Я попробовал. Могу поклясться, стало удобнее!
— Спасибо.
— Да не за что, в общем…
Мы замолчали. Я перешёл к заточке лопаты, а гном стоял рядом, то отворачиваясь, то снова впиваясь взглядом в мои пальцы, покрытые металлической пылью. Я прекрасно понимал его терзания и сомнения, но помогать не спешил: сам заварил эту кашу, пусть сам и расхлёбывает. Мне первым извиняться не за что. Ну, разве что за нелепую шутку… Так она прервалась вовремя, не зайдя непоправимо далеко. Никакого чувства вины я не испытывал и с интересом ждал, какими словами мой обидчик попробует извиниться. В этот раз, поскольку первую попытку он с треском провалил. Не без моей помощи, разумеется…
Гедрину было нелегко — попробуй подбери ключик к чужому сердцу. Это вам не молотом в кузне махать: одно неверное движение, и отношения уже не перекуёшь. А красноречием бородатый коротышка, похоже, не отличался. Впрочем, я никогда не слышал, чтобы его соплеменники слыли словоплетами. Вот эльфы — другое дело: все мозги косичками заплетут и в узел завяжут, пока поймёшь, что им нужно. Или — вовсе не поймёшь…
Я попробовал пальцем кромку. Достаточно острая, чтобы вгрызаться в землю, да и тонкие корешки перерубит «на раз». Время перевалило за полдень, неплохо бы и пообедать. А у меня тут гном мается…
— Вам что-то нужно от меня? — пришлось спросить прямо, без увёрток и вежливых зигзагов.
Гедрин встрепенулся, переводя взгляд на меня:
— Да тут… Хотел… В общем…
— Извинения я не приму.
— Почему же? — Он, кажется, снова начал обижаться.
— Можете считать это моим капризом или сумасбродством. Не отрицаю, иногда я веду себя странно… За что вы хотели извиниться?
— Как это… Я ведь… Ударил… В спину… — Слова давались гномку невероятно мучительно.
Я покачал головой.
— Удар — это всего лишь удар. Рефлекторное движение тела, часто не осознанное разумом. Глупо извиняться за то, что не всегда можно контролировать. Вы должны принести извинения не за свои действия, а за свои намерения. За то, что вы неправильно оценили ситуацию. Хотя… Я не вправе требовать от вас извинений. В принципе.
Гном выглядел совсем уж потерянно, и я, чтобы вогнать последний гвоздь в крышку гроба, продолжил:
— Вольно или невольно, но в тот момент я представлял собой угрозу для жизни женщины и её нерожденного ребёнка. Так что вы поступили совершенно правильно для той сценки, которая разыгралась перед вашим взором. Возможно, я совершил бы точно такую же ошибку на вашем месте. Заметьте: я считаю это ошибкой, но с вашей стороны всё было логично и разумно. Так что я не приму извинений, потому что… вам не за что извиняться. — Я улыбнулся. — Как не за что извиняться человеку, раздавившему муравья, — просто в силу разницы их положения… А теперь позвольте откланяться: меня ждут дела.
Я вернул кузнецу точильные камни, собрал вещи и уже сделал шаг прочь от жаркого дыхания кузни, когда услышал:
— Но почему?!
— Что — «почему»? — Я обернулся.
— Почему ты… Не сказал всего этого в первый раз? — Гном находился в тягостном недоумении.
— Какие же вы все любопытные… — вздохнул я. — Почему да почему… Допустите на мгновение, что я обиделся и разозлился. Вы хотите получить мои извинения? Их не будет.
— Но… — Всё, у мужика извилины уже начинают плавиться.
— Я сказал то, что думал. В тот самый раз и сегодня я был искренен. Если вы настаиваете на том, чтобы я извинился, поговорите с моим хозяином. Когда он прикажет, я выполню приказ. Но там уже искренностью и пахнуть не будет.
— Хозяин… — Гном неожиданно хмыкнул. — Хотел бы я посмотреть, как ОН будет тебе ПРИКАЗЫВАТЬ… Билеты на представление продаваться будут?
— А что? Я — парень покладистый и право собственности уважаю…
— Собственности! — Фырканье переросло в хриплый смешок. — Да ты сам не знаешь, о чём говоришь!
— Согласен. Не растолкуете подробнее? — Я подмигнул гному, но тот, словно сообразив, что ступил на Тропу Откровения, поспешил вернуться назад:
— У хозяина и спрашивай.
Я притворно вздохнул:
— Ну вот, чуть что, все уходят от ответа… Думаете, я не смог бы выудить у вас необходимую информацию? Смог бы, но не стану этого делать. Мне больше нравится, когда люди разговаривают со мной честно и открыто, по собственному желанию, а не плетут сети намёков и измышлений. Если захотите поболтать, вы знаете, где меня найти. Уверен, что знаете!
Неловкая пауза. И вдруг:
— А это была весёлая шутка… Правда — весёлая.
— Шутка? — Я нахмурился, пытаясь понять.
— Ну, когда ты сказал, что… Что я хочу тебя поцеловать… — Неужели он краснеет?
— Ах, это… Рад, что вам понравилось. Это был экспромт, продиктованный моментом Истины. — Я усмехнулся, вспоминая его физиономию.
— Только, пожалуйста, не шути так больше… Особенно с моими родичами, — смущённо добавил Гедрин.
— Обещаю. Отныне и навсегда. Оставлю свои шутки для эльфов, уж они-то оценят! — Я ответил совершенно серьёзно, но гном расхохотался, видимо, представляя, как я беседую на подобную тему с кем-то из остроухих.
— Да уж… Оценят…
Оставив его гулко ухать и фыркать в бороду, я поспешил отнести инструменты в сарайчик ведуньи и договориться с Нидой, что приду завтра пораньше.
А на обратном пути Мантия без предупреждения убрала Вуаль. В глаза ударили яркие краски лета, нос обожгло медвяным ароматом цветущего луга, голова закружилась, и я упал на колени, не в силах справиться с хлынувшим на меня потоком ощущений. По позвоночнику пробежала волна крупной дрожи, и я закашлялся, отхаркивая вместе со слизью клочки защитной оболочки…
Понадобилось почти десять минут, чтобы прийти в себя, остановить вращение мира перед глазами и переместить тело в вертикальное положение.
«Я предупреждала…»
Разве я чем-то недоволен?
«А вдруг?» — Хихикает.
Спасибо за помощь. Это… всякий раз будет так же плохо?
«Да… Пока не привыкнешь…»
И сколько времени нужно, чтобы привыкнуть?
«Тренируйся почаще…»
…Увидев меня, Гизариус решил, что по дороге домой ваш покорный слуга завернул к кому-то на кружечку медовухи — так меня шатало. И он был почти прав: радуга мира опьянила меня после уныло-серой реальности Вуали. Но я не мог отделаться от чувства омерзения, когда вспоминал, что на следующий день мне снова придётся ЭТО «надеть»…
Что-то я упускал. Что-то очень важное. Жизненно важное. Спросить у Мантии? Не ответит. Если скрытые ею подробности могут сделать меня сильнее, она промолчит. Почему мне так скупо рассказывали о Вуали? Ах да, по всем теоретическим выкладкам выходило, что я не должен дожить до момента, когда смогу воспользоваться этой разновидностью защиты. О, многое я мог бы отдать за то, чтобы оказаться сейчас в семейной библиотеке! Хоть в Большой, хоть — в Малой… Там наверняка найдётся какой-нибудь самоучитель из серии «Что такое кретинизм и как с ним бороться»…[10]
Тягостное ощущение непоправимой ошибки — откуда оно взялось? Почему я всегда мучаюсь, не зная, в чём истинная причина моих мучений? Хотя и здесь есть свой «плюс»: когда я выясняю, где находится источник неприятностей и насколько он силён, оные неприятности уже не столько меня пугают, сколько развлекают. Возможно, и этот раз не будет исключением. Поживём — увидим…
Лом на короткое мгновение взлетел в воздух и тяжело рухнул вниз, уходя на две-три ладони в землю. Дзынь! Ну вот, опять камень. Я пошевелил железяку, рыхля тёмно-серую подошву почвы, открывшейся после удаления дёрна…
Корчёвка отнимала у меня много сил — лом, несмотря на собственный вес, требовал отдачи и с моей стороны, а через полчаса такой «забавы» руки начинали ощутимо дрожать, и следовало менять характер работы: браться за лопату и подкапываться под длинные и удивительно прочные корни ивняка. Чтобы воспользоваться топором, нужно подложить колотое полено — на весу перерубить скользкое щупальце корня не представлялось возможным. К тому же топор следовало беречь… Что касается лопаты… Я уже относил её на повторную «правку»: это случилось на второй день, когда я от усталости решил немного схалтурить и не прощупал ломом землю под плетью корней. Разумеется, воткнул в самые камни! Хорошо ещё, что поначалу я не умел правильно распределять усилия и только слегка погнул кромку. Теперь, спустя неделю работы, я стал куда сноровистее и осторожнее. Единственной неприятностью (помимо грубой корки мозолей на пальцах) стало то, что моя спина банально сгорела в первые же часы корчёвки. Но тут мне на помощь пришла сама ведунья в компании со скисшим молоком, да Нида состряпала для меня безрукавку, чтобы я не подставлял обожжённую кожу новым ласкам солнца…
Я присел на корточки и запустил руку в сплетение корней. Ах, вот где вы прячетесь, озорники! Мелкие, но весьма пакостные камни перекочевали в ведро. Угу, сюда мы подложим полено, перерубим этот корень, уходящий вниз, — и весь куст можно будет вынуть… Хватило одного удара, и охапка ивняка заколыхалась, лишённая главной опоры. Я опёрся ломом о толстый чурбачок, поднатужился и… С надрывным треском куст медленно пополз вверх. Ещё чуть-чуть… Ну же… Лопнули струны тонких корней, и очередной «букет» опрокинулся на сторону. Ну и славненько! Я подрубил остатки «пальцев», которыми он держался за землю, и оттащил куст к кострищу. На такой жаре он быстро высохнет, и останется только поднести огонь… Сухие корни горят хорошо: жарко, весело…
Ну что, можно считать, работа завершена.
Я окинул гордым взглядом опустошённый мною уголок огорода. Да, выглядит так, как будто табун лошадей потоптался, зато окрестные грядки не тронуты — все в целости и сохранности! А приведи сюда лошадь, да попробуй с её помощью тащить кусты… Ох, тогда бы ведунья недосчиталась многих своих посадок…
Я высыпал камешки из ведра на внушительную кучу у стены сарая. Эти ещё можно будет использовать: или печку сложить, или в фундамент закатать… Пучок сухой травы стёр с лопаты свежую землю и прошёлся по лезвию топора, уничтожая следы едкого древесного сока. Так, инструменты я в порядок привёл, теперь осталось только лом оттащить обратно к докто