– Я доверяю тебе, Антон, – сказала она ему. – И тогда тоже доверяла. Не знаю почему, но я… мне кажется, это правильно.
– Я тоже тебе доверяю, – сказал Антон. Когда они встретились в первый раз, Беру предложила ему не больше не меньше правду о ее худшем страхе. Прошлом, которое ей и Эфире небеспричинно приходилось скрывать. Она попросила его о помощи.
Теперь разговор чем-то напоминал тот.
– Бог становится все сильнее, – сказала Беру. – С каждым днем все сложнее удерживать его в оковах. Узы Палласа не протянут вечно, поэтому, что бы ты там ни планировал, нужно сделать это побыстрее.
– А они знают? – спросил он. – Гектор и Эфира? Ты сказала им или еще кому-то?
– Они знают, – ответила Беру. – Но они не… Скорее всего они постараются убедить тебя, что есть способ остановить бога, не навредив мне. Так что я прошу тебя, потому что верю тебе, Антон, не слушай их. Убей бога любым способом и как можно быстрее. Чего бы это ни стоило.
Взгляд ее карих глаз встретился с его, и Антон увидел весь ее страх и горе. Она готова пожертвовать собой, если это спасет мир.
– Пообещай мне, – попросила она.
Антон сглотнул. Он не мог такое пообещать. Не мог смотреть на нее, видеть, как она бескорыстна, как храбра, как она смотрела в лицо смерти снова и снова и не дрогнула. Он видел лишь отражение собственной эгоистичности.
Она вела войну в своем теле, каждым вздохом удерживая бога и его желание разрушать. Ей просто хотелось, чтобы это прекратилось.
А Антон не мог ей этого дать. Не сейчас. Пока нет. Не отказавшись от единственного, что он не готов был потерять.
– Ладно, – сказал он и, произнося это, понимал, что лжет. – Обещаю.
Бог лежал перед семерыми пророками мертвый, но священное слово осталось. Они все чувствовали его силу, гуляющую по равнине эхом.
– Нужно его уничтожить, – сказала Бехезда.
– Нет, – возразила Назира. – Что, если бог вернется? Нужно его оставить.
– Оно слишком сильное, – сказал Тарсеис. – Нужно его спрятать. Похоронить.
– Как? – спросила Эндарра.
– Нужно поместить его в сосуд, – сказал Паллас. Он махнул рукой, и из теней руин появилась группа его последователей. Между ними стояла связанная и пытающаяся вырваться Темара.
Ананки замерла на месте.
– Что это? Что она здесь делает?
– Эта девушка – причина, по которой мы здесь собрались, – сказал Паллас. Он обращался не только к Ананки, но и к другим пророкам. – Возможно, бога стоило убить. Но непокорность нельзя оставить безнаказанной.
При виде Ананки Темара удвоила свои усилия, сражаясь в попытке добежать до нее.
– Что ты делаешь? – спросила Ананки. – Немедленно отпусти ее!
Паллас махнул рукой, и из нее вырвался яркий белый свет.
Ананки почувствовала тягу силы священного слова. Паллас вытягивал его из нее, как и из других пророков.
Свет окружил руки Палласа, а потом Темару. Последователи отпустили ее, и она упала на колени. Бледный свет становился все ярче, и вскоре Ананки уже не могла разглядеть Темару.
– Что ты с ней делаешь? – воскликнула она. По ее щекам текли горячие слезы. – Отпусти ее!
Она поняла, что один из пророков – Тарсеис – удерживал ее. Воздух наполнил низкий гул, белый свет собрался в Темаре, и вместо темно-зеленых, словно море, глаз, которые Ананки так любила, остался только белый свет.
А потом и он погас, и Темара упала.
– Темара! – закричала Ананки и, собрав все силы, вырвалась из хватки Тарсеиса. Она бросилась к любимой.
– Она в порядке, – сказал Паллас. – Ее эшу привязали к священному слову. Если оно снова понадобится нам, нужно будет просто отвязать его от нее или ее потомков. Так как она не бессмертна в отличие от нас.
Ананки бросилась на землю рядом с Темарой и осторожно обняла ее. Она видела, как поднимается и опускается грудь девушки, чувствовала болезненные вибрации ее эши, наполненные тем, что выло и сотрясало Ананки, словно буря. Слово.
– Конечно, освобождение священного слова убьет ее, – заметил Паллас. – Но это цена, которую мы все должны принять, если возникнет такая потребность.
Ананки плакала, пряча покрытое слезами лицо в волосах Темары.
– Паллас, уверена, нам не нужно это делать, – начала Бехезда. – Уверена, есть другой способ защитить слово.
– Дело сделано, – отрезал Паллас тоном, не допускающим дальнейших обсуждений. Ананки слышала его приближающиеся шаги.
– Отдай ее мне, – мягко произнес Паллас, когда остановился над ними обеими.
Ананки взглянула на него сквозь слезы.
– Зачем ты это сделал?
– Потому что ты должна научиться, – сказал Паллас. – Просто потому то, что создатель умер, не значит, что наши сердца принадлежат только нам. Теперь мы боги, Ананки, и должны оставаться чистыми и не привязанными к смертным, которыми мы правим.
– Я не хочу быть богом, – сквозь слезы сказала она.
– Тогда покинь нас, – холодно ответил Паллас. – Откажись от права властвовать. Я сделаю так, что твое имя сотрут из анналов этого мира, и никто в пророческих городах не произнесет его снова. Ни один город не будет назван в твою честь. Ты будешь жить вечно, как и все мы, но станешь призраком.
– А Темара? – спросила Ананки.
– У Темары есть долг, даже если ты отказываешься от своего, – сказал Паллас. – Она теперь Хранительница священного слова. И ее ребенок станет Хранителем Слова. И его дети. Она должна была стать жертвоприношением богу. А теперь ее жертва состоит в том, чтобы помешать ему снова явиться.
II. Край мира
18. Хассан
Хассан никак не мог заснуть. С момента их побега из Паллас Атоса прошло уже два дня, и два дня они томились на корабле вместе с существом, которое могло убить любого из них щелчком пальцев. Пусть бог и был покорен, каждый раз, когда Хассан видел Беру, кровь леденела в его жилах и он мог думать только о бесконечной силе, запертой внутри девушки и готовой вырваться наружу.
А еще его не покидало чувство вины. Он едва обменялся хоть двумя словами с Кхепри после побега, но когда не переживал из-за бога, то думал о всех тех месяцах, которые она провела в плену Иерофана.
Виноват в этом был Хассан. Это он пытался заключить сделку с Иерофаном в Назире. Из-за него Кхепри пленили. А он даже не подозревал, что она узница.
Вина и страх бегали друг за другом по кругу, пока наконец Хассан не сел прямо на своей койке, проведя рукой по лицу. Напротив него мирно храпел Гектор.
Хассан встал, оделся и вышел из каюты. Обычно в такие ночи, когда уснуть не получалось, он находил укромное место и читал. Так что, проходя по коридору мимо полуоткрытой двери, за которой виднелись книжные полки, он остановился и заглянул внутрь.
Комната оказалась пустой, не считая парочки мягких стульев и одного низкого стола, а также стеллажа, протянувшегося вдоль задней стены. Принц вошел внутрь и провел пальцами по кожаным переплетам. Тут были тома по истории, сборники стихов и записи десятков последователей. Он остановился, увидев название золотыми буквами «Происхождение семи пророков», но, протянув руку, чтобы снять книгу с полки, услышал, как кто-то прочистил горло в дверях.
– Милосердие Бехезды! – воскликнул Хассан и уронил книгу с полки.
– Бехезда сказала бы, что ты получил по заслугам за то, что суешь нос в чужие дела.
Хассан повернулся и увидел, как в комнату входит Странница. На ее губах играла улыбка.
– Я не сую никуда нос, – сказал он, не в силах прогнать нервозность из голоса, когда она подошла к нему. Из-за ее присутствия он чувствовал себя маленьким и ошеломленным, словно его разум не мог смириться с идеей, что мифическая Странница и есть женщина, стоящая перед ним.
Она наклонилась, чтобы поднять книгу, и взглянула на обложку.
– Интересный выбор для чтения поздней ночью. Боюсь, информация там неточная. – Она вернула книгу на полку и подошла к шкафу на примыкающей стене. – У меня есть то, что лучше поможет тебе заснуть.
Она открыла двери шкафчика. Внутри оказались бутылки с насыщенным, темным алкоголем и несколько хрустальных бокалов. Она наполнила один и протянула ему.
Не зная, что еще делать, Хассан принял его. Когда женщина убрала руку, он заметил кольцо на ее пальце и запоминающуюся печать: роза ветров.
– Потерянная Роза, – вырвалось у него. – Вы одна из них?
Она вскинула брови:
– Джуд не сказал тебе?
Хассан молча покачал головой.
Она снова повернулась к шкафчику и налила себе выпить.
– Я создала Потерянную Розу. После того как мы с другими пророками убили бога, я постаралась проследить, чтобы его эша оказалась заперта. Убедилась, что каждая из Реликвий охраняется и будет охраняться в течение следующих столетий.
– Так значит, это вы помогли нам попасть в Паллас Атос? – спросил он. Не зря ему показалось, что голос знакомый, когда он впервые услышал его в вестибюле резиденции Архона.
Она подняла бокал, глядя на него:
– Всегда пожалуйста.
– Мой отец, – произнес Хассан, не успев себя остановить. – Он был членом Потерянной Розы, не так ли?
Странница кивнула.
– Так он знал о Реликвиях, – продолжил Хассан. Он об этом догадался, когда нашел договор Потерянной Розы в Великой Библиотеке Назиры и когда компас отца привел его к Короне Херата под маяком. Но почему-то теперь, когда эта женщина, пророк, подтвердила его догадки, все стало реальнее.
– Он знал о некоторых из них, – ответила она. – Я придумала Потерянную Розу так, чтобы у каждого члена был свой важный секрет, который он должен хранить и передавать дальше. Но только я знала, как можно сложить частички в единое целое и что на самом деле мы защищаем.
– Вы знали моего отца? – спросил Хассан с ноткой отчаяния в голосе.
Странница ответила не сразу.
– Я встречалась с ним лишь однажды. Он был молод, немногим старше тебя сейчас. Это случилось вскоре после того, как мать назвала его наследником и передала ему секрет о Реликвии Разума. Он очень серьезно отнесся к новообретенной обязанности. Он был, наверное… очарован идеей о тайном знании, предназначенном только ему и его потомкам. Мечтал защищать эти секреты, а вместе с ними и мир. Ты во многом напоминаешь мне его в этом возрасте.