– Дорогой гость земель этих, – копируя обычную интонацию Алвара, произнес он и указал на черное пятно кострища.
Алвар безропотно отправился разводить огонь. При этом, как и следовало ожидать, его не смутили ни совершенно сырые ветки, собранные поблизости, ни не менее сырые дрова, принесенные Альгидрасом десять минут спустя. Наш костер горел высоко и жарко.
Там за лесом, за полем, за гнилыми болотами,
На земле, где взросло не одно поколение,
Старый город жил мирно своими заботами,
Только близилась ночь рокового затмения,
И должны были сбыться в ту ночь предсказания.
Где огонь по плетням да по крышам прокатится,
Где в цвета свежей крови окрасится зарево.
И за будущий мир кто-то жизнью поплатится.
Что предсказано, то непременно исполнится:
Станет лесом жнивье, пепелище – прогалиной,
Станут тени бродить у вчерашней околицы,
Новый мир же пополнится новым сказанием.
Глава 15
Вновь собираясь в путь, я поймала себя на мысли, что физически чувствую себя гораздо лучше, чем должна. Задумавшись над неожиданными ощущениями, я пропустила начало увлекательной беседы и услышала лишь слова Алвара о том, что его нельзя убить вдали от Святыни. Равно как и Альгидраса вдали от хванского Шара.
Кажется, я уже устала удивляться их волшебностям и просто готова была принять сказанное на веру.
– Коль я в тебя сейчас нож метну, ты не умрешь? – с любопытством спросил Миролюб.
Алвар покачал головой и развел руки в стороны. Полы его вышитого плаща колыхнулись, и это было бы похоже на колеблющееся на ветру пламя, если бы не неброский цвет ткани. Увлекшись разглядыванием плаща, я не сразу поняла, что Алвар всерьез предлагает метнуть в него кинжал.
Миролюб потянулся было к поясу, но потом передумал и лишь головой покачал.
– Не бойся, княжич, – голос Алвара звучал уверенно. – Ничего не будет.
– Я воробью в глаз попаду с такого расстояния, – буркнул Миролюб. – Думаешь, мимо тебя пролетит?
– Проверь, – подначивал савоец.
Я возвела глаза к небу, удивляясь такому мальчишеству. Вдруг что-то мелькнуло в воздухе и, не долетев совсем чуть-чуть до Алвара, резко сменило направление, точно отброшенное невидимой силой. Я невольно вскрикнула, когда поняла, что предмет, упавший под ноги Миролюбу, был ножом. Трава под ним скрутилась и изменила цвет.
Мы с Миролюбом одновременно повернулись к Альгидрасу, который лишь пожал плечами:
– Так бы вы до вечера спорили.
– Ты же мог его убить, – в ужасе прошептала я, потому что нож летел точно в грудь Алвара.
– Не мог, – отрезал Альгидрас и, вскинув на плечо седельную сумку, отправился к лошадям.
Миролюб наклонился к ножу, но его остановил Алвар:
– Не трогай. Ему остыть надобно.
Миролюб медленно выпрямился и, внимательно посмотрев на Алвара, произнес:
– Но как?
А я вдруг подумала, что у Миролюба чертовски крепкие нервы. Он, выросший бок о бок с предрассудками этого времени, явно насмехавшийся над рассказами Альгидраса о Прядущих и прочих чудесностях, умудрился задать свой вопрос ровным тоном. Будто ничего необычного не происходило. Не уверена, что я бы смогла так себя вести на его месте.
– Это Сила, княжич, – пожал плечами Алвар. – Она не даст мне умереть. Если помнишь, Альгар вчера выпустил стрелы, чтобы Врана с Кмелом у Ансгара отбить. Они так же сгорели. Ансгар не может ничего сжечь сам, но его Сила видит опасность и защищает. Мне пришлось ее закрыть, чтобы стрелы Альгара долетали.
Я покачала головой, понимая, что это какой-то сюрреализм, и тихо спросила:
– То есть ты бессмертный?
Алвар обернулся и улыбнулся одним уголком губ:
– Бессмертны лишь Истинные. Но Сила дает долгую жизнь.
– Подожди, – помотала я головой. – Альгар… Олег, как хотите, был ранен, когда они преследовали кварский корабль. Почему же Сила не защитила его? Или у него ее нет?
Миролюб посмотрел в сторону Альгидраса, задумчиво гладившего лошадиную морду.
– Есть. У Альгара столько Силы, сколько никому и не снилось.
– Но его ранили, – с нажимом произнесла я.
– Ранили не убили. Краса, это сложно объяснить. – Он некоторое время смотрел на меня так, словно оценивая, пойму ли я вообще хоть что-то, а потом повернулся к Миролюбу и сказал: – Когда ты бьешься на мечах, княжич, ты можешь либо защищаться, либо нападать. И даже делая все это разом, большую часть себя ты отдаешь чему-то одному. Альгар стреляет, используя Силу Ветра. Верно, тогда он оставил на защиту лишь малую ее часть. Или же вообще еще не сознавал, что делал. Коль опасность велика и Сила не может отразить ее всю, она переводит большое зло в малое. Рана заживет. Стихия ей поможет. Если в меня будет лететь сотня кинжалов, Огонь не отразит их все, но цели достигнут лишь те, что причинят меньший вред.
Миролюб несколько секунд смотрел на Алвара, потом вдруг сказал:
– В Каменице я на днях руку обжег. В харчевне о край блюда. – Он продемонстрировал заживший ожог, на который я обратила внимание еще в тот день, когда он отпрашивал меня у Добронеги погулять по городу. – Твоя работа?
Алвар улыбнулся и покачал головой:
– Не моя. Но твои люди были очень назойливы, светлый княжич. Мои могли ответить. Глед очень не любит, когда ему докучают, Вран тоже мог забыться.
Миролюб прищурился и, кажется, хотел что-то сказать, но не стал. Алвар же повернулся ко мне:
– Пойдем, краса. Усажу тебя на твоего прекрасного скакуна.
Дальнейший путь проходил в тишине. На этот раз мы ехали по двое. Впереди Миролюб и Альгидрас, позади мы с Алваром. У меня мимолетно мелькнула мысль, с кем из нас двоих Альгидрас так не хотел ехать, что предпочел общество Миролюба, но потом я поняла, что не хочу портить себе настроение. Вместо этого задумалась о словах Алвара. Звучало дико, но ведь нож на самом деле не долетел до его груди. И после был теплым – я потрогала. И феноменальное умение Альгидраса стрелять… Ну не могло же оно быть само по себе? Потому что природа не наделила его богатыми физическими данными, однако его стрелы летели на немыслимое расстояние и с поразительной точностью. По всему выходило, что Алвар не врет. А еще, и это, пожалуй, было самым главным, похоже, всему рассказу Алвара можно было верить. И про Истинных, и про Деву. Вот только думать об этом всерьез было дико. Я попыталась, но поняла, что мой мозг ведет себя точно так же, как когда я только оказалась в этом мире. Он предпочитает делать вид, что все это не по-настоящему, обесценивая смерть Горислава, уменьшая масштаб опасности самой войны. Я снова чувствовала себя так, будто была героем компьютерной игры, где можно сохраниться и переиграть. Демонстрация Алвара этому лишь помогала, усиливая ощущение нереальности. А каково было сейчас прагматичному Миролюбу? Ведь война перешла из понятной ему плоскости в совершенно иную, ту, где бесполезен меч. Я тяжело вздохнула, от всей души сочувствуя княжичу.
– О чем вздыхаешь, краса? – тут же спросил Алвар, и я обернулась к нему.
Он выглядел задумчивым и обратился ко мне, кажется, из вежливости, но я не удержалась от соблазна спросить:
– А брат Сумиран, какой он?
Мне на самом деле было сложно представить, как может выглядеть человек, создавший целый мир. Алвар нахмурился и помедлил с ответом, а потом признался:
– Я не знаю, как тебе рассказать. Он… он всегда был и всегда будет. Думая об Огне, я всегда думаю и о нем. Он – часть меня.
– Но как же тогда ты собираешься воевать против него?
Алвар покачал головой и отвел взгляд.
– Или ты не собираешься? – спохватилась я, холодея от этой мысли. – Ты… На чьей ты стороне?
Мне показалось, что Миролюб и Альгидрас придержали коней, хотя оба делали вид, что не слушают наш разговор.
– Я с Альгаром, – негромко ответил Алвар. – На той стороне, что он выберет.
«Час от часу не легче», – подумала я. Альгидрас перестал притворяться, что не слушает, и резко сказал что-то по-кварски.
– Говорит, что ненавидит меня, – доверительно сообщил Алвар.
Альгидрас вновь что-то сказал, Алвар скривился, как от зубной боли, и произнес:
– Это он плохое сказал.
Я покачала головой. Очень хотелось спросить, что он будет делать, если Альгидрас решит не объединять его ненаглядную Святыню. Но мне стало жаль Алвара, поэтому я молча уставилась в спину Альгидраса, гадая, не страшно ли ему сейчас, когда от его выбора зависят жизни стольких людей. И осознаёт ли он степень опасности, и справится ли он с ней? И что теперь вообще будет?
Так странно. Еще несколько недель назад я переживала из-за неизвестности и приближающейся смерти, теперь же не была уверена не то что в своем будущем – существование целого мира вдруг стало под вопросом. И решалось все на моих глазах. Несмотря ни на что, я была благодарна судьбе за возможность оказаться здесь, прожить настоящую жизнь, яркую, сумасшедшую, опасную, влюбиться, обрести семью. Смерть как расплата за все это уже не казалась столь ужасной ценой. Как славно, что однажды Павел Николаевич предположил, что я смогу написать историю.
На моих губах сама собой появилась улыбка. Вопреки всему я была счастлива здесь и сейчас. А еще ощущала себя невероятно сильной и способной свернуть горы. Алвар рядом со мной хмыкнул, я покосилась на него и с подозрением спросила:
– Что?
Он лишь помотал головой и сказал что-то по-кварски. Альгидрас не ответил. Я пожала плечами и задрала голову, рассматривая листву над нами, вдохнула полной грудью и вдруг почувствовала что-то странное.
К радости, ощущению небывалой свободы и почти всемогущества добавилась тревожная нотка. Я невольно повернула голову направо, потому что мне показалось, будто меня оттуда позвали. За деревьями никого не было видно. Но ощущение, будто за мной кто-то наблюдает, не исчезло.
Я повернулась к Алвару, чтобы проверить, чувствует ли он то же самое. Но Алвар ехал, прикрыв глаза, и его губ касалась легкая улыбка. Не решившись потревожить его вопросами, я вновь принялась вглядываться в чащу, и вновь безрезультатно. Пыталась успокоить себя тем, что это земли Радима и что никакой лихой люд не может притаиться за деревьями, однако самовнушение помогало слабо. Перед мысленным взором то и дело проносилась сцена нападения, которое мы пережили совсем недавно.