– Каким образом? – спросил Гаррисон, которого сказочка заинтересовала больше, чем он хотел показать.
– Он хапал все, что попадалось под руку. Еду, одежду. А городки у нас небольшие, в них все друг друга знают. Месяца через три Джек стал известен как самый настоящий хапуга. И куда бы он ни пришел, везде получал отказ. Ни еды, ни крова, ни друзей. Проголодавшись, он вломился ночью в чью-то кладовую и в первый раз за неделю поел по-человечески.
– И как его наказали за это?
– А никак. Ничего ему не сделали.
– Но безнаказанность наверняка только поощрила его.
– Да нет, – усмехнулся Сет. – Люди просто стали все запирать. В конце концов, ему пришлось перебраться в другой город.
– Чтобы там начать все с начала, – сказал Гаррисон.
– На некоторое время… А потом пришлось перебраться в третий город, в четвертый, в двадцатый. Он был слишком упрям, чтобы делать выводы.
– Но ведь он устроился, – сказал Гаррисон. – Брал все, что надо, и передвигался с места на место.
– Не совсем. Городки у нас, как я говорил, маленькие. Люди часто ездят, друг к другу в гости. Все все знают. – Сет перегнулся через стол и сказал выразительно: – До двадцати лет Джек кое-как протянул, а затем…
– Затем?
– Он пытался прожить некоторое время в лесу на подножном корму. А потом его нашли висящим на дереве. Одиночество и презрение к самому себе погубили его. Вот что случилось с Ленивым Джеком, хапугой.
– У нас на Терре людей за лень не вешают, – сказал Глид.
– У нас тоже. Им предоставляют свободу сделать это самим. – Сет обвел собеседников проницательным взглядом и продолжал: – Но пусть вас это не беспокоит. За всю мою жизнь я не припомню, чтобы случалось что-либо подобное. Люди уважают свои обязательства в силу экономической необходимости, а не из чувства долга. Никто никому не приказывает, никто не заставляет, но сам по себе образ жизни на нашей планете содержит в себе определенное принуждение. Либо будешь играть по правилам, либо пострадаешь. А страдать никому не хочется, даже дуракам.
– Похоже, что ты прав, – вставил Гаррисон, ум которого в эту минуту напряженно упражнял свои способности.
– Не похоже, а наверняка, – заверил его Сет. – Но я хотел с вами поговорить о более важном. Скажите, чего вы хотите больше всего в жизни?
Не задумываясь, Глид ответил:
– Путешествовать по космосу, оставаясь целым и невредимым.
– И я тоже, – сказал Гаррисон.
– Так я и думал. Но вы не можете остаться во флоте на веки вечные. Все рано или поздно приходит к концу. Что потом?
Гаррисон заерзал обеспокоенно.
– Я не люблю об этом думать.
– Но ведь рано или поздно придется, – сказал Сет. – Сколько тебе осталось летать?
– Четыре с половиной года.
Сет перевел взгляд на Глида.
– А мне три.
– Немного, – заметил Сет. – Значит, когда вы доберетесь обратно до Терры, для вас это будет концом пути?
– Для меня – да, – признался Глид, которому эта мысль никакой радости не доставляла.
– Чем старше становишься, тем быстрее бежит время. Однако ты будешь еще относительно молод, когда уйдешь в отставку. Ты, наверное, приобретешь собственный корабль и будешь продолжать путешествовать по космосу?
– Откуда? Даже самые богатые не могут себе позволить больше, чем лунный катер. Но болтаться между Землей и спутником скучно для того, кто привык к глубокому космосу. А двигатель Блидера по карману только правительству.
– И что же ты будешь делать после увольнения?
– Я не такой, как Большие Уши, – ткнул пальцем в Гаррисона Глид, – я солдат, а не специалист. У меня выбор ограничен. Но я родился и вырос на ферме. Я еще помню фермерскую работу. Хорошо бы осесть и обзавестись маленьким хозяйством.
– Это возможно? – спросил Сет, внимательно глядя на него.
– На какой-нибудь из развивающихся планет, но не на Терре. Для Терры мне и половины суммы не наскрести.
– Вот, значит, как Терра вознаграждает за годы верной службы! Либо забудь о своей сокровенной мечте, либо выметайся?
– Заткнись.
– Не заткнусь, и точка. Как ты думаешь, почему ганды эмигрировали на эту планету, духоборы на Хайгею, а квакеры на Центавр Б? Потому что Терра так награждала своих верноподданных – либо гни шею, либо выметайся. Вот мы и вымелись.
– Оно и к лучшему, – вставила Илисса. – Избавили Терру от перенаселения.
– Это к делу не относится, – ответил Сет и вернулся к Глиду. – Ты хочешь ферму. Хочешь ее на Терре, но получить ее там не можешь. Терра говорит тебе: «Выметайся». Значит, тебе нужно искать ферму где-то в другом месте. А здесь ты можешь получить ферму просто за так. – Он выразительно щелкнул пальцами.
– Меня не обманешь, – ответил Глид, хотя по лицу его было видно, что ему очень хочется быть обманутым. – За так не бывает.
– На нашей планете земля принадлежит тем, кто ее обрабатывает. Пока человек продолжает на ней работать, никто не оспаривает его права на этот участок. Все, что тебе нужно, – найти свободный участок, а их здесь – сколько хочешь, и начать работать на нем. С этой минуты он твой. Как только ты перестанешь на нем работать и покинешь его, он принадлежит кому угодно.
– Святые метеоры. – Глид уставился на него неверящим взглядом.
– Более того, если тебе повезет, можешь наткнуться на брошенную ферму, которую оставили из-за болезни, смерти или желания перебраться куда-нибудь, где подвернулось что-то поинтереснее. В таком случае тебе достанется готовая ферма с сараями, коровниками и всем хозяйством.
– А что я буду должен предыдущему владельцу?
– Ничего. Ни единого оба. С какой стати? Если он ушел оттуда, то он рассчитывает на что-то лучшее. Не может же он пользоваться выгодами и от одного и от другого.
– Бессмыслица какая-то. Где-то здесь ловушка. Кому-то мне придется выкладывать на бочку либо деньги, либо кучу обов.
– Несомненно. Ты заводишь ферму. Соседи помогают тебе построить дом. Это накладывает на тебя солидные обы. Будешь, к примеру, два года снабжать плотника и его семью продуктами с фермы и погасишь об. А потом будешь поставлять ему продукты еще два года и, тем самым, будешь иметь об на него. И так со всеми остальными.
– Но не всем же нужны сельскохозяйственные продукты.
– Ну и что? Вот, к примеру, жестянщик сделал для тебя маслобойную. Продукты ему не нужны. Его жена и трое дочерей на диете, и одна только мысль о еде приводит их в ужас. Но у него есть портной или сапожник, которые имеют на него обы. Он переводит эти обы на тебя. Поставляя продукты портному или сапожнику, ты погасишь об жестянщику. И все довольны.
Насупившись, Глид разжевывал услышанное.
– Ты меня подстрекаешь. Не следовало бы делать этого. Попытка подстрекательства к дезертирству является на Терре уголовным преступлением и сурово наказывается.
– Так то – на Терре, – сказал Сет презрительно.
– Все, что вам надо сделать, – мило и убедительно вставила Илисса, – это объяснить себе, что пора возвращаться на корабль, что это ваш долг; что ни на корабле, ни на Терре без вас не обойдутся. – Она поправила кудряшку. – А потом стать свободной личностью и сказать: «Нет, и точка!».
– С меня за это с живого шкуру спустят. Под личным руководством Бидворси.
– Вряд ли, – усомнился Сет. – Этот Бидворси, который мне кажется человеком отнюдь, не жизнерадостным, находится в таком же положении, как и ты, и все остальные: на распутье. Рано или поздно он либо во всю прыть уберется отсюда, либо будет в своем грузовичке доставлять тебе на ферму молоко, потому что в глубине души ему всегда хотелось заниматься именно этим.
– Ты его не знаешь, – хмуро буркнул Глид. – У него вместо сердца кусок ржавого железа.
– Занятно, – взглянул на него Гаррисон, – я всегда думал то же самое о тебе, вплоть до сегодняшнего дня.
– Я сейчас не на службе, – ответил Глид, как будто такой ответ все объяснял.
Он встал и сжал челюсти.
– Но я возвращаюсь на корабль. Прямо сейчас.
– У тебя увольнение до завтрашнего вечера, – запротестовал Гаррисон.
– Возможно. Но я вернусь сейчас.
Илисса открыла рот, но тут же закрыла, потому что Сет толкнул ее. Они сидели молча и смотрели, как Глид выходил за дверь решительной походкой.
– Это хороший знак, – сказал Сет со странной уверенностью в голосе. – Задели его за живое. – Потом повернулся к Гаррисону. – А у тебя какое главное желание в жизни?
– Спасибо за еду. – Гаррисон, явно обеспокоенный, поднялся со стула. – Постараюсь догнать его. Если он пошел на корабль, мне, пожалуй, тоже лучше вернуться.
Опять Сет остановил Илиссу. Оба хранили молчание, пока Гаррисон выходил на улицу, аккуратно затворяя за собой дверь.
– Бараны, – сказала непонятно чем опечаленная Илисса. – Один за другим, ну прямо стадо баранов.
– Нет, – возразил Сет, – это люди, движимые теми же мыслями и чувствами, что и наши предки, которые баранами отнюдь не были. – Повернувшись в кресле, он крикнул Мэтту: – Принеси нам два шемака! – Потом сказал Илиссе: – Сдается мне, что этому кораблю не поздоровится, если он здесь задержится.
Динамик внутренней сигнализации рявкнул:
– Гаррисон, Глид, Грегори… – и так далее в алфавитном порядке.
В коридорах и на палубах разговаривали между собой вернувшиеся из увольнения.
– Ни единого слова ни от кого не добьешься, кроме «зассд». Просто осточертело!
– Надо было разделиться, как мы. Там, в цирке, на окраине никто про нас и знать не знал. Я просто вошел и сел.
– Слышал про Майка? Он починил крышу, взял в уплату бутылку двойного диса и нажрался. Был в полной отключке, когда его нашли. Пришлось тащить его обратно на себе.
– Везет же некоторым. А нас отовсюду гнали.
– Так я ж и говорю, что надо было разделиться.
– Половина увольнения, наверное, все еще валяется по канавам.
– Грейдер психанет, когда узнает, что столько народа опоздало.
Каждую минуту старпом Морган выходил в коридор и выкрикивал одну из фамилий, только что объявленных по радио. По большей части никто не отзывался.