Ну, думаю, попал. Это ж целый гренадёр. Я-то отощал, не справиться. А она, стерва, словно мысли читает.
— С обеда будешь получать усиленное питание. А завтра после отбоя придёшь в барак охраны. Там сбоку пристройка. Буду ждать.
В обед, точно, в столовой накормили до отвала. То же было на ужин.
— Ну, смотри, брат, не подведи, — говорит Рябой, приняв смену. — А то турнут нас куда-нибудь к свиньям.
— Будь спокоен, — отвечаю. — Сам не валенок.
После поверки (нас в бараке было мужиков двадцать, в основном старики и инвалиды) надеваю шапку с телогрейкой и топаю куда сказано. Барак охраны находился рядом с предзонником[72]. Обхожу, стучу в дверь пристройки. Изнутри щёлкает замок.
— Заходи, — кивает начальница в тапочках и цветастом халате. Топаю за ней.
В небольшой комнате с обоями на стенах в центре накрытый стол, в печке потрескивают дрова, окно задёрнуто занавеской. У торцевой стены с ковром — пышная, уже разобранная кровать. Рядом платяной шкаф.
Снимаю шапку с телогрейкой, вешаю у входа. Пахнущая духами хозяйка приглашает к столу. Усаживаемся
— Ну, за всё хорошее, — наливает по стакану водки.
Выпиваем, закусываем, после ещё. Чувствую, забирает. Лейтенантша на глазах хорошеет. Там, где надо, поднимается.
— Как? Готов? — обнимает за шею. Целуемся взасос. Раздеваемся и в койку.
В этом месте Шаман прекратил рассказ и начал сворачивать цигарку. Не спеша прикурив, зачмокал губами.
— Давай, Паша, не томи, — пихнул в бок танкист. — Что дальше?
— Что-что, драл её всю ночь. Откуда что и взялось, — пыхнул дымом.
— Ай, молодца, — умилился Василий, качая головой. Остальные загоготали.
— Так. А дальше? — спросил кто-то из соседей.
— Дальше больше, — глубоко затянулся. — Жизнь, как говорят, пошла в гору. Днем ударно пашу в бойлерной, ночью кувыркаюсь с Валентиной. Ряшку наел во! — показал руками. — Но, как говорят бродяги, «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал».
Топаю как-то очередной раз к начальнице, из темноты возникают несколько баб.
— Слышь, обожди, — говорит одна. — Базар есть.
Окружили и к горлу бритву.
— Пошли с нами. Дёрнешься, зарежем.
Что делать? Пошёл. С них станется. Гляжу, ведут к дальнему бараку, где жили воровайки. Человек пять. Заходим, ведут в свой отсек, угощают самогоном. Дёргаю кружку, закусываю салом, утираю рукавом губы.
— Что дальше?
А старшая подмигивает:
— Теперь будешь нас трахать. Если нет, останешься без яиц, — и кивает на топчан: — Разблокайся[73].
Да, думаю, попал. Эти стервы, если обещают, сделают. Раздеваюсь, начинаем махаться. После третьей чувствую, трандец. Силы на исходе. И тут пришло спасение. В отсек вломилась охрана во главе с начальницей. Отходили вороваек прикладами и в шизняк, а меня освободили. Тем всё и кончилось.
— И долго ты там ещё припухал? — улыбаясь, спросил Лосев.
— Три месяца. Потом медкомиссия признала здоровым и лафа кончилась. Снова вернули на рудники. Давать стране золото.
— Интересно, а как его добывают? — спросил сосед напротив, молодой парень со шрамом через всё лицо.
— Как-как… Кайлом, — хмыкнул рассказчик. — Лежишь в забое и долбишь пласт, напарник швыряет в штрек породу лопатой. Оттуда её катят тачками по настилу на гора. Загружают в бутару[74] и промывают. Добыча только летом, когда тает вечная мерзлота, в забое постоянно вода и сырость. Рабочий день до четырнадцати часов, за него надо дать норму.
— И как? Давали?
— По-разному. Если нет, пайку уменьшали наполовину. Два-три месяца и вперёд ногами.
— Да, — переглянулись слушатели. — Лучше туда не попадать.
— А это уж как получится, — чуть помолчал Шаман. — Спрашивать никто не будет.
Глава 6Магадан. Лагерь «АЗ-18»
Магаданская область расположена на северо-востоке Российской Федерации. На западе граничит с Хабаровским краем, на севере с Якутией, на северо-востоке с Чукотским автономным округом, на востоке с Камчатской областью. Южную часть области омывает Охотское море.
Образована в 1939 году. Площадь, вместе с островами, составляет 462,5 тысячи квадратных километров. В рельефе области преобладают нагорья и плоскогорья с отдельными вершинами высотой до 2,3 километра, перемежающиеся обширными долинами вдоль рек и на побережье.
Растительность тундровая по горным склонам выше шестисот метров, лесотундровая на остальной территории области. По долинам рек преобладают смешанные леса из тополя и лиственницы. Среди кустарников преобладает кедровый стланик.
Имеет развитую гидрографическую сеть. С юга омывается бассейном Охотского моря. Обладает хорошо развитой речной сетью. Самая крупная река — Колыма, в среднем течении судоходная, имеет ширину до одного километра. Средняя продолжительность ледостава — двести дней. На территории области находятся сравнительно немного озер. Наиболее крупные — Джека Лондона, Малык, Момонтай, Пареньское, Чистое.
Климат на большей части территории резко континентальный с зимней температурой до минус 60°, летней до плюс 35. На побережье — морской с температурой зимой до минус 30°, летом — до плюс 25. Продолжительность безморозного периода пятьдесят — шестьдесят дней, зимнего до семи месяцев в году. Вся территория области, исключая побережье, находится в зоне многолетней мерзлоты.
Полезные ископаемые: золото, серебро, вольфрам, молибден, уголь, свинец, цинк, медь.
Погода стала портиться, на следующий день разыгрался шторм.
«Джурму» начало валить с борта на борт, в них с гулом били волны. К вечеру шторм усилился. Скрипели шпангоуты и потели заклёпки, с входного люка вниз просачивалась вода. Появилась она и на палубе: сначала небольшими лужами, а после сплошняком.
— Слышь, Лёха. А мы, случаем, не тонем? — опасливо кивнул вниз Василий. Остальные вопросительно уставились на моряка.
— Не, — прислушался тот к шуму за бортом.
— Машина работает нормально, судно держит ход. Пока выгребает.
— А если сломается? — спросил кто-то.
— Тогда всё. Пиши пропало.
Наступило тягостное молчание.
Шторм длился всю ночь, этап лежал вповалку. Слышались стоны, кто-то рыдал, воняло блевотиной. К утру шторм начал стихать. Люди зашевелились.
На рассвете восьмых суток, дымя трубой, пароход входил в бухту Нагаева. Здесь уже стояла зима. На окружавших бухту пологих сопках лежал снег, вода дымилась, в ней плавала шуга[75].
Столица колымского края выглядела мрачно и неприглядно. Россыпь деревянных и кирпичных домов на побережье, извилистая речка, грузовой порт с застывшими у причалов судами и баржами. Над всем этим низкое, с ползущими облаками небо и дымы угольных котельных.
Огласив бухту длинным гудком, «Джурма» подошла к причалу, вниз подали швартовные канаты, отвалили носовой трап. Первым на разгрузку выгнали мужской этап, по металлическим ступеням загремели сапоги с ботинками. У борта уже ждал конвой в полушубках и с гавкающими собаками на поводках. Выстроив, всех пересчитали.
— Напра-во! — раздалась команда. — Вперёд!
Шаркая ногами и отворачиваясь от ветра, двинулись к портовым воротам. Миновав их, пятёрками зашагали по замерзшим колеям окраинной улицы с покосившимися хибарами и дровяниками к туманящейся далеко впереди седловине. Встречавшиеся по пути жители, в большинстве не отличавшиеся видом от вновь прибывших, внимания на этап не обращали.
— Шире шаг! — торопил конвой, подталкивая отстающих прикладами.
Спустя час перевалили седловину, за ней в низине раскинулась Магаданская пересылка. Она была поменьше Ванинской, но тоже весьма обширная. Те же вышки, приземистые бараки, кирпичное здание администрации, из труб ветром уносило дым.
— Такое впечатление, что здесь край земли, — сказал Трибой шагавшему рядом Лосеву.
Тот угрюмо молчал, косясь по сторонам взглядом.
Подошли к воротам с выцветшим плакатом «Труд в СССР есть дело чести, славы, доблести и геройства». Со скрипом отворились створки.
— Стой! — приказал старший конвоя в предзоннике, отделенном от остальной пересылки двумя рядами колючей проволоки.
Перестроив в каре[76], сделали перекличку., Все были на месте. Затем через вторые ворота завели на пересылку. Там определили в три угловых барака, именуемых карантином. В течение двух дней этап проходил медкомиссию. Военврачи и медперсонал в белых халатах обмеривали, выстукивали, взвешивали, заполняя формуляры. Выясняли гражданские профессии, делали пометки.
Согласно циркуляру ГУЛАГа № 177177 от 3 февраля 1931 года (с поправками) устанавливались три производственные категории: первая — «полноценная рабочая сила, пригодная к выполнению всякого рода производственных физических работ», вторая — «неполноценная рабочая сила с пониженной годностью к выполнению физических работ, не требующих квалификации», и третья — «инвалидность».
Как и следовало ожидать, всех признали «полноценной рабочей силой». Инвалидов не было. А вот профессий у целого ряда не оказалось. Многие ушли на фронт со школьной или студенческой скамьи. Таким делали отметку в документах — разнорабочий.
После окончания медкомиссии всех отвели на вещевой склад. Там каждому выдали зимнюю одежду: грубые, до колен бушлаты, ватные штаны, суконные рукавицы и портянки. На ноги — валенки. Старую обувь отбирать не стали. Переодевались под открытым небом.
— Интересно, куда дальше? — притопнул своими валенками Лосев.
— Разве что за Полярный круг, — высказал предположение Громов.
— Типун тебе на язык, — покосился на него Шаман. — Тогда всем точно хана.
— Почему хана? И там люди живут, зовутся чукчи, — не согласился Узала.