Татьяна Геннадьевна МорозоваИ на камнях растут опята
«Обидно жить по-старому, досадно пить из луж, когда вся сила в атоме и химии к тому ж»
В ту ночь Яге снился довольно-таки странный сон. Она видела себя молодой, длинноногой красавицей, с бюстом пятого размера и толстой косой цвета вороного крыла. Звонко смеясь, юная Яга пила игристое шампанское на брудершафт с Дедом Морозом и напрашивалась в помощницы на новогоднюю ночь. Рядом с ними сидели Леший, Кикимора да Змей Горыныч. Трёхголовый аспид сосредоточённо забивал козла. За его действиями вполглаза наблюдало Лихо Одноглазое и неприлично скалилось. Приговорённое животное, тряся бородой, прикладывало все усилия, чтобы вырваться из лап Горыныча.
- Спаси-и-и меня-я-я, сестри-и-ица Алё-ё-нушка, - блеял противным голосом козёл, глядя Яге в глаза.
Проснулась бабка как обычно – после полудня. Свесив с кровати костлявые, скрюченные артрозом ноги, опершись руками о перину, она вспоминала сон.
- Тьфу, ты, ёжики зелёные, приснится же такая пакость. И к чему бы всё это?
За окном избушки чирикали птички. Неподалёку, на лужайке, гуси-лебеди пощипывали траву. Порой у избушки от долгого стояния на одном месте затекали ноги, поэтому она периодически поворачивалась к лесу то передом, то задом. Яга, давно привыкшая чувствовать себя матросом на палубе во время качки, не обращала внимания на вольности со стороны куриных ножек.
На закопчёной печи похрапывал чёрный кот Матвей. По всей видимости, ему снился жуткий сон - кот то и дело вздрагивал всем телом, а затем начинал быстро-быстро перебирать пятью лапами. Надо сказать, что Матвей родился необычным котёнком, заметно отличающимся от родных братьев и сестёр. Наличие дополнительной передней лапы сделало его изгоем в родной семье. Не то, чтобы его побаивались или брезговали им, вовсе нет, просто коту не повезло по жизни с роднёй.
Достигнув совершеннолетия, Матвей покинул отчий дом и направился куда глаза глядят. Поплутав по городам и весям около четырёх месяцев, приобретя более-менее сносный жизненный опыт, пятилапый кот забрел в дремучий лес, да и заблудился. На его счастье Яга в тот день была сытая и довольная жизнью. Старушка в приподнятом настроении бродила в лесной чащобе, собирая на ужин мухоморы. Под кроной одного из раскидистых дубов произошла та судьбоносная для Матвея встреча. Креативность Матвея тут же приглянулась Яге, и, не раздумывая более одной минуты, она предложила коту совместное проживание и пожизненную прописку на её жилплощади. Отказываться от такого было бы верхом глупости, потому Матвей с радостью согласился.
Переведя взгляд с кота на немытое окно, бабка подумала, что неплохо было бы позавтракать, а может пообедать, а может заодно и поужинать. Почесав в голове грязным ногтём и найдя вошь, Яга с азартом вытащила паразитку на свет божий из копны седых, всклокоченных волос.
- Что, гнида? Жить-то хочется? – язвительно поинтересовалась старушка.
- Отпусти меня, я исполню три твоих желания, - пропищала вошь.
- Размечталась, - фыркнула бабка и раздавила несчастную.- Много вас таких, обещалок. Вам на слово поверишь, а вы всенепременно кидануть пытаетесь. Не зря же говорят – хочешь чего-то добиться, сделай это сам.
Неожиданно в дверь с грохотом постучали. Яга напряглась. Гостей в такую рань она не ждала. Кощей вроде бы обещался заскочить намедни, но раньше половины девятого вечера он не заявляется. То ли стоящий за дверьми торопился, то ли просто был нервным по натуре, но во второй раз он забарабанил ещё сильнее.
- Да иду я, иду!
Надев шлёпанцы на босу ногу, Яга засеменила открывать. На пороге стоял пьяный в хлам Илья Муромец.
«Принесла нелёгкая», - подумала бабка, а вслух залебезила:
- Какие гости! Чем обязана? Проходи, Илюша, проходи. Чаю хочешь?
- Че-го? – пошатываясь, словно ясень на ветру, богатырь уперся руками о дверной косяк, чтобы сохранить равновесие, и посмотрел на Ягиню исподлобья.
Зная его крутой норов, и полное отключение мозгов в состоянии алкогольного опьянения, бабка старалась не делать резких движений и не говорить лишнего.
- Рол есть? – промычал богатырь.
- Чегось? – икнула бабка.
- Рол давай! – стукнул Илья кулаком о косяк и чуть не упал.
- Какой ролл, касатик, ты чего? Я не увлекаюсь японской кухней.
- Ду-ра-а, - взвыл Илья, - у-у-у-у! Почему все бабы такие дуры?
- Илюшенька, я не «все», я Яга.
Муромец впился в несчастную глазами, налитыми кровью, словно у сисадмина после недельного бдения у компа, и переступил порог.
- Издеваешься, да? – закатывая рукава, поинтересовался он. – Давно уму-разуму никто не учил?!
- Даже в мыслях не было, - замотала головой Яга, - Вот те крест! - от страха она даже перекрестилась. – Ну, нету у меня этих роллов.
- Дура, - обречённо, как-то по родному всхлипнул Илья, - я тебе русским языком говорю: дай рассол, а? Князь вызывает, мне бы похмелиться, в себя придти.
Женская душа, она ведь как устроена? Она любит и жалеет того, кому плохо. В ней же материнского инстинкту на 500 % больше чем здравого смысла. Ей мужик морду бьёт, а она в этот момент думает, лишь бы соседи не узнали, а то её Васе утром перед ними стыдно будет. Мужик кулак о её зубы разобьет, а она, любящая, за зелёнкой и бинтом побежит, раны ему залечивать. А во всём виноват инстинкт!
И поскольку Яга была хоть и бабой, но всё же русской, то ёкнуло сердечко её, сжалилось над несчастным Илюшенькой.
- Погоди, касатик, погоди, холубь мой. Вон, присядь на скамеечку возле печи, а я за рассольчиком в погреб сгоняю. Рассол у меня знатный, ядрёный такой! Ух!
- Угу, - вытирая нос о рукав, просопел богатырь. – Ты это, живо давай.
- Бягу, Илюшенька, бягу, милый!
Не обманула Яга богатыря русского, рассол и в самом деле имел силу волшебную, чудодейственную. Осушил одним залпом Илья полбанки трёхлитровой – расправились плечи богатырские, прояснился соколиный взгляд. Допил остальное – дрожь в руках унялась, ноги твёрже на земле стоять начали.
- Ну, бабка, спасибо тебе за помощь, выручила, - поклонился в пояс Муромец, - Я для тебя, что хочешь сделаю. Проси.
Замялась Яга, засмущалась. В пол смотрит, босой ногой доску половую ковыряет. А в уме перебирает, чего бы такого с богатыря поиметь.
- Не молчи, Яга, говори. Я от своего слова не откажусь, не сумлевайси. Что попросишь – всё исполню. Как говорится у нас на Руси: мужик сказал – мужик сделал.
Зарделась бабка от мыслей потаённых, запылала алым цветом. А глаза так и горят, так и горят и с Муромца взгляд не сводят.
- Ты это, Илюша, правда, от слова своего не откажешься?
- Я же сказа-а-ал… - развёл руками Муромец. – Слово богатыря твёрже камня!
- Тогда ладно, - кашлянула бабка, - есть у меня одна просьба. Даже не знаю, с чего и начать, как тебе сказать.
- А ты говори как есть.
- Стыдно, касатик, стыдно… Может ну его, это желание? Столько времени без этого жила, и ещё проживу.
Заинтриговали слова старухины добра молодца, ему и самому стало жутко интересно – чего Яга хочет стребовать.
- Не-е, бабка, давай выкладывай.
- Ладно! – махнула рукой Яга, - Только, чур, не отказываться. Ты сам слово дал.
- Говори, не томи.
- Ой, стыдно-то как… Короче – клозет у меня сломался, бачок не сливает. Почитай уже как третий год по нужде в лес бегаю, починить-то некому. Сделаешь, а?
- Тьфу, ты! – хлопнул себя по бёдрам Илья. – Всего-то?
- Да, – кивнула старуха.
- Хорошо. Жди меня завтра вечером, С инструментом приду. Днём не могу, с мужиками договорились в баню пойти. Ещё на той неделе запланировали. Попарюсь, отдохну как следует, а вечерком уж к тебе забегу.
- Ой, не надо, Илюшенька! – взмолилась бабка.
- Чего не надо?
- Вечерком после баньки не надо! Давай в другой раз, а? Утречком придёшь, я тебя омлетом накормлю, чайку сделаю. Захочешь – гуся с яблоками запеку. Только не надо после бани, а? Я ж окна новые совсем недавно поставила, да мебель прикупила.
- Не, давай завтра. Кто его знает, вдруг не получится «в другой раз», жизнь – она ведь штука сложная. Так что – завтра.
- Ну не надо после бани… - Яга чуть не плакала и ругала себя за длинный язык. – Знаешь, а давай забудем о договоре? Ну, его, это клозет, жила без него и горя не знала. Договорились?
- Не, бабка, я слово дал. А слово богатыря – оно камня твёрже. Так что, завтра увидимся, - сказал богатырь и исчез в дверном проёме.
Горько вздыхая и чуть ли не плача, баба Яга присела на скамеечку.
- Вот дура… Кто тебя за язык тянул? Теперь придётся колдовать, чары тёмные в ход пускать, чтобы обрушилась сила басурманская на Новгород. Хочет Илья или нет, но придётся ему завтра вместо баньки идти защищать землю Русскую. Повоюет, мечом помашет, устанет – глядишь, и забудет о своём обещании. Фиг с ним, с клозетом, главное - дом целым останется!
Радуясь собственной находчивости, Яга, пританцовывая, пошла готовить себе завтрак. Да, да, именно завтрак. Ведь как говорят на Руси – когда проснулся, тогда и завтрак.
За окном слегка потемнело. Лёгкий, короткометражный дождик намочил лес, траву, а заодно и гусей-лебедей. Звякая алюминиевой ложечкой о стенки чашки, бабка неторопливо размешивала рафинад в заваренном чае с травами. В дверь постучали.
- Кто? – настороженно поинтересовалась Яга.
- Я это… я…это я… вот.
- Исчерпывающий ответ, - проворчала старуха и пошлёпала открывать дверь.
На пороге стоял Иван-дурак и пытался стряхнуть с пальца катушек свежевыковырянной козюльки. Увидав Ягу, он ловким щелчком отправил зелёный кругляш в долгий полёт по направлению к лесу.
- Чего пришёл? – строгим голосом спросила бабка.
- Раз пришёл, значит надо. А чего в дом не пускаешь?
- Проходи, - Яга отодвинулась в сторону, пропуская незваного гостя.
Чувствуя себя словно дома, Иван-дурак прошёл в избушку, подошёл к столу, плюхнулся на стул, пододвинул к себе бабкину чашку и, громко хлюпая и причмокивая, стал пить отвар.