- От молодёжь пошла! – всплеснула руками старуха, - Чужое пьёт, и даже не брезгует. Как чаёк-то, а? Вкусный?
- Чай, как чай, - пожал плечами Иван. – А что?
- Да так, ничего, - во взгляде Яги промелькнули озорные искорки. – Потом узнаешь.
- А-а-а, - промычал дурак, словно понял о чём речь. – Как сама-то?
- Я-то? – бабка достала травы и заварила себе чай по-новой. – Я-то нормально, только с желудком в последнее время проблемы – запоры замучили.
- Так ты это, травок бы себе каких-нибудь заварила, или чернослив поела.
- Ну, да. Ну, да. Травки – это хорошо, - согласилась Яга. – Потом расскажешь, как оно.
- Чего расскажу? – Иван отодвинул пустую чашку и вытер тыльной стороной ладони губы.
- Чего пришёл? Говори, зачем пожаловал?
- Так это, Меч-Кладинец мне нужен. Говори, карга старая, где его взять?! Я на Кощея воевать пойду!
Для подтверждения серьёзности слов, Иван ударил кулаком по столу. Чашка подскочила, ложка звякнула.
- Не шуми, не в кабаке поди, - Яге захотелось приложить Ивана по голове чем-нибудь тяжёлым.
- Меч-Кладинец мне! – раздухарился дурак, - Я воевать иду!
- Русским же языком сказано – не ори.
- Да что там Кощей! Змей Горыныч пусть трясётся, скоро я все головы ему посшибаю!
Иван вскочил на ноги и стал махать воображаемым мечом. Он уже представлял себя победителем всей нечисти. Сам князь Новгородский его за свой стол сажает да шубу со своего плеча жалует. И девки все, от простолюдинок до княжеских дочерей в него по самые уши втресканные. А богатыри русские: Илья Муромец, Добрыня Никитич с Алёшей Упругопоповичем[1] ему дружбу свою предлагают.
- Пять, четыре, три, два, один! – равнодушным голосом сосчитала Яга.
- Ой, - дурак схватился за живот. – Ой-ёй-ёй! Ё-ё-ё-ёй!
- Что такое, касатик? – бабка выглядела как сама невинность.
- Посторонись! – проорал Иван-дурак, и, держась одной рукой за живот, а второй за то, из чего у Алёши состоит фамилия, пулей вылетел из избушки.
Яга, ухмыляясь, посмотрела ему в след.
- Вот так всегда: ворвутся, нахамят, обчистят и убегут не попрощавшись. Эх, молодёжь…
Ритмично шаркая шлёпанцами, Яга направилась в дальний угол избушки, где стоял волшебный котёл. Время давно уже перевалило за полдень, а бабке ещё предстояла немного поколдовать, чтобы избавить свой дом от нашествия Ильи Муромца. Вот ведь незадача: хотелось как лучше, а вышло как всегда. Через десять минут котёл стоял на огне. Залив в него зелье, закидав всяких травок, Яга стала ждать, когда закипит.
Кот лениво открыл глаза, обвёл избу полусонным взглядом.
- Который час? – поинтересовался он у бабки.
- Почти четыре, а что?
- Да так, ничего.
Матвей перевернулся на другой бок и вновь засопел. В дверь постучали.
- Вот ведь народ неугомонный! – всплеснула руками Яга. – Так и шастают, так и шастают!
Употребляя ненормативную лексику, хозяйка избушка пошла открывать дверь. Прикрывая правой рукой глаз, на пороге стояла Василиса Премудрая.
- Ой, Васенька, проходи родная, - обрадовалась старушка.
Опустив голову как можно ниже, так, что подбородок касался яхонтового ожерелья на шее, Василиса зашла в избу. Аромат её нежных духов тут же разнёсся по комнате. Кот потянул носом и смачно чихнул, - ещё с детских лет он страдал аллергией на парфюм.
- Чай будешь? Или супчика разогреть? – хозяйка принялась накрывать на стол.
Василиса молчала. Затем она села на скамейку, закрыла лицо руками и заплакала.
- Васенька, девочка моя, что случилась? – кинулась к племяннице Яга.
В ответ Василиса разрыдалась в голос.
- Так… опять… - догадалась бабка. – И к кому на этот раз он тебя приревновал? К столбу?
- Да-а-а-а, а-а-а, - Василиса убрала руки и огромный бланш под глазом озарил комнату мягким лиловым цветом. – К Столбу Кузьме Петровичу, соседу нашему.
- Вот дурёха, так зачем повод давала?
- Какой повод, тётя, - голосила побитая Василиса, - соседу почитай сто пятый год пошёл, он ногами еле-еле шевелит, не говоря уже о чём-то другом.
- Так это, чего же тогда Ярослав руки распускает?
- Я деду помогла на крыльцо взобраться, он мне руку на спину положил, а Ярик увидел.
- Так чего плохого в том, что ты немощному помогла?
- Так ведь любит, ирод окаянный, вот и ревнует, - размазывая по щекам слёзы сдобренные косметикой, ответила Василиса. – Чтобы ему пусто было… а-а-а-а…
И она вновь запричитала в голос.
- А давай-ка, племянница, мы Ярослава твоего, в жабу превратим? У меня и зелье как раз подоспело. Отнесём в болото – пусть себе там квакает, да цаплям указывает, кому кого трогать. Что скажешь?
В мгновение слёзы Василисины высохли, на лице побитом отразилось негодование.
- Ты это, ишь что удумала, карга старая. Мужа моего извести решила? Да я тебя за такие слова!
- Стоп! – баба Яга резко подняла руки вверх. – Никого я изводить не собиралась, хотела тебе, горемычной помочь. Пришла тут, разревелась на судьбу жалючись, соплями весь пол залила. А как только ей выход предложили из ситуации, так сразу вспомнила, что муж у неё золото.
- Да, золото! – подбоченясь парировала Василиса, - Раз бьёт, значит любит!
- Тогда чего припёрлась?
- Ты мне мази какой-нибудь дай, синяк замазать, чтобы прошёл быстрее.
Яга с досады на пол плюнула, но за скляночкой полезла. Помазала племяннице подбитый глаз, пошептала волшебные слова. Часть мази в пустой пузырёк переложила и Василисе отдала.
- На вот, глядишь, скоро вновь пригодится.
Осмотрев себя в зеркальце и убедившись, что от фингала и следа не осталось, радостная Василиса кинулась целовать тётку.
- Да иди ты уж, иди домой, - отмахнулась бабка. – Или чайку попьём?
- Ой, нет, тётушка, не могу, я и так у тебя долго просидела. Сейчас Ярослав с охоты голодный вернётся, меня искать будет. Ещё рассердится почём зря. Я лучше побегу.
- Беги, беги, тебе виднее.
Ещё раз обняв на прощанье родственницу, и спрятав в потаённой выемке пузырёк с мазью, Василиса Премудрая выскочила за порог.
- А всё-таки надо было в жабу, - закрывая дверь, проворчала Яга. – Так вернее будет.
Приход племянницы выбил бабку на короткое время. Жалко девку – умная, работящая, красавица, а вышла замуж за ревнивца и сломала себе жизнь. Ведь предупреждала её Яга – битая будешь, не ходи замуж за Ярослава Подозрительного, к каждой былинке приревнует, в каждом взгляде, нечаянно брошенном, будет искать потаённый умысел. Не послушалась старших, теперь вот расхлёбывает.
- Эх, ладно, своих мозгов нет, так чужие не вставишь.
В колдовском котле во всю кипело зелье. Яга наклонилась низко-низко над ним и стала бормотать заклинание. Бурлящие пузырьки со свистом лопались, обдавая лицо бабки мелкими жалящими капельками. На пару минут поверхность варева замерла, став гладкой, словно зеркало. И в нём Яга увидела, как Илья уже бежит на басурманов с высоко поднятым мечом.
- Вот и хорошо, вот и славненько.
Стемнело. Кот Матвей выспался и, сладко потягиваясь, слез с печи.
- Есть пожрать? – поинтересовался он у бабки.
- Сметану будешь?
- А мяса?
- А погулять далеко и надолго?
- Давай сметану.
Напевая себе под нос весёленький мотивчик давно забытой песни, Яга неторопливо накрывала на стол. День закончился, а с ним и все проблемы. Понятное дело, что проблемам этим конца и края не видно, но будет новый день, и всё вопросы будут решаться по мере их поступления.
После ужина они при свечах играли в карты. Из-за дверей раздавалась тишина, что весьма радовало Ягу. Кот постоянно жульничал, пряча в пятой лапе козырного туза. Яга видела всё это, но не подавала виду. Истинная женщина ради любимого на что только не пойдёт.
«Интересно, какую траву курил автор, когда писал этот бред?», - подумал главный редактор одного известного издательства, бросая рукопись в полыхающий камин.
Огонь яростно накинулся на исписанные мелким нервным подчерком листы белоснежной бумаги и слизал их за пару минут. От сказки осталась лишь горстка пепла да жуткие воспоминания в голове у редактора. А говорят ещё, что рукописи не горят.