– Я не женщина твоего ненаглядного Альгара! – прошипела я. – И никогда ей не буду. Понятно?
Он улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла грустной.
– Я не буду спорить, краса. Время все расставит по своим местам. Сейчас же просто поверь: я не причиню тебе вреда ни делом, ни даже помыслами.
Обхватив себя за плечи, я отвернулась к окну, плотно закрытому ставнями. От осознания, что они с Альгидрасом обсуждали произошедшее прошлой ночью, стало гадко.
– Знаешь что? – проговорила я. – Ты ничуть не лучше, чем он. Вы просто притворяетесь добрыми. Он со своей мнимой уязвимостью, ты со своими вечными улыбочками… А на деле вы как две змеи.
Я невольно поежилась, вспомнив змею в покоях.
– Будь мы змеями, краса, должен был бы быть и тот, кто нас тебе подбросил. Как ту змею в покоях.
Я обернулась. Алвар стоял у очага, глядя на пламя.
– Ну так и вас подбросили. Эта ваша Святыня. Как, ты говорил, ее имя?
– Рамина, – после паузы откликнулся Алвар. – Думаю, ее бы позабавили твои слова.
– Откуда ты знаешь? Ты ее ни разу не видел.
Алвар улыбнулся и небрежным жестом откинул прядь волос со лба. Я заметила, что Альгидрас успел вернуть ему перстни.
– Не видел. Но всегда мечтал, – повернувшись ко мне, произнес он.
– Думаешь ее оживить? – с усмешкой спросила я.
– Не думаю – нет. Лишь мечтаю, – он сказал это таким тоном, будто говорил о деле всей своей жизни.
– Вы все здесь умалишенные! – заключила я.
– О всяком так можно сказать. И прежде всего о том, кто слепо отрицает истину. Как бы ты ни злилась и что бы ты ни говорила, это не изменит того, что связывает вас с Альгаром.
– О! Еще как изменит! – Я поняла, что повысила голос, и добавила уже тише: – Изменит, Алвар. Больше он не застанет меня врасплох. Я даже говорить с ним больше не желаю.
– Он обидел тебя? – серьезно спросил Алвар, разом помрачнев.
Я задумалась на миг, чтобы не отвечать на эмоциях. Пожалуй, да. Он обидел меня, он пренебрег мной, просто воспользовался. Он обманул доверие Миролюба. При этом я понимала, что доля моей вины здесь тоже немалая… но ведь с поцелуями полез он – не я! Стоило столько времени шарахаться от меня и обвинять в двусмысленностях, чтобы потом, когда я уже успокоилась и перестала ждать, поступить вот так? И когда? Когда мне грозит опасность и дальше завтрашнего дня невозможно ничего загадывать, когда мы прячемся, скачем куда-то… Он не мог найти лучшего времени? Впрочем, надо заметить, что лучшего времени больше могло и не быть, но все равно это не повод так все портить. Для меня не повод.
Но… если мыслить объективно, он не обещал ничего. Он просто меня поцеловал и… все завертелось. Это ведь я сама ожидала от него чего-то в это утро. Проявления заботы? Он ее проявил. Я вспомнила, как сердце замирало от нежности, когда мы ели холодные ягоды. И то, как он смотрел… будто я и вправду ему нужна. Но почему же тогда он вот так просто отказался от всего? Испугался Миролюба? Я усмехнулась своим мыслям. Вряд ли Альгидрас испугался Миролюба, тем более теперь, когда рядом с ним Алвар, готовый оказать любую поддержку. Он просто сделал выбор между мной и достижением цели. Как когда-то Радим сделал выбор между погоней за врагом и спасением раненого побратима, упавшего в воду.
Я посмотрела на Алвара, который терпеливо ждал моего ответа.
– Я сама себя обидела, когда решила, что нужна ему больше, чем ваша каменная кукла.
Алвар нахмурился и отвернулся к очагу, явно не зная, что ответить на мои слова. Какое-то время он просто стоял, а потом присел на корточки и протянул ладони к пламени. Оно тут же скользнуло по его пальцам.
– Тебе совсем не горячо? – не выдержала я.
– Горячо, – откликнулся он, лаская огонь. – Горячо и… – он добавил что-то по-кварски, подумал и с запинкой произнес: – Нужно. Это как жажда, которую не утолить.
– Тебе плохо без твоей Святыни?
– Я вижу ее во сне каждую ночь. Она зовет меня. Это почти невыносимо. И я ценю каждый миг, когда могу коснуться ее хотя бы так. Здесь холодно, краса, а я очень не люблю холод.
Я собиралась спросить, как же он прожил столько лет на севере, но Алвар пружинисто поднялся на ноги и объявил:
– Пора спать.
– Где ты будешь спать?
Он с улыбкой скинул плащ и расстелил его рядом с очагом.
– Я не буду спать, краса. Я буду беречь твой сон.
Я покачала головой и забралась в постель, не раздеваясь, лишь скинув сапоги, справедливо решив, что он большой мальчик и сам разберется. Ожидала, что не сомкну глаз всю ночь, но провалилась в сон, едва моя голова коснулась набитой соломой подушки.
Чьим-то мечтам не суждено сбыться, –
Меч и стрела злую поют песню.
Знаком судьбы юные метя лица,
Не знает пощады скорой беды вестник.
В мире ином, верно, их ждет слава,
Кто разминулся со смертью, в нее верит…
Чтобы когда о том шелестят травы,
Боль усмирять в груди от тяжкой потери,
Чтобы наутро сердце опять билось,
Чтобы не дрогнул меч, покидая ножны.
Лучшая битва – та, какой не случилось.
Все это знают, но мир изменить невозможно.
Глава 11
Разбудил меня петушиный крик. Сквозь приоткрытые ставни в комнату врывался ветер, пламя в очаге еле теплилось, а Алвара уже не было. В первый миг меня окатило волной ужаса. А что, если они уехали, бросив меня здесь одну? Я села на постели и лихорадочно огляделась по сторонам. Что мне делать? Я ведь одна здесь не выживу. Несколько месяцев в этом мире среди людей, окруживших меня заботой, ясно показали, что без этой самой заботы я просто погибну. Я ничего не умела делать. Господи, да я даже еду приготовить себе здесь не смогу! И в служанки меня не возьмут. Разве что ублажать заезжих гостей. От этой мысли меня едва не стошнило.
Я вскочила с кровати и только тут заметила, что на сундуке стоят таз и кувшин для умывания. Мое сердце бешено колотилось все то время, что я умывалась и приводила себя в порядок. Выйдя из комнаты, я наткнулась на Горислава, который сидел на полу у противоположной стены и развлекался тем, что крутил в пальцах небольшой кинжал.
– О! Проснулась! А мне велено было тебя не будить. Но притом надобно пораньше выехать. Вот и кукарекаю тут потихоньку.
– Так это ты кукарекал? – не поверила я.
Вместо ответа Горислав повторил на бис. Получилось у него удивительно похоже.
– Ты, верно, тут всех перебудил?
– Свои все и так на ногах, – пожал плечами Горислав, – а другие ничего не скажут. Кто же поспорит с отрядом, в котором каждый при мече? – оскалился он.
Я прижала к себе плащ и сумку и лишь покачала головой. В логике ему не откажешь. Чего не скажешь о человеколюбии.
Горислав поднялся и кивком указал мне направление. Мы спустились по лестнице и оказались в трапезной. За окнами серел рассвет, поэтому здесь горели факелы. Было душно и дымно.
Мужчины расположились за большим столом. Несмотря на то что их было много, в помещении оказалось неожиданно тихо. Если кто за едой и разговаривал, то делал это вполголоса.
Один из воинов вскинул голову при нашем появлении, и сидевший спиной к лестнице Миролюб тут же обернулся и встал нам навстречу. После дежурных расспросов о том, как спалось и все ли в порядке, он пригласил меня за стол.
Есть мне в такую рань, признаться, не хотелось, но я понимала, что следующая возможность может выдаться нескоро, поэтому послушно присела на лавку рядом с Миролюбом и приняла протянутую им лепешку, смазанную салом, перетертым с травами. Горислав уселся напротив меня и, не обращая ни на кого внимания, принялся за еду. Я оглядела сидевших за столом и едва не поперхнулась, встретившись взглядом с Альгидрасом. Тот сидел рядом с Алваром и крутил в руках глиняную кружку. Пришлось поспешно перевести взгляд на Алвара, потому что мой желудок подпрыгнул к горлу, а мне все же хотелось хотя бы попытаться поесть. Алвар улыбнулся и скорчил какую-то малопонятную гримасу. Я лишь покачала головой и уставилась в свою кружку, из которой пахло травами и медом. Скорее бы в Свирь.
То, что что-то происходит, я заметила, стоило нам выйти во двор. Не было привычных шуток и перебранок среди воинов. Все молча и сосредоточенно проверяли упряжь, сумки, оружие. Словно чего-то ждали. Миролюб, подсадивший меня в повозку, тоже был непривычно сосредоточен, и я побоялась задавать вопросы. Отряд выехал с постоялого двора в гробовом молчании. В утренней тишине казалось, что гулкий стук колес по попадавшимся камням да позвякивание кольчуг воинов разносились далеко вокруг.
Общее настроение передалось и мне, и если сперва я еще намеревалась познакомиться со своим возницей, чтобы можно было перекинуться хотя бы парой слов с живым человеком, то в итоге не решилась его отвлекать.
Вскоре окончательно рассвело, и стало понятно, что день выдался погожий. На небе не было ни облачка, а влажная после ночи листва блестела на солнце особенно ярко. Казалось бы, смотри и наслаждайся, однако настроение моих спутников к этому совсем не располагало. Рядом с повозкой ехал Горислав, и я то и дело поглядывала на него сквозь приоткрытый полог. Несколько раз он чувствовал мой взгляд и смотрел в ответ вопросительно, но мимолетно. Было ясно, что он полностью сосредоточен на дороге. Даже оборачиваясь ко мне, он сперва скользил внимательным взглядом по деревьям, росшим чуть в стороне от дороги, и лишь потом смотрел на меня. От этого мне тоже было не по себе.
Однако ближе к полудню я поняла, что устала бояться. От ожидания неизвестно чего я сидела сжавшись в комок, и у меня затекли шея и спина. Хотелось выйти и размяться, но повозка продолжала свое размеренное движение. Мне было неловко оттого, что мое неумение ездить верхом явно задерживало наш отряд, но изменить я ничего не могла. Нет, можно было, конечно, попробовать ехать верхом, но, во-первых, мне никто не предлагал, а во-вторых, я сомневалась, что эта затея увенчалась бы успехом.