Игорь ушел умываться, а Алексей сел за компьютер: записать пару деталей и пораскинуть мозгами.
Из сегодняшнего – или уже вчерашнего – богатого информационного улова его больше всего занимал тот факт, что Борю-гиппопотама нанял следить за женой Гектор.
При этом, как сказал Боря, о разводе речи не могло идти даже в перспективе: с таким папой (тестем) не разводятся!
Между прочим, для Гектора это мотив! Убить жену – коль скоро развод с ней невозможен…
С другой стороны, как сказал Боря, Гектор просто страховался на случай папиного гнева за его собственные измены… Что ж, такой мотив тоже имеет право на существование.
Почему Гектор не стал откровенничать с полицией о том, что нанял детектива для слежки за женой, – тоже понятно. Опять все упирается в папу: прознает всемогущий тесть, что зять взялся шпионить за любимой дочерью, – Гектору несдобровать!
А все же побеседовать с ним следует. Хоть разговор будет опасно течь между Сциллой и Харибдой: с одной стороны, Алексей пообещал Гиппопотаму его не выдавать, с другой – придется обещать Гектору и его не выдавать тестю… В принципе, прижучить его легко: он был обязан сказать полиции о том, что существуют фотографии мужчины, с которым встречалась Аида и который является главным кандидатом на роль убийцы!
Мотив по-прежнему не просматривается, но у Аиды было свидание именно с ним. На последней фотографии смутно виден силуэт мужчины в темной куртке с капюшоном. Куртка эта (при свете дня видно, что темно-синяя) запечатлелась и на других снимках.
Выходит, именно возлюбленный ждал Аиду за деревьями. Он же и убил ее. Загадочным следящим оказался частный детектив Боря, и его кандидатура никак не проходит кастинг на роль убийцы.
Впрочем, лица мужчины у кустов не разглядеть, и с уверенностью считать, что куртка такая же, как и на других снимках, тоже нельзя. И мотив непонятен… Тут надо поострожнее с выводами.
Ну что ж, завтра они с Игорем найдут нужную квартиру дома в Теплом Стане. И тогда дело сдвинется с мертвой точки!
Хотя при чем тут Манон и история с наркотиками?!
Глаза слипались, рука на мышке расслабилась, экран ушел в сонную черноту, и Алексей счел за лучшее не сопротивляться организму и предаться сну.
Когда он вошел, после душа, в свою комнату, на часах было почти пять утра. За окном сухо покашливал гром, в стекла ударили первые молоточки ливня, в квартире холодрынь (отопление уже выключили)…
Алексей забрался под теплое одеяло, смежил веки и мгновенно заснул.
День пятый
Разбуженный назойливым звонком телефона, Кис с трудом разлепил веки. Светло. Солнце. Полвосьмого утра. А он заснул только в пять, черт побери!
– Да, – прохрипел он в трубку.
– Ты чего, дрыхнешь еще?
Жизнерадостный голос Сереги раздражал непроснувшиеся Кисовы нейроны.
– Я недавно лег… Перезвони после одиннадцати.
– Хрен тебе. У меня в девять совещание в главке – будут шерстить в хвост и в гриву. Мне нужна инфа, которую ты вчерась нарыл. Иначе я тебе прямо сейчас выпишу пригласительный билет на свои похороны.
– Вот дурачина.
– Да серьезно, Кис! Я ж тебе говорил, отец Аиды крупная шишка, нас тут всех уже зае… затрахали. Гадом будешь, если не выручишь!
Серега эти слова произносил так, будто прикалывался. Но Алексей знал: Громову не до шуток.
– Дай полчаса на утренний туалет, – проскрипел он.
– ПОЛЧАСА? – присвистнул Серега. – У тебя чего, макияж в программе? Ты сменил сексуальную ориентацию?
– Сволочь, – беззлобно отозвался Кис. – Надо ж еще кофию выпить!
– В общем, как хочешь, но чтоб был у меня через час! Тридцать минут на макияж, так и быть, – гоготнул Громов, – и тридцать на дорогу.
Пятьдесят минут спустя Алексей выкладывал на стол Сереги снимки, сделанные Гиппопотамом, попутно комментируя.
– Чудно, чудненько, – приговаривал Серега, разве только ручки не потирал от восторга. – Вот подарочек так подарочек! Говоришь, Боря, или как-его-там, был у Гектора когда-то начальником охраны?
– Уверен.
И Громов немедленно распорядился все о нем разузнать.
– Серег, не мельтеши, – произнес Алексей, – наш с ним «гешефт» базируется на том, что я обещал сохранить его анонимность! Если ты мужика сейчас возьмешь в оборот, то об этом узнает Гектор. А именно этого Боря больше всего и боится! Нельзя его сейчас сдавать, он может быть еще нам полезен!
– А я что, на придурка похож? – осерчал вдруг Серега. – Я разве, его взять и доставить к нам велел? Кис, ты еще не проснулся толком, видать! Я поручил о нем раз-уз-нать!
– А-а-а… Точно… – Алексей и впрямь не до конца проснулся. – Кофе дай, а?
– Ты ж дома уже хлебнул!
– Так это когда было…
Желудок детектива переваривал примерно пять чашек кофе за день.
– Наркоман хренов, – буркнул Громов и, распорядившись принести кофе, снова уткнулся в снимки, сделанные Борей на протяжении последнего месяца.
– Я не Хренов, я Кисанов, – сострил Кис.
Серега юмор не оценил – или не расслышал. Оторвавшись от созерцания фотографий, он посмотрел на друга тем особенным отрешенным взглядом, который свидетельствовал о том, что мозг его целиком и полностью, как процессор компьютера, загружен решением какой-то задачи.
– Говоришь, Гектор таким образом страховался от гнева тестя? На случай, если б тот попрекнул его неверностью Аиде?
– Это Боря так сказал.
– А что думаешь ты?
– Что это вполне вероятно.
– Вероятно?
– Серег, если верить Гиппопотаму, – а не верить ему оснований у нас не имеется, – то…
– Не томи!
– Слежка за Гектором дала результаты?
– Нет. Я ж тебе сразу сказал: он в ближайшее время себя не выдаст. Вот и не выдает.
– Короче, чтобы тут окончательно разобраться, сначала надо с этим мужичком переговорить, с возлюбленным Аиды.
– Возлюбленным?
– В операх по-другому не называется.
– А у нас тут опера происходит? – Громов придирчиво осмотрел Киса, будто ища признаки начинающейся душевной болезни.
– У нас… У нас театральный разъезд после оперного спектакля.
– Кис, а скажи, почему у меня такое ощущение, что ты что-то не договариваешь?
– Наверное, потому, что я что-то не договариваю, – предположил Алексей.
– Ага. Давай колись.
– Серег, ты знаешь: я ненавижу высказывать безосновательные предположения!
– А как же интуиция? – ухмыльнулся Громов. – Она же у тебя…
– Она у меня ветреная любовница, – перебил его Кис, – не достойная никакого доверия!
– Возлюбленная. На твоем новом языке надо так ее называть!
– Ну уж нет, именно любовница! И ветреная. Изменщица.
– То есть не скажешь, – подытожил Громов.
Алексей промолчал. Не скажет он, Серега правильно понял. Кис даже себе самому не скажет! Потому что ненавидел безосновательные предположения! А слово «избавиться», хоть и занимало его серьезно, но пока абсолютно ни к чему не вело! Вот появятся хоть какие-то факты, хоть начальные, – тогда ладно, тогда он сможет позволить себе выдвинуть гипотезы. Гипотезы, а не домыслы!
Он вдруг решил не просить Серегу установить хозяина дачи на Новой Риге, куда Костя возил Манон. Громов его живым не выпустит, пока не узнает, отчего у Киса возник столь пристальный интерес к перемещениям сестры Аиды. Посмотрим сначала, что разнюхает Игорь, а там видно будет…
– Ладно, сукин сын, – ласково произнес Серега, – не будем тревожить нежное тельце твоей мадам…
– ?
– …интуиции. Будем оперировать крепкими телами фактов. Это, как я понимаю, адресок ее любов… возлюбленного? – Серега ткнул твердым ногтем в тот снимок, где номер дома и название улицы запечатлелись со всей ясностью.
– Он самый. Но номер квартиры Боря не знает. Я вчера туда сунулся, опросил два первых этажа, – пусто. Выше я не рискнул, поздно уже было.
– Зря время терял. Сейчас пробьем паспортные данные жильцов подъезда. Судя по фотографиям, этому романтику около сорока – сорока двух… Бородка обычно старит, возьмем интервал тридцать пять – сорок пять.
Громов вызвал к себе какого-то бледного узколицего парня, дал задание и снова принялся рассматривать фотографии.
– На художника похож, на бедного. Хотя в таком клоповнике все бедные, – внес он поправку. – Небедные уже давно свалили оттуда. На кой черт ему убивать Аиду, не пойму? У тебя мыслишка есть?
– Нет. И уверенности в том, что убил именно он, тоже нет.
– А тут, старина, мы как раз вернемся к мускулистым фактам! – Громов вынул из кучки снимков два, положил их рядом, достал лупу. – Курточка у парня, где позже нашли труп Аиды, точно такая же, как и на других снимках, где ее хорошо видно, ты заметил? И не тревожа изнеженное тельце твоей интуиции, мы можем считать фактом, что свиданку в саду «Аквариум» назначил именно он. И ждал Аиду у кустов тоже он.
– Нет.
– Не понял.
– Во-первых, не точно такая же, – снимок сделан в темноте, на довольно большом расстоянии, и недостаточно четкий, чтобы судить, даже с лупой, – кивнул он на орудие Серегиного труда. – С уверенностью можно только сказать, что куртка похожая. Во-вторых, лица мужчины под капюшоном разглядеть невозможно. А может, и не мужчины вовсе, между прочим.
– А бородка? Глянь-ка через лупу, бородка все-таки просматривается!
– В магазине для актеров можно купить.
– Ты намекаешь, что у нас тут опера «Сафо»? – блеснул Серега познаниями.
– Ни фига я не намекаю! Просто говорю, что с уверенностью судить ни о чем нельзя! Нет у нас факта! Мускулистого… Ничего на этом снимке нет, кроме куртки. Похожей. Ну, еще рост человека можно примерно определить. Средний.
– И что теперь? Будем еще и всех баб из подъезда изучать?
Кис очень любил Серегу. Но очень не любил скоропалительность выводов, которая неизбежно возникала в полиции из-за спешки, давления по «раскрываемости», прессинга начальства и «начальников жизни», которые прессо-вали полицейское начальство… Он из-за этого ушел с Петровки когда-то. И еще из-за коррупции. Но про коррупцию не будем. К Громову эта чума не имела отношения. Тот факт, что Серега не только не вылетел из полиции, но и существенно поднялся по рангу, Кис объяснял исключительными профессиональными качествами Громова, а также его почти ангельским (или мудрым?) «пофигизмом», в силу чего Серега был абсолютно неконфликтен и ухитрялся вести свои сыщицкие расследования как бы невзначай, безмятежно лавируя между требованиями и окриками разного рода.