— Убейте их! — прохрипел Нечистый.
Поднял руку, ухватившись за древко. Ломкое дерево хрустнуло под пальцами, рассыпалось крошевом щепок. От камня на пальце потек рубиновый свет. Он лучился, переливался, постепенно высветляясь, и наконец совершенно белым туннелем застыл перед глазами. Адепт Нечистого шагнул вперед, покачнулся и упал лицом в кровавый песок побережья. Обломок стрелы, неприятно чавкнув, пробил шею и вышел с другой стороны…
Лорс пробежал чуть больше двух миль. Затем зверь захрипел, на мягких губах проступила пена. Из выбитого глаза снова заструилась кровь. Животное покачнулось, застонало негромко, и осело на землю. Подбежавший Малейн наклонился над зверем, прислонил ухо к теплой широкой груди. Прислушался.
— Все, — проронил стоявший рядом Андрес. — Отъездилось наше стеклышко.
— Замолчи! — процедил Эдвард. — Дальше мы повезем хрусталь на себе. Тебе понятно?
— Да ты что? — выдохнул позади высокий нескладный киллмен. — Нас же тогда лемуты догонят и перережут. Нас всего восемь человек осталось.
— А ты о том подумал, что толстяк Пьюза там умирать остался только для того, чтобы мы стекло в Мельт привезли? Понятно?
— Да на кой черт, — киллмен резкими движениями перекрестился, прося у бога прощения, — нам эти стекляшки. Без них прекрасно жилось, проживем дальше.
Эдвард подошел к говорящему, схватил его за отворот замшевой куртки.
— А для того, лемутское семя, чтобы у нас в поселках дети здоровые рождались, чтобы мужики взрослые по ночам не мучились, за простуженные спины хватаясь, чтобы женщины рожали без боли… — Малейн отбросил киллмена в сторону, подошел к лорсу, ударом секиры разрубил упряжь. Схватил зверя за ноги, покраснев от натуги, оттащил в сторону. Смахнув с грязного лба пот, налег на дощатый край телеги. Повозка, заскрипев колесами, качнулась, выбралась из ямки и медленно покатилась по мокрому песку.
В следующее мгновение Малейн почувствовал, что толкать стало легче и, повернув голову, увидел рядом широкое плечо Андреса, а еще через мгновение еще трое киллменов налегли на деревянный край. Для оставшихся троих не хватило места, но и без них телега довольно споро побежала по плотному песку.
Кивин и Браян на руках тащили раненого Сагеная. Впереди замаячили пушистые метелки камыша. Киллмены прибавили ходу, надеясь успеть скрыться в зарослях тростника. Сзади всего в каких-то пятистах ярдах маячили приземистые фигуры глитов. Лемуты медленно приближались.
— Уберите жгуты… — пробормотал Сагенай. — Они лезут мне в голову. Уберите…
Нели жалобно заглянул Сагенаю в глаза, лицо исказилось от боли и беспомощности.
— Что мне делать? — просительно-жалобно произнес Нели.
— Возьми сокола, — Сагенай с трудом расстегнул ворот рубахи, оборвал ремешок, протянул маленькую золотую фигурку. — Он тебе пригодится. Да ведь, если честно, ты его выиграл — твоих стрел попало в цель больше, чем моих, — священник слабо улыбнулся.
После фестиваля лучники носили фигурку по очереди — день один, день другой. И Нели казалось, что маленький сокол приносит ему удачу. В те дни, когда фигурка доставалась ему, солнце светило немного ласковей, а каша получалась необычайно рассыпчатая и ароматная. Все даже самое маленькое дело выходило лучше, быстрее и доставляло больше удовольствия.
Молодой лучник осторожно взял сокола, завязал ремешки у себя на шее. Радостно повернулся к Кивину. Старый воин смотрел сурово и печально. В поседевших глазах замерла уверенная жестокость.
— Тебе придется задержать их, — негромко произнес он. — Тогда мы сможем добраться до остальных. А иначе — мы все погибнем. Ты, я, Браян, и совершенно беспомощный Сагенай.
Нели кивнул, забрал у Браяна запасную связку стрел, развернулся и пошел навстречу лемутам. Спрятался, укрывшись за небольшим валуном. Отряд глитов раскинулся по степи редкой цепью. Их оставалось еще больше четырех десятков. Блестели сабли в длинных руках, оранжевые глаза горели неприятным жирным светом. Нели показалось, что чьи-то невидимые руки оглаживают его мозг, бесстыдно лезут в душу. В отвращении лучник откинул их от себя, прошептал слова молитвы, заодно усиливая свой ментальный щит.
Нели натянул лук, выглянул из-за камня. Тонкая стрела пробила переднему глиту голову, бронзовый наконечник выглянул с другой стороны. Раненый лемут сделал несколько шагов и упал в траву. Вражеская цепь остановилась. Нели почувствовал, как сгущаются вокруг ментальные щупальца. Вечерний воздух окрасился зеленым, молодая трава зашумела под ветром, будто сотни врагов подходили со всех сторон.
Нели вздрогнул, выглянул из-за камня. Глиты, зарывшись в невысокую траву, ползли к нему. Тщательно прицелившись, Нели снова выстрелил. Но то ли лемут ощутил направленную в него стрелу, а может и по дурной случайности, глит успел откатиться в сторону. Бронзовый наконечник чиркнул по граниту.
Нели вскочил, перебежал к другому камню, выхватил из колчана стрелу. В голове шершавым шаром ворочалась одна-единственная мысль: «я должен убить троих».
— Я должен убить троих, — вслух повторил Нели.
— Двое уже мертвы, — негромко размышлял он, разглядывая степь и укрывшихся в траве лемутов. — Нечистый и глит. Значит, остался один. Хотя нет, не один. Еще троих я должен уничтожить за Сагеная. Ведь он скорее всего не сможет стрелять.
Нели высунулся из-за камня, выпустил несколько стрел по выглядывающим из травы врагам. Снова укрылся.
— Чего я боюсь? — подумал он. — Ведь у них нет луков, они не смогут стрелять в ответ.
Лучник спокойно вышел из-за камня, медленно прицелился, отпустил тетиву. В ответ раздалось тихое шипение. Раненый глит завозился по земле, из пробитой ноги торчала стрела. Нели достал из кожаного вышитого колчана следующую стрелу, приложил к губам, благословляя в полет. Натянул до уха жильную тетиву. Выстрелил почти в небо. Стрела взвилась вверх, черной точкой застыла на фиолетовом звездном бархате. Негромко насвистывая мелодию смерти, ринулась вниз.
Проткнутый насквозь глит вскочил на ноги, побежал вперед, ухватившись чешуйчатыми пальцами за смятое оперение. А за ним змеиной волной побежали все остальные. Нели, с неожиданной болью в груди, вспомнил соревнование. Лемуты исчезли, смешались, превратившись в маленькую дощечку мишени. И как тогда, на соревновании, руки слились в сплошной непрекращающийся круговорот. Стрелы нагоняли друг друга в воздухе, разлетались щепками. Вздрагивала под ударами дощечка, стонала, шипела не по-человечески.
На шестом выстреле порвалась тетива. Обрывок жилы больно стеганул по лицу, рассек кожу. А со всех сторон уже подступили глиты. На узких чешуйчатых лицах замерла хладнокровная ненависть. Нели упал, схватившись за разрубленное плечо. А следом, расширив жадные до крови пасти, кинулись лемуты. Сверкнул в последнем луче заходящего солнца маленький золотой сокол.
Раненого Сагеная положили поверх ящиков. Поредевший отряд отходил на юг. Остались позади много миль океанского побережья. Лемуты, подстегиваемые последней волей С'Тонака, не отставали. А точнее, медленно приближались.
Первым погиб широкоплечий, приземистый Андрес. Тугодумный киллмен сам вызвался задержать глитов. Воин вынул из карманов несколько медных монет, снял с груди серебряный знак, и достав из сумки запасной колчан стрел, затаился в скалах, около неприметного изгиба.
— Господи, помилуй меня — прошептал киллмен.
Лучник даже не успел ни разу выстрелить. Зеленоватые жгуты добрались до его глаз, обмотали мозг, вцепились, выпивая эмоции и энергию. Андрес дернулся, остатками сознания пытаясь вырваться из чужого плена. Но в этот момент остро отточенная сабля развалила лучника надвое.
И все же глиты потратили почти пятнадцать минут, осматривая труп и выглядывая следующую засаду — несколько миль жизни остальным. Малейн ненавидел себя за такую арифметику: жизнь — полчаса, жизнь — десять минут, пустяшная, мгновенная, жизнь… Словно цель всего мира превратилась в одну-единственную — успеть уйти от врага.
Расхлябанные колеса на телеге егозили во все стороны, выписывая странные восьмерки. Впереди показалась река. Полноводная после недавних дождей, она, словно пожилая матрона, несла свои воды к серым волнам океана.
— Как же нам перебраться? — спросил высокий, худой киллмен. — Не вплавь же каждый ящик тащить.
— Разгружайте телегу, — приказал Малейн. — Снимайте колеса.
Получившийся плот столкнули в воду. На деревянную площадку поставили несколько ящиков. Раздевшись до пояса, Малейн нырнул в холодную реку. Поплыл, толкая плот к другому берегу. Рядом, помогая, плыл Кивин. Серое, все покрытое струящейся татуировкой тело сливалось с водой. Рядом, сопя, словно сытый грокон, барахтался Браян. Остальные ломким рядом выстроились на берегу.
Малейн успел сплавать три раза, перевезя больше половины чернополосного хрусталя, колеса и раненого Сагеная. А потом рядом с берегом появились глиты. Лемуты яростной толпой окружили оставшихся на берегу людей. Малейн схватился за секиру, бросился на другую сторону, но Браян и Кивин повисли у командира на плечах, сбили его с ног.
— Прекрати! — заорал пожилой киллмен. — Мы должны спасти стекло. Ты слышишь?
В конце последнего слова Кивин запнулся, и словно чье-то яростное шипение повисло над людьми. Малейн, тряхнув головой и, смахивая на землю непрошеные слезы, поднял тяжелое колесо. Нацепил его на ось. Двое остальных киллменов принялись нагружать телегу ящиками.
— У нас нет лука, — бормотал Кивин. — Ну почему мы не взяли побольше луков? Я дострелю до того берега. Я не дам им перебраться сюда. Вы успеете уйти.
Малейн, стараясь не оглядываться на побоище на том берегу, грузил ящики. Могучие мышцы на руках тряслись от гневного бессилия. Время от времени Эдвард хватался за секиру на поясе, а затем с трудом отводил непослушную ладонь.
— Эд, — Кивин кинулся к священнику, схватил его за руку. — У тебя ведь есть метатель. Стреляй! Мы отпугнем лемутов, и наши успеют уйти!