– Нет, – помотала я головой. – Мне не плохо больше, и я совсем ее не чувствую. Но мне просто… тревожно. Я проснулась с этим чувством. Будто что-то должно произойти. Что-то плохое.
И тут меня озарило:
– Ты же говорил, что видишь будущее! Сегодня случится что-то плохое?
Я неотрывно смотрела в глаза Альгидраса, мысленно умоляя его не врать. Только не сейчас. Он словно услышал мой призыв, потому что вдруг вытянул руки, напомнив мне этим Деву. Только в его исполнении это выглядело жестом доверия. Я коснулась его рук, попутно отметив, что обожженная ладонь уже зажила.
– Будущее нельзя видеть, – глядя мне в глаза, произнес Альгидрас. – Оно меняется каждый миг. Ты что-то делаешь или говоришь – и меняешь начертанное, о чем бы там ни твердил Алвар.
– То есть твой дар бесполезен?
Он улыбнулся и вдруг, выпустив мои руки, шагнул вперед и прижал меня к себе.
– Я вижу то, что может случиться… То, что должно случиться. И это знание меняется каждый миг, с каждым порывом ветра. От дара есть польза. Я могу что-то изменить или же смириться и ждать начертанного. Не злись за обряд. Я не мог ждать, пока ты умрешь. Я…
Голос у моего уха сорвался. «Альгару очень больно сейчас и… страшно». Я отклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Не мог?
Сглотнув, он отрывисто кивнул, и я не нашла в себе сил продолжать расспросы. Мы смотрели друг на друга, и мне казалось, что весь мир – да что там! – оба мира замерли. Где-то за приоткрытыми ставнями раздавались привычные звуки Свири, я же слышала лишь его сбившееся дыхание, чувствовала тепло его рук, легонько касавшихся моей талии, и то, как колотится его сердце под моей ладонью. А еще я не могла нормально дышать под его взглядом. Если вчера он смотрел так, будто хотел схватить меня в охапку и украсть у целого мира – столько в его взгляде было страсти, жажды, голода, то сегодня он смотрел так, будто я и есть целый мир. Мне было дико страшно: от чувств, плескавшихся на дне его глаз, и от того, как отзывалось на них что-то глубоко внутри меня. Но страшнее всего было то, что он смотрел сейчас так, будто старался меня запомнить. И в этот миг стало понятно, что сегодня вправду что-то случится, что-то очень плохое, и он об этом знает, но ни за что не расскажет мне правды.
Я прикрыла глаза, не в силах выносить его взгляд, и тут же почувствовала прикосновение к своей щеке. Альгидрас скользнул по ней костяшками пальцев, и это была самая невинная и в то же время самая сумасшедшая ласка, которую я только могла вообразить. Большим пальцем он очертил мою губу, и я медленно выдохнула. В конце концов, вокруг меня в последнее время то и дело происходили очень страшные вещи. Мне оставалось либо бояться и шарахаться ото всех, либо же ловить крохи жизни и быть за это благодарной. Я скользнула ладонями по его груди, плечам, шее, зарылась пальцами в жесткие волосы на затылке, и тут же его губы коснулись моих. И не было в этом обреченности нашего первого поцелуя, не было лихорадки и жара обрядовых. Было осознание того, что мы одни во всем мире и что я наконец-то нашла свой настоящий дом.
Рядом раздалось деликатное покашливание. Я вздрогнула всем телом и попыталась отпрянуть, но Альгидрас неожиданно не позволил, крепко обхватив меня за талию.
– Ты мог подождать за дверью? – недружелюбно произнес он, и я, подняв наконец взгляд, поняла, что невольным свидетелем наших объятий стал Алвар.
– Мог, брат Альгар, – церемонно поклонился Алвар. – Но тогда за дверью мне пришлось бы ждать с воеводой и княжичем. Они уже подходят ко двору.
Я смущенно заправила за ухо прядь волос и снова попыталась отодвинуться, но Альгидрас по-прежнему не выпускал меня из рук. Я заглянула в его лицо и с подозрением спросила:
– Ты ведь не мог не чувствовать, что они идут? Ты хотел, чтобы нас увидели?
Он тут же разжал руки и посмотрел на меня так, будто я его ударила.
– Я… – начал он, но передумал оправдываться и лишь махнул рукой.
– Ох, краса, – покачал головой Алвар. – Он слышит все, о чем поет ветер, но лишь когда ты не рядом. Когда ты рядом, он и земли-то под ногами не чует.
Альгидрас бросил на Алвара убийственный взгляд, но тот лишь беспечно пожал плечами и доверительно мне сообщил:
– Сам он о том никогда не скажет. Но, на его удачу, боги прислали сюда меня.
– Боги? – скептически приподнял бровь Альгидрас. – Тогда надобно спросить, чем я их так прогневал.
– Ну, ты всегда их презирал, – снова пожал плечами Алвар.
– Нет!
При этом и он, и Алвар выглядели как два подростка-задиры.
– Да, брат мой, да! Ты даже умудрился разозлить Деву.
– Она первая начала, – прищурился Альгидрас, и я, не выдержав, расхохоталась в голос. «Ну детский сад же»
Оба мужчины посмотрели на меня: Альгидрас хмуро, Алвар с улыбкой.
– У тебя славный смех, краса. Альгар тоже так думает.
За эту фразу Алвар получил ощутимый тычок в плечо.
– Думает-думает, – подмигнул он мне и на всякий случай отступил подальше от Альгидраса. – Оттого и закрывается от тебя на пудовые замки.
– Да не от нее. Неужели ты еще не понял? – совершенно серьезно обратился Альгидрас к Алвару. – Тебе оттого и плохо, что ты перед ней нараспашку. Она же вытаскивает из нутра самое страшное и стыдное, и не избавиться уже от того.
Я озадаченно переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, каким образом я могу так действовать на Алвара. Тот выглядел сбитым с толку, но через секунду его озарило:
– Рамина?
Так вот оно что! Альгидрас закрывался не от меня – от нее. Даже когда не знал, что она рядом. Он просто понял, что есть сила, способная использовать чувства человека. Потому он просто запретил себе их показывать. Думаю, если бы мог, он бы и чувствовать себе запретил. Упрямый мальчишка. Но больше всего я удивилась тому, что такое не пришло в голову Алвару, проведшему половину своей жизни за изучением Святыни.
Во дворе залаял Серый, приветствуя Радима. Мы втроем как по команде отступили друг от друга, представляя собой картину отстраненно-вежливого общения. Но стоило мне взглянуть на вошедшего Радима, как ноги сами собой понесли меня ему навстречу. Он выглядел радостным и озадаченным одновременно.
– Будимир приплывает! – вместо приветствия объявил Радим, и у меня вырвалось растерянное:
– Опять?
И только потом до меня дошло, что Будимира уже много недель все считали мертвым. Этим и объяснялась озадаченность на лице воеводы.
Мне, пожалуй, почти нестрашно. Я, наверно, устала бояться.
Лучик солнца, беспечен и весел, заблудился в твоих волосах.
Что мне тайны огромного мира? Мы сумеем со всем разобраться,
Только ты, как сейчас, улыбайся, и мне будет неведом страх.
Глава 23
После непродолжительного молчания Альгидрас подал голос:
– А верно, что это Будимир или как в прошлый раз?
Радим в ответ лишь пожал плечами.
– А Миролюб где? – спросила я, памятуя о том, что Алвар говорил о приближении воеводы и княжича.
– В дружинную избу вернулся. Нож там свой забыл.
Я посмотрела на нахмурившегося Альгидраса, потом на невозмутимого Алвара и вдруг с новой силой почувствовала укол тревоги. Альгидрас явно уловил мое состояние, потому что бросил на меня испытующий взгляд.
– Что нужно делать? – спросила я Радима, нарочно не смотря на хванца.
– Обед, верно, готовить. Ох, что ж ни Златки, ни матери нет. – Воевода огорченно поскреб макушку.
– Я справлюсь! – храбро заявила я. – Девочки же знают, где у тебя что?
– Знают, – осторожно откликнулся Радим, явно удивленный моей инициативой. – Я еще Любушу и Жалею пришлю. Они девки спорые.
Я кивнула, понимая, что выбора у меня все равно нет, и подписалась тем самым на три часа малоприятного, но познавательного развлечения.
Присланные воеводой Любуша и Жалея оказались дородными девицами лет двадцати. Судя по головным уборам, обе были замужние. Характер Всемилы тут сослужил мне хорошую службу. Моя патологически плохая память на имена была списана на привычную надменность. И если сперва я боялась лишний раз раскрыть рот, держа в уме то, что девушки могут с ходу заметить странности в моих речи и поведении, то вскоре расслабилась, потому что ко мне они ни разу не обратились, решая все вопросы с Марушей – старшей из помощниц Златы. Оно и понятно, Маруша жила при воеводе не первый год, а приходившая лишь в гости Всемила никак не могла знать, где лежат припасы да как накрыть праздничный стол. Мне стало немного обидно за Всемилу, когда я поняла, что фактически исключена из процесса и стою, подпирая стену, дабы не мешать снующим туда-сюда помощницам. Что я могла предпринять в такой ситуации? Лишь сделать вид, что руковожу, поэтому, отлепившись от стены, я принялась прохаживаться по дому, с интересом наблюдая за приготовлениями.
Девочки натаскали из погреба окороков и засоленного мяса. Последнее положили вымачиваться. То ли Любуша, то ли Жалея, я так и не разобралась, кто из них кто, быстро развела тесто и, накрыв большой таз рушником, поставила на загнетку, чтобы оно подходило. Младшая из девочек вернулась с миской малины. Что делать с малиной, я, к счастью, знала, поэтому молча забрала у девочки миску и принялась перебирать ягоды. После этого мне вновь пришлось делать вид, что руковожу, потому что готовить хоть что-либо я здесь так и не научилась. Подспудно ожидала осуждения, но никто в самом деле не обращал на меня внимания.
В доме было жарко от натопленной печи, пахло тестом и тушеным мясом, и я начала верить, что мы успеем к приезду Будимира. Вот только мысль о скорой встрече с ним снова и снова отдавалась тревогой где-то в глубине души.
Спустя целую вечность в приоткрытую по случаю жары дверь заглянул Альгидрас. Маруша зарделась и стала обтирать о фартук испачканные руки. Ее сестра, подметавшая тут же пол, прыснула, за что получила звонкую затрещину. Впрочем, ничуть не обиделась, а лишь показала Маруше язык да расхохоталась уже в голос.