– Травы.
Княжич снял руку с моего плеча и, приняв флягу, понюхал содержимое.
– Глед, – прижал воин ладонь к груди.
– Это его имя, – раздался из темноты голос Алвара, и они с Альгидрасом появились из-за деревьев.
В руке Алвар нес крупного зайца. Один из его людей тут же поднялся, принимая ношу, и, достав нож, принялся разделывать тушку. Я отвернулась. Алвар что-то спросил у Гледа, а потом взял у Миролюба флягу, понюхал и произнес:
– Эти травы силы вернут и покой.
Альгидрас забрал у него флягу и тоже понюхал, а потом протянул мне. Я вдруг подумала, что это выглядит слишком неуместно. Не он должен принимать решение, что мне пить, а что нет. Он мне никто. Миролюб, точно поняв мои сомнения, произнес:
– Пей.
Я сделала пару глотков и с благодарностью передала флягу Гледу. Тот скупо улыбнулся и, вернувшись к костру, опустился на землю рядом с Враном. Вран не стал спорить и принюхиваться – позволил себя приподнять, послушно сделал несколько глотков и снова лег на плащ, закрывая глаза. Глед спрятал флягу и, придвинувшись вплотную к огню, закутался в плащ.
Я пока не чувствовала особого успокоительного эффекта, однако смеяться больше не хотелось. Альгидрас сел на корточки в полуметре от меня и принялся водить ножом по земле, в задумчивости что-то рисуя.
– Я поговорить хотел, княжич, – подал голос Алвар, тоже присаживаясь на корточки, но уже со стороны Миролюба.
– Говори, – разрешил Миролюб и тут же с раздраженным вздохом сказал Альгидрасу: – Не рань землю понапрасну, хванец. Нельзя.
Альгидрас вскинул голову, нахмурившись, однако вытер нож о пучок травы и убрал за пояс.
– Говори, – повторил Миролюб.
– На рассвете я отпущу своих воинов. Дальше они идти с нами не могут. – Несмотря на то что старейшина Савойского монастыря понизил голос, два воина у костра повернулись в его сторону, и он, точно почувствовав это, коротко бросил через плечо: – После! – И тут же продолжил: – Дальше мы пойдем вчетвером. Ты знаешь эти земли. Насколько опасным будет путь?
– Здесь редко встретишь путников. Скорее разъезды из Свири, – медленно ответил Миролюб и тут же спросил: – Отчего ты их отправляешь?
– Я думал отпустить их позже, но Ансгар поторопил возвращение.
– Мы едем к Святыне Воды, княжич, – встрял в разговор Альгидрас. – Они не смогут даже приблизиться к ней, не то что находиться рядом несколько дней.
– А ты сможешь? – обратился Миролюб к Алвару.
Тот кивнул.
– Он сможет? – повернулся Миролюб к Альгидрасу.
Тот смерил Алвара долгим взглядом. Было видно, что этот вопрос уже поднимался, и не раз.
– Он верит, что сможет. А я верю ему.
И хотя речь шла лишь об уверенности Алвара в своей Силе, улыбка, появившаяся на лице старейшины Савойского монастыря, была едва ли не ярче костра.
Тот воин, что понимал по-словенски, отделился от общей группы и тенью навис над по-прежнему сидевшим на корточках Алваром. Алвар, надо отдать ему должное, довольно долго делал вид, что не замечает воина. В конце концов Альгидрас что-то сказал по-кварски, и Алвар с тяжким вздохом встал и кивком пригласил сверлящего его взглядом мужчину отойти в сторону. Я наблюдала за тем, как они скрываются в лесу, и думала о том, что старейшина Савойского монастыря либо очень храбрый, либо совершенно безрассудный. А может, оба варианта были верны.
Через некоторое время Миролюб спросил:
– А что будет с Алваром у Святыни Воды?
Альгидрас ответил не раздумывая:
– Ему будет очень плохо, он будет умирать в муках каждую секунду.
Княжич усмехнулся, а потом нахмурился, осознав, что это не шутка.
– Зачем тогда?
– Потому что это Алвар, – пожал плечами Альгидрас. – Человек, который всегда делает по-своему, не считаясь с теми, кому он дорог.
Я посмотрела на Альгидраса, неотрывно глядящего в густую темень, поглотившую Алвара с одним из его людей, и подумала, что Альгидрас тоже тот еще глупец, который отрицает истину. Что бы он ни говорил об Алваре, тот гораздо дороже ему, чем кто-либо другой в этом мире.
Мысли начали путаться, и я почувствовала, что соскальзываю в дрему. Хотела спросить у Миролюба, где мне ложиться спать, но вместо этого провалилась в сон, уронив голову ему на плечо.
Чужая война опаляет всегда больнее,
В ней чуждая вера, чужие законы и нравы.
И в сердце ее оказаться – нет доли страшнее,
Когда непонятно, кто враг, и не знаешь, где правда.
Глава 14
Проснувшись утром, я почувствовала влагу на лице и, сморгнув холодные капли с ресниц, открыла глаза. Оказалось, что я лежу, свернувшись клубком, на расстеленном плаще в метре от почти потухшего костра. Удивительно, но холодно мне не было. Наверное, потому, что я спала, укутавшись в свой плащ и укрытая сверху плащом Миролюба. Потянувшись и едва сдержав при этом стон – все тело после вчерашних акробатических трюков на лошадях адски болело, – я с трудом выбралась из-под плаща княжича и огляделась по сторонам. Мой желудок тут же сжался. Да что ж такое?! Неужели я до конца своих дней в этом дурацком мире буду так реагировать на его взгляд?!
Альгидрас, до того сидевший по другую сторону костра, быстро встал и, скинув с головы капюшон, произнес:
– Доброе утро!
– Доброе, – откликнулась я и еще раз оглядела пустую полянку, лишь бы не смотреть на то, как он неловко отводит взгляд.
Недалеко от нас паслись четыре расседланных коня.
– Где все?
– Алвар провожает своих людей. Княжич ушел к роднику.
– Почему ты не называешь его по имени? – раздраженно спросила я. – Где родник?
– Миролюб ушел к роднику, – медленно проговорил Альгидрас. – Вон по той тропке.
Он указал себе за спину. Я быстро проследовала в указанном направлении, чувствуя, как спину жжет его взгляд.
Миролюба я нашла у большого дерева. Тот стоял, прислонившись плечом к стволу и прикрыв глаза.
– Доброе утро! – поприветствовала я.
Он обернулся на мой голос, хотя – я была уверена – почувствовал мое приближение заранее. По его лицу скользнула тень улыбки, когда он произнес ответное:
– Доброе утро.
Я снова вспомнила о Гориславе, который был первым, кто пожелал мне доброго утра вчера, и зябко поежилась.
– Твой плащ, – стараясь не дать волю непрошеным слезам, произнесла я.
Миролюб кивнул, и я спохватилась:
– Давай помогу.
Подумала, что он не позволит или скажет что-нибудь резкое, однако княжич молча подошел ближе, чтобы мне было удобней. Я накинула отсыревший плащ на его плечи, застегнула деревянную пуговицу у горла и посмотрела ему в лицо. Он несколько секунд смотрел в мои глаза так, словно хотел о чем-то спросить. Я почувствовала озноб, сама не зная отчего. Миролюб же вновь слегка улыбнулся и произнес:
– Умойся. Скоро выезжать.
Вот только я была уверена, что он хотел сказать что-то совсем другое.
Завтракали мы холодным мясом и еще на удивление мягкими лепешками. Сидя на бревне рядом с Миролюбом, я прокручивала в голове не озвученный им вопрос. Что я буду делать, если он спросит напрямую, кто я такая? Притворяться, что я Всемила? Так выяснить, что это ложь, – дело пяти минут.
От невеселых мыслей меня отвлекло движение Альгидраса. Он потянулся с флягой к затухающему костру, намереваясь его залить. Алвар перехватил его руку на полпути и что-то сказал по-кварски. Альгидрас убрал флягу и, поднявшись, направился к своей лошади. Миролюб отправился туда же. Алвар поднял на меня рассеянный взгляд, и я невольно спросила:
– Мешаю?
Он лишь помотал головой, а я отметила, что выглядит он сегодня гораздо хуже, чем вчера. Будто отдыхать этой ночью ему вовсе не пришлось. Алвар коснулся ладонью едва тлеющих углей и стал что-то негромко и напевно говорить кострищу, я же вдруг почувствовала, будто подглядываю за чем-то очень личным, и, поспешно встав, тоже направилась к лошадям.
Люди Алвара оставили нам четвертого коня. Альгидрас разглядывал животное со скептическим выражением лица. Конь был высоким и, кажется, нервным, потому что то и дело вскидывал голову и фыркал. Я замерла поодаль в нерешительности. Альгидрас с Миролюбом покосились на меня, а потом обменялись взглядами, после чего хванец подхватил под уздцы свою лошадь и подвел ко мне:
– Она смирная – на ней поедешь.
Я пожала плечами, понимая, что и с этой-то свалюсь. К тому же я отнюдь не была уверена, что в принципе смогу ехать сегодня верхом. Альгидрас подставил мне сцепленные в замок руки, но подошедший Алвар молча оттеснил его в сторону. Оттягивая момент, когда придется напрягать ноющие мышцы, я оглянулась на костер. Угли выглядели так, будто погасли не один час назад. При этом на ладонях Алвара не было даже намека на ожоги.
Оказавшись на лошади, я поняла, что все не так уж и плохо. То есть, конечно, плохо, но могло бы быть гораздо хуже. Миролюб, уже сидевший верхом, подъехал ближе и приступил к инструктажу. Через пять минут я была в общих чертах ознакомлена с тем, что стоит, а чего не стоит делать, сидя верхом на лошади. Все время, пока он это объяснял, я не могла отделаться от вопроса, знала ли это все Всемила, и если да, то не удивляет ли моя неосведомленность Миролюба. И снова ничто в действиях княжича не дало ни единого намека на истину.
Я вздохнула, на пробу тронула поводья, и лошадь не спеша двинулась по дороге. Миролюб улыбнулся так, будто я как минимум преодолела барьер на скачках.
Мы тронулись в путь. Я понимала, что без меня мужчины ехали бы намного быстрее, и очень им сочувствовала, но поделать, увы, ничего не могла. И так каждый шаг коня отдавался тупой болью в перетруженных накануне мышцах. Я с тоской думала о своей плачевной физической форме и километрах пути перед нами. Надо отдать должное моим спутникам, ни один из них не сказал ни слова мне в упрек. Миролюб ехал впереди нашего небольшого отряда, Алвар – слева от меня, Альгидрас пристроился замыкающим.
Когда я приноровилась к размеренному шагу своей лошади и смогла оглядеться по сторонам, вдруг обнаружила, что лес вокруг так же фантастически красив, как и в то утро, которое мы встретили с Альгидрасом в старой избушке. Это открыт