Миролюб наконец сбежал с крыльца и коснулся плеча отца:
– Дозволь, отец.
Любим обернулся к сыну. Миролюб отвел князя на несколько шагов и что-то зашептал на ухо. Князь посмотрел на меня и нахмурился. Мне же оставалось лишь стоять, ежась от холода. Наконец переговоры завершились, и Любим посмотрел на меня долгим взглядом, потом кивнул, будто что-то для себя решил, и негромко произнес:
– Доброй ночи.
Я удивленно моргнула, не ожидая такого скорого окончания допроса. Князь передал сыну факел и, больше ничего не добавив, скрылся в доме.
– Что ты ему сказал? – прошептала я Миролюбу, будто нас мог кто-то услышать.
Тот не ответил, лишь поморщился, и я поняла, что правду он мне не скажет. Разом вернулись все мои сомнения.
– Я не могла опрокинуть лампу, – негромко произнесла я и, набравшись храбрости, посмотрела в глаза княжичу.
Он потер подбородок о плечо, повертел головой, разминая шею. Я понимала, что он просто тянет время, и меня снова начало накрывать волной липкого страха.
– Там была змея, – прошептала я. – Огромная черная змея. В постели.
Миролюб наконец посмотрел на меня, и я застыла, чувствуя, как струйка холодного пота бежит между лопатками, заставляя невольно ежиться.
– Я не видел там змеи, – негромко ответил он.
Я вздрогнула от накатившего ужаса.
– То есть она где-то в доме? – панически прошептала я.
Миролюб вздохнул, а потом посмотрел на меня со смесью жалости и разочарования.
– Не думаю, что она в доме. Не думаю, что она… вообще была.
– Что? Но я же видела… А потом кто-то из девушек кричал… ты же побежал на крик!
– Вéсна кричала, потому что огонь увидела. Не было змеи!
Я помотала головой и невольно отступила на шаг.
– Я не могла скинуть лампу со стола. Тем более на кровать.
– Рука эта, – невпопад откликнулся Миролюб. – И не обнимешь даже.
Я выдавила из себя улыбку и протянула руку к факелу.
– Давай подержу. Тут кроватей нет.
Миролюб улыбнулся одними губами и передал мне факел. Сам же крепко прижал меня к себе, зашептав на ухо:
– Я не говорю, что пожар устроила ты. Мог кто-то иной. Кому-то ты здесь не угодила.
Я нервно усмехнулась в его плечо, стараясь отвести факел как можно дальше от нас.
– И кому я могла не угодить, интересно?
Миролюб тоже усмехнулся мне в висок, вероятно подумав об Уладе. У меня же к этому списку добавлялась еще и Добронега, как ни страшно было это признавать. Еще я держала в уме то, что Ярослав был человеком княжича, и, значит, в Каменице могли быть те, кому выгодна смерть Всемилы. Да и тело самого Ярослава так и не нашли. Мне снова захотелось в Свирь, к Радиму. Впрочем, был ли город, который я успела признать домом, теперь так же безопасен для меня, как и раньше?.. Благо на фоне этого страха грела сумасшедшая мысль: Миролюб на моей стороне. Он не винит меня в пожаре, несмотря на то что подтвердить мои слова некому. Я была благодарна настолько, что не стала настаивать на том, что видела змею. Может, это морок, навеянный Святыней, или же я наконец сошла с ума? Мой разум держался и так неоправданно долго, принимая как данное всю чудовищность моего появления и пребывания здесь.
– Пойдем, застынешь. – Миролюб снова легонько коснулся губами моего виска и потянул меня к дому.
Я послушно последовала за ним, но у самого крыльца замерла. Мысль о змее вернулась. Я, как наяву, снова увидела черное извивающееся тело, ползущее прямо ко мне. А что, если Миролюб просто ее не заметил и она теперь в доме? Здесь нет электричества. Зато есть десяток темных коридоров и несчетное количество погруженных во мрак углов. Если до этого момента я не могла сказать, что страдаю боязнью змей, то сейчас поняла, что не могу сделать ни единого шага дальше.
Миролюб вытащил из моего судорожно стиснутого кулака тяжелый факел, пристроил его на скобу у крыльца и протянул мне руку. Он смотрел спокойно и уверенно. Я бы многое отдала за то, чтобы выглядеть хотя бы вполовину такой же спокойной.
– Там змея, – упрямо повторила я. – Я ее видела, понимаешь?
– Ясно солнышко, – ласково, как к неразумному ребенку, обратился Миролюб, – там не было змеи. Змея не иголка, ее не спрячешь. Это просто тень, и ты устала сегодня. Алвар со своими разговорами, потом мы с Олегом… Мне самому уже от усталости последних дней чего только не видится. Но это пройдет, слышишь? – он ласково коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. – Все наладится.
Я глубоко вздохнула, собираясь с силами. Очень хотелось верить, что все наладится, но что-то не давало мне успокоиться на мысли, что мне это привиделось.
– Я не могу туда вернуться, – прошептала я и подняла на Миролюба полный мольбы взгляд, надеясь на его понимание.
Кто, если не он, поймет меня и поможет?! И он не подвел. После бесконечно долгого взгляда глаза в глаза Миролюб повернулся к дому, несколько секунд подумал и спросил:
– Но тебе ведь не будет страшно с Добронегой?
Я неосознанно вцепилась в его запястье. Вот только что я могла сказать? Что считаю Добронегу виновной в том, что в моей постели оказалась змея? Эта мысль оформилась совершенно четко. Я подозревала не только Уладу, но и мать Радима. Из нашего с ней утреннего разговора я мало что поняла, зато отлично запомнила ее мольбы не забирать ребенка Златы и не забирать Радима. На месте материнской любви ядовитым цветком расцвел страх, и, вероятно, Добронега вздохнула бы свободнее, исчезни я из этого мира. В конце концов, они уже успели оплакать Всемилу. Во второй раз это не будет так тяжело, тем более на фоне новости о ребенке. Так могу ли я спокойно остаться с ней на ночь? Я зажала рот ладонью, чтобы не разреветься, и вновь посмотрела в глаза Миролюбу.
– Что случилось? – тихо спросил он, выворачивая запястье из моей хватки и сжимая мою ладонь. – Расскажи!
– Я… я не могу. Просто поверь, что я… не могу с ней. И одна там не могу.
Миролюб вновь посмотрел на закрытые ставни спящего дома.
– Одно скажи: она сердится из-за хванца?
Слезы все-таки потекли, и на их фоне в моем смешке прозвучала явная истерика.
– Олег здесь вообще ни при чем.
– Ладно, всё. Не Олег так не Олег.
Миролюб выпустил мою руку и провел ладонью по моей щеке, стирая слезы.
– Тебе, наверное, нужно с сыном быть? – всхлипнула я, понимая, что оттягиваю на себя непростительно много его внимания, заставляя без конца разбираться с моими проблемами. – Как он?
– Спит. Хорошо все будет. Просто испугался. Алвар не дурак. Серьезного вреда ему бы не простили.
– О чем он говорил с тобой? Вы же встретились вчера?
Миролюб кивнул и медленно, словно раздумывая над словами, произнес:
– Он хочет мира. И еще ему очень нужен хванец. А вот зачем, я пока не понял.
– Он вправду ищет свитки?
– Свитки, предания, беды на свою голову, – вздохнул Миролюб. – Он не тот, кого я хотел бы видеть на своей земле, но придется мириться до поры. Пока не пойму, чего он хочет на самом деле.
«А мальчик из Савойского монастыря очень хочет спасти мир. Но ему нужна помощь».
Интересно, сколько правды в этих словах и что именно Алвар сказал Миролюбу? Миролюб меж тем бросил еще один взгляд на дом и произнес:
– Я не могу остаться на ночь с тобой. Но не оттого, что должен быть при сыне, а оттого, что ты не дворовая девка, и я… не могу. Не в своем доме. Я могу дозволить себе многое, но не все. Что же до сына… Никто здесь не забывает, что он… нагулянный, – неловко произнес Миролюб и, как мне показалось, слегка смутился. – Если ты тревожишься из-за Улады, не надобно. Она знает, что я не обижу мальчонку, но княжество перейдет к твоему сыну.
Мне стало неуютно от этих слов. С одной стороны, я понимала, что Миролюб рассуждает как будущий правитель, с другой стороны, все это выглядело так, будто его мало волнуют эти мальчики: уже существующий и гипотетический мой. Кстати, почему не наш, а мой? Уточнять я не стала. Подумала, что должна была бы чувствовать себя польщенной оттого, что он так откровенен со мной, но вместо этого мне стало еще муторней. К тому же его откровенность никак не решала мою проблему: я по-прежнему не могла вернуться в дом.
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилась Добронега. Она куталась в теплую шаль и щурилась от света факела, силясь разглядеть нас с Миролюбом.
– Вот вы где, – наконец проговорила она.
Я сжала ладонь Миролюба еще сильней, не желая отпускать его ни на миг. Мой жест не прошел незамеченным: Миролюб повернулся к матери Радима и, высвободив руку из моего захвата, взбежал по ступеням. Он что-то быстро сказал Добронеге и обернулся ко мне:
– Я скоро.
Они скрылись в доме, а я осталась одна в пустом дворе. Впрочем, когда первый приступ паники прошел, я увидела, что у запертых ворот стоят два воина. Это немного успокоило.
Миролюб вправду вернулся скоро. На нем был плащ, в руке он держал еще один плащ и мою поясную сумку.
– Надень.
Я не стала спорить, быстро накинула на плечи плащ и закуталась в его полы.
– И на голову.
Я накинула капюшон, и Миролюб, бросив короткий взгляд на закрытые ставни, потом на охрану, повел меня в обход дома к палисаднику.
– Куда мы идем? – рискнула я спросить, когда мы миновали хозяйственные постройки.
– Тихо, – откликнулся он, и я прикусила язык.
Фонарей здесь не было, и я с ноткой восхищения отметила, как отменно Миролюб ориентируется во дворе в кромешной тьме. Несколько раз он останавливался и шепотом предупреждал то о низко спускавшейся крыше, то о загородке, то о кусте малины.
Наконец мы приблизились к задним воротам, которые также были заперты. В охране стоял один часовой. Миролюб придержал меня за руку, безмолвно приказав остановиться, а сам направился к воротам. Он быстро переговорил со стражником, вернулся за мной, натянул мне капюшон еще ниже, чтобы скрыть лицо, и, взяв за руку, вывел со двора. Стражник едва приоткрыл ворота и благоразумно отвернулся в сторону. Мне вдруг пришло в голову, что Миролюб не в первый раз ночью выводит со двора незнакомых девушек, впрочем, я тут же устыдилась этой мысли. Он был сыном князя, и это давало ему неограниченную власть в столице, да и во всем княжестве, разве что кроме Свири. Так могу ли я осуждать его за то, что он этой властью пользуется?