странного смятения. Зайдя в холл, бросаю пиджак, спрашиваю про Олю.
- Гораздо лучше. Удалось на ужин оторвать от рояля. Потом она пошла в душ. Отказалась от помощи. Сказала: "Сама". Говорить стала больше, но односложно. Играет только, что сейчас, - поясняет Татьяна.
По всему дому разносится напряжённая музыка Бетховена. Не желая нарушать ее внутренний покой, я иду сначала к себе принять душ и переодеться. Все это время музыка звучит. У меня прямо горит, как хочется увидеть Котёну. Закончив свои дела, иду на террасу, где Ольга лечит свою душу. По дороге музыка неожиданно оборвалась. В груди у меня сжалось, я ускоряю шаг.