– Это правда? – ухватившись за перила, спросила я.
И тогда он кивнул. В момент, когда он кивнул, я вдруг подумала, что должна испугаться. Вот сейчас меня заберет Будимир, потому что все они для него вправду мальчики, которым не сравниться с ним по силам. Наверное, ко мне даже будут сносно относиться несколько месяцев, пока не родится ребенок. А потом я повторю судьбу других матерей: явилась в этот мир, просто чтобы родить дитя, а потом сгинула, и никто не вспомнит, где и как.
Будимир наблюдал за нами с нечитаемым выражением лица, но, кажется, он был уверен в успехе. Мне правда стоило сейчас испугаться. До смерти. Но я отчего-то не могла. Мне вдруг стало все равно.
– Хванец, квары уже видны, – голос Миролюба звучал на удивление спокойно. – Либо делаем, как он говорит, либо… бежим? – последнее слово далось Миролюбу с трудом, но именно оно явилось спусковым механизмом.
Алвар, все еще сжимавший мой локоть, резко дернул меня за собой, – и я, повинуясь его движению, бросилась бежать. Я не могла обернуться, чтобы посмотреть, с нами ли Альгидрас, потому что бежать по накренившемуся подвесному мосту было тем еще удовольствием. Алвару пришлось выпустить мой локоть и перехватить ладонь. Он продолжал тащить меня за собой, то и дело хватаясь свободной рукой за канат, застывший волной над мостом.
– Глупцы, – негромко сказал оставшийся на берегу Будимир.
В его голосе слышалась досада.
В нереальной тишине, нарушаемой лишь нашим сорванным дыханием, раздался свист, который, услышав однажды, я больше не смогла бы спутать ни с чем другим.
Первая стрела прошла мимо и, не долетев до противоположного берега, устремилась навстречу водам Стремны. Следующая стрела тоже прошла мимо. Догнавший нас Альгидрас схватил меня за плечи ровно в тот момент, когда мир вокруг ожил и мост под ногами сорвался вниз под нашим весом. Меня бросило в сторону, но Альгидрас каким-то чудом удержал нас обоих от падения. Алвар ухватился за поручень и сжал мою ладонь так, что едва не сломал мне пальцы. Миролюб со всего маха упал на колено и чуть не соскользнул вниз. Алвар в мгновение ока выпустил мою руку и вцепился в плечо княжича. Мост подбросило вверх, потом снова вниз, и нас вместе с ним. Но каким-то чудом мы все же не сорвались в Стремну.
Натянувшиеся канаты натужно заскрипели. Ветер обрушился на нас так, словно мечтал наверстать минуты неподвижности. С одной стороны, он сносил стрелы, с другой же, бежать стало невозможно. Брызги от ожившей реки долетали до моста, и скоро доски стали мокрыми. Медленно, ухватившись за скользкие канаты, мы стали пробираться к спасительному берегу. Миролюб шел первым, за ним Алвар. Одной рукой Алвар держался за поручень, второй вновь сжал мою ладонь. Альгидрас так и не выпустил мои плечи.
Вдруг Альгидрас с Миролюбом оглушительно засвистели – и в моем левом ухе прочно поселился звон. Миролюб оглянулся.
– Он ушел, – крикнул он.
– Потому все и ожило, – отозвался Альгидрас и подхватил меня, когда я оступилась.
Отстраненно я понимала, что вновь задерживаю их движение, лишая шанса выжить, но Алвар продолжал держать мою ладонь, а Альгидрас сжимал мои плечи, загораживая от стрел. И с каждым новым свистом мое сердце обрывалось.
В Свири услышали сигнал и закрыли ворота. На берег высыпали лучники со щитами, на башне появлялись всё новые и новые воины, в то время как мы пытались выжить, а ветер продолжал заботливо сносить стрелы в сторону. Очередной его порыв шатнул мост так, что Алвар споткнулся и едва удержался на ногах, для чего ему пришлось выпустить мою руку. Миролюб обернулся, вцепившись в поручень.
– Хванец, мост оборвешь! – крикнул он, перекрывая ветер и шум Стремны.
Так вот она – цена нашего везения. Я наконец восстановила равновесие и смогла обернуться. От открывшейся картины сердце застыло. На берегу виднелось несколько десятков воинов с луками. Часть из них припала на колени, часть стояла. И все они стреляли, стреляли… в нас.
– Уходите! – вдруг крикнул Альгидрас, разворачиваясь. – Мост не трону.
Ветер поднялся с новой силой, но на этот раз он дул над нами.
– Не дури! – заорал Миролюб. – Нам поодиночке теперь никак!
Альгидрас обернулся ко мне, оглядел с ног до головы, словно прикидывая, насколько я серьезная помеха на пути к их спасению. Квары закричали, и я вновь бросила взгляд на оставленный берег. У троих из них горели луки и занялась одежда.
– Сможешь и дальше? – спросил Миролюб у Алвара.
Мы болтались на раскачивавшемся мосту приблизительно над серединой реки, и спасительный берег был недосягаем, как мечта.
– Нет, – Алвар мотнул головой и, тяжело дыша, сплюнул за поручень, а потом устало отер лоб. – Он… Силу не дает. Все вернулось, а Сила по капле. Не могу, – добавив еще что-то по-кварски, он сердито сжал кулак. И не было в этот миг в его лице ничего миловидного и утонченного. Передо мной стоял разъяренный воин.
– То же, – ответил Альгидрас на невысказанный вопрос Миролюба.
От стен Свири нам кричали, но ветер уносил слова. Наконец Альгидрас, словно о чем-то вспомнив, свистнул раз, другой, потом еще. Два коротких сигнала, один длинный. На берегу заволновались.
– И то правда, – похвалил Миролюб.
– О лодьях, – пояснил Альгидрас Алвару.
Пока мы стояли, стрелы до нас не долетали, потому что Альгидрасу все еще удавалось рулить ветром, но было ясно, что это ненадолго. Вопрос везения. И оно кончилось. Одна из стрел, свистнув совсем рядом, впилась в левое плечо Миролюба.
Тот сжал зубы и выдернул древко.
– Бежать лучше, чем стоять, – заключил он.
И тогда Альгидрас схватил меня за плечи и развернул спиной к перилам. Я распахнула глаза, попыталась что-то сказать, но возмущенное «что?» так и не родилось на моих губах, потому что еще одна стрела пролетела между нашими лицами. Следующая же воткнулась в плечо Альгидраса, однако он даже не поморщился, лишь вздрогнул всем телом.
– Не бойся, – вдруг сказал он.
И несмотря на грохот Стремны, ветер и крики с берега, я расслышала его очень четко. Он снова смотрел так, как сегодня утром, будто хотел запомнить или же сказать что-то важное. Но я больше так ничего от него и не услышала. Без всяких предисловий Альгидрас одним движением перекинул меня через поручни. Я взвизгнула и, не успев даже толком испугаться, рухнула в бушевавшую Стремну. Тут же наглоталась ледяной воды, на миг всплыла, но вдруг почувствовала подводное течение, которое подхватило меня и, закручивая, потянуло вниз. Воды Стремны сомкнулись над моей головой, и я в немом ужасе увидела где-то высоко, над толщей воды, тускло-бледное небо и то здесь, то там впивавшиеся в волны злые стрелы. В воде их было не слышно. Затухающее сознание отметило, как что-то еще упало в Стремну, камнем пойдя на дно, но у меня уже не было сил удивиться или испугаться. Меня не стало.
Эпилог
Сознание возвращалось медленно и урывками. Я лежала, закутанная по самый подбородок чем-то колючим, и не могла пошевелиться. Лишь чувствовала, как то, на чем я лежу, мерно раскачивается. Попыталась заговорить, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука. Где-то что-то неприятно гудело, и слышалась отрывистая речь. А потом наступила темнота.
В следующий раз я пришла в себя оттого, что кто-то надавил жесткими пальцами мне под челюстью. Я отчего-то подумала о Будимире, но над головой прозвучал усталый женский голос: «Пульс есть». Следом за этим послышался треск, как бывает при работе рации, и уже мужской голос повторил эту фразу кому-то еще.
Я не удивилась и не обрадовалась. У меня просто не было сил. Вместо этого я снова потеряла сознание.
На берегу Стремны кипела работа. Оборванный мост осел в воду. Канаты скрипели и стонали, ведя неравный бой с течением. Но недаром Стремна носила свое имя: один за одним канаты лопались – и подпаленные остатки моста уносило бурным потоком. Воины воеводы Радимира споро стаскивали тяжелые бревна и на веревках спускали их на отмель, чтоб каждое не вдаль уплыло, а надежным заслоном на пути кварских лодий стало. Работа шла слаженно, и вскоре отмель ощетинилась бревнами, точно еж колючками. Успели. Да цену за то немалую заплатить пришлось. Одна из свирских лодий под началом молодого Всевоя стояла сейчас живым щитом на пути трех кварских судов. В самом узком месте, где Стремна уже и не была Стремной, а была частью моря, погибала славная лодья.
Военег, молодой кормчий, развернул судно поперек потока и намертво зажал кормило мечом. Знал, что больше оно ему не послужит. Да и то славно. Успели путь перекрыть. Пахло морем и кровью. На лодье утирали пот и наспех перетягивали тряпицами раны полдюжины оставшихся в живых воинов Всевоя. Сам Всевой лежал рядом с кормилом, сжимая окровавленный меч еще теплой рукой. Военег оглянулся на старый город. На стенах лучники готовились к бою.
«Нет, не пройти кварам сегодня. Не помогут их злые боги» – с этой мыслью кормчий отбросил бесполезные ножны и достал из сапога длинный нож. Януш может сегодня им гордиться, думал он, глядя, как через низко накренившийся борт перескакивают квары. И не было им числа. Точно море свои воды несло. Хороший будет бой. Последний – он всегда хороший.
На крепостной стене плечом к плечу стояли княжич и воевода Свири. Волосы и одежда обоих были мокры, но зря ярился студеный ветер – не чуяли они холода, не до того было. В минуту верной беды все неважно.
Воевода Свири, сощурившись, всматривался вдаль, не отводя взгляда от гибнущей лодьи. И думал лишь о ней. Все остальное после: и предательство Будимира, и Всемилка… Теперь нужно город уберечь.
Взгляд княжича скользил от лодьи к обломкам моста да обратно, и никто не ведал, о чем его думы были.
Хванец залез на самый верх башни, точно кот, и встал между зубчатыми выступами. Ни высота ему нипочем, ни ветер. С его одежд текла вода, но он, будто того не чуя, раз за разом натягивал тетиву. Два колчана уже извел. И чудилось воинам со стены, что падают квары в воду, да только морок это был, верно. Ну как из такой дали попасть можно? Но подали ему новый колчан, лишь руку протянул. И никто словом не обмолвился, потому что страшен хванец был в своем молчании и готовности убивать.