Радим посмотрел на затоптанный плащ, а после на Альгидраса.
– Поговорить с тобой хочу, – недобро произнес он.
Альгидрас кивнул и послушно последовал за Радимом к сараям. Я вернулась к крыльцу и присела на ступеньку, Миролюб остался задумчиво изучать свою ладонь, Алвар же неожиданно подошел ко мне и присел рядом. Я подавила инстинктивное желание отодвинуться подальше. Он, словно это почувствовав, вдруг протянул мне руку таким будничным и привычным жестом, что я, поколебавшись мгновение, коснулась его ладони.
Водоворот чужих эмоций захлестнул меня с головой. Я ожидала вновь почувствовать Деву, однако уже знакомое касание невидимых струн сейчас было едва различимым за прочими эмоциями. Злость и досада – пожалуй, это было главное, что сейчас обуревало Алвара. Еще ему было грустно, и он отчаянно чего-то желал. Я открыла глаза и посмотрела в его лицо. Он уже не выглядел пугающе. Привычная легкая улыбка играла на губах, и сейчас, при свете дня, стало заметно, что в аккуратно подстриженной бородке пробиваются седые волоски. «А ведь он мне ровесник», – вдруг вспомнила я.
– Я не враг тебе, – негромко сказал он.
– Руки убери! – раздалось над головой.
Я вздрогнула, поняв, что не заметила приближения Миролюба, и поспешно отняла руку от ладони Алвара, опасаясь, что дело перерастет в спор.
– Я не враг ей, – уже громче повторил Алвар и обхватил себя за плечи, зябко ежась.
Оправдания того, что мы с ним держались за руки, у меня не было. Не говорить же, что я каким-то образом чувствую эмоции волшебного чужеземца? Я торопливо встала, не смея поднять взгляд на Миролюба, и направилась к Серому. Да, оставлять их одних – не очень хорошая идея, но находиться там я больше не могла.
За углом меня поджидала неожиданная картина: Радим впечатал Альгидраса в стену и, придерживая того за плечо, что-то яростно ему выговаривал. Будто и не было демонстрации смертоносной Силы несколько минут назад, и Альгидрас для Радима вновь был лишь мальчишкой-хванцем, привезенным из далекого похода.
Альгидрас выглядел виноватым и даже не пытался оправдываться. Увидев меня, он что-то сказал Радиму – и тот отпустил его плечо.
– В дом иди! – бросил мне Радим через плечо.
– А ты?
– Мы пойдем эту их Деву искать, – раздраженно ответил воевода, и я поняла по опыту, что он достиг той точки кипения, когда даже Злате не удалось бы его остудить.
Златы здесь не было, но я не могла пойти в дом. Во-первых, я боялась оставаться одна, а во-вторых, и это, пожалуй, было самым главным, отчаянно хотела увидеть Деву. Я не могла отступить сейчас, потому что, несмотря на более чем убедительную демонстрацию Силы Алвара, все же до конца не верила в эту историю. В голове просто не укладывалось, что я несколько месяцев жила рядом с древним артефактом, силы которого хватило на создание целого мира. К тому же если верить в эти истории до конца, то именно благодаря Деве я очутилась в этом мире, и если уж на то пошло, то именно она каким-то образом поселила этот мир в мою голову, заставила начать о нем писать. После всего этого я просто обязана была ее увидеть. Кроме того, мне просто очень хотелось удостовериться, действительно ли она так необыкновенно красива, как показалось мне в том чудовищном сне о разделении Святынь.
– Возьми меня с собой, – попросила я Радима, заглядывая ему в глаза.
В первый момент мне показалось, что грозный воевода сейчас меня убьет, невзирая на всю его братскую любовь.
– Совсем из ума выжила?! – громыхнул Радим, и я против воли втянула голову в плечи, но все же нашла в себе силы не отступить и ухватила его за рукав:
– Я прошу. Я не могу оставаться здесь одна. Меня пытались убить.
Внутренним чутьем я поняла, что нужно давить именно на его фанатичную заботу о безопасности Всемилы. Радим на миг задумался, а потом решил:
– Девку пришлю. Одна не будешь.
– Да кто меня защитит? Маруша?
– Серого спустишь, двор запрешь! – не сдавался Радим.
Я обхватила его руку своей и прижалась щекой к плечу:
– Возьми меня с собой. Меня из-за этого украли.
– Что? – Радим отклонился, а потом взял меня за подбородок и посмотрел в глаза: – Что ты сказала?
– Я думаю, меня из-за этого украли.
– Ты думаешь? Или знаешь?
– Знать не могу. Но зачем еще меня было красть? Кому я нужна? – убеждала его я.
Радим на миг задумался, а потом покачал головой:
– Дружину пришлю.
– Чтобы вся Свирь о том говорила? – подал голос Альгидрас, все еще, как оказалось, стоявший рядом.
– Мне уже что так, что так от пересудов не спастись, – огрызнулся Радим и, подхватив меня за локоть, потащил к дому.
– Радим, я все равно сбегу! Только хуже сделаешь, – пыталась упираться я, понимая, что впервые в жизни попадаю в такую унизительную ситуацию.
Свернув за угол, мы нос к носу столкнулись с Миролюбом, который, видимо, спешил на шум.
– Что такое? – спросил он, выразительно глядя на руку Радима, сжимавшую мое плечо.
– Дома запру. Ишь удумала! Девку вашу каменную смотреть хочет.
– Радим! – взмолилась я.
– Не позорь меня, – откликнулся он. – Сперва побратим, теперь ты…
– Радим! Эй, Радим! – повысил голос Миролюб и перехватил руку воеводы.
– Ты здесь не указывай! – тут же развернулся к нему тот. – Не жених еще, чтобы говорить мог.
– А я не как жених, как друг твой прошу: не запирай ее. Все одно ведь сбежит, не знаешь, что ли? Только хуже будет. Нельзя ее без присмотра оставлять. Ты можешь своей дружине верить?
– Могу! – огрызнулся Радим.
– И я бы так ответил еще три седмицы назад. А ну как потом окажется, что тот, кого охранять ее приставишь, ей же косу вместе с головой и отрежет?
На этих словах Миролюб на миг запнулся. Вероятно потому, что о косе в моем случае говорить было неловко. Этот символ девичества у меня еще не отрос, что само по себе было довольно постыдным в этом мире.
Радим хмурился, однако спорить не спешил. После раздумий он выпустил мою руку, и я осторожно потерла порядком занемевшее плечо. Радим это увидел и неловко погладил пострадавшее место.
– Худо не будет, – подал голос Альгидрас.
Я закатила глаза. Вот уж кто бы помолчал. Основное худо тут исходило как раз от него. Однако Радим откликнулся:
– А если будет, то ты первый головы не сносишь, чудесник ты или нет, – пообещал он, а потом обратился ко мне: – Иди оденься теплее. Кто его знает, сколько нам искать то, чего в Свири и нет, поди.
– Спасибо! – просияла я и, не удержавшись, звонко чмокнула Радима в колючую щеку, чем, кажется, поставила его в весьма неловкое положение.
Впрочем, смущаться за Всемилу ему было не привыкать. Эта мысль меня немного утешала, пока я наскоро переобувалась и сдергивала с гвоздя теплый плащ, то и дело поглядывая в окно, чтобы убедиться, что мужчины не сбегут без меня.
К счастью, они оказались выше подобного обмана. Миролюб подобрал остатки плаща и, что-то спросив у Радима, понес их в сторону сеновала, Альгидрас, стянув с плеча Алвара расшитую куртку, изучал след, оставленный кинжалом, а Радим, закрыв глаза, запрокинул голову к хмурому небу. Наверное, молился своим богам, прося, чтобы сегодняшний день оказался дурным сном. И если бы от этого что-то зависело, я бы присоединилась к нему и пожелала бы, чтобы последние две недели, прошедшие с нашего отъезда из Свири, оказались всего лишь игрой моего воображения.
Но, кажется, боги были бессильны изменить предначертанное, поэтому мы отправлялись на поиски дикой Святыни диких кваров, вершивших свои кровавые обряды не одну сотню лет. И вряд ли кто-либо из нас, кроме Алвара, обманывался, полагая, будто путь этот будет прост. Впрочем, Алвар, вероятнее всего, тоже не обманывался. Он просто готов был принять любую боль от Святыни, которую искал всю свою сознательную жизнь.
Ветер ярился и гнул деревья к земле,
Камни срывались с высоких вершин вековых.
Реки несли свои русла навстречу судьбе,
И явился Огонь, ненасытен, жесток и лих.
Выковал сталь, закалил смертоносный клинок,
Лавой потек на жнивье с вершин вековых,
Вспять повернул русла рек, иссушил поток
И ласковым светом коснулся ладоней твоих.
Глава 18
Алвару едва минуло одиннадцать зим, а он уже вошел в полную Силу. Огонь, что прежде мог вспыхнуть от любой обиды, слушался теперь одной его мысли. Больше не было нужды строгим учителям запирать его на седмицы в глубоком подземелье, дабы уберечь других от крутого мальчишеского нрава, – вырос Алвар, приручил свой Огонь. Остались в прошлом шалости, когда хотелось показать братьям свою Силу и насладиться их испугом, потому что среди братьев, даже тех, что в возраст вошли, никто не мог сравниться с Алваром. Так боги распорядились, наделив его не то даром, не то проклятием.
Стоило обуздать Силу, как жизнь началась почти добрая. Не дышал больше в спину брат Ансгар, готовый каждый миг перехватить пламя да запереть его в то, что спалить не жалко. Стало можно ходить почти где вздумается, вести разговоры с другими братьями, ловя на себе их завистливые взгляды. Сперва Алвару это нравилось, а потом он понял, что не стать ему одним из них. Братья смотрели не только с завистью, но и со страхом: помнили еще, как занимались тяжелые шторы в общей трапезной да как вспыхивали массивные двери в кельях. От этого было горько и тоскливо. Оттого-то Алвар уже по своей воле уходил в подземелья. Свитки не наносили обид. Позволяли говорить с собой, говорили сами, делясь вековой мудростью. Брат Сумиран, хоть и строг был, меры нет, да, видно, верил Алвару, позволял те свитки без счету брать, хотя одной искры хватило бы, чтобы вся мудрость пеплом на каменный пол осыпалась. Алвар о том помнил и воли себе никогда не давал.
Он жил наедине со своим Огнем, никого не впуская в свой мир. Братья, из тех, кто постарше, хвалились, что, мол, их Огонь людей на плохих и хороших делит: к кому тянется, а кого спалить желает, еле мочи хватает сдержать. Алвару в то поверить было трудно: его Огонь признавал лишь его. Всех остальных врагами видел да спалить желал. Оттого и приходилось даже во сне помнить, кто ты и что способен за один вдох натворить.