Громов вышел из своего кабинета навстречу Лидии Самойловне и девочке. Оленька немедленно спряталась за бабушку.
Серега с Алексеем переглянулись: непросто будет разговорить ребенка… И вдруг Громов подмигнул: у него возникла идея, как наладить контакт.
– Тебе сколько лет, Оленька? – спросил Громов.
Высунувшись из-за бабушки, девочка показала растопыренную ладошку.
– Пять? А у меня есть сын, и ему тоже пять лет!
Это было не совсем правдой, – сын был не у Сереги, а у Юли, его любимой женщины, и на годок постарше, но это все не имело сейчас значения.
– Его Михаськой зовут. Смотри, вот его фотография!
Серега вытащил снимок – Юля с Михаськой[9] – из внутреннего кармана пиджака и присел на корточки.
Девочка посмотрела, задрав личико, на бабушку. Та кинула одобрительно: «Не бойся, иди, посмотри».
Проделав долгий путь длиной в два метра, Оленька приблизилась к Сергею, взяла фотографию в руки и начала рассматривать… Как вдруг закричала, бросила снимок на пол и кинулась обратно к бабушке, которая подхватила малышку на руки.
Мужчины растерялись. Никто не понял, что случилось. Чего испугался ребенок? Не Михаськи же? И не полковника Громова – ведь она подошла к нему!
– Я поговорю с ней. Попробую успокоить. Только вы не ходите за мной, оставайтесь здесь. – И Лидия Самойловна вышла в коридор.
– Может, водички принести? – крикнул ей вдогонку Громов. – И еще у меня конфеты есть, специально принес!
– Не надо. Ждите.
Дверь за ними закрылась.
Прошло минут десять. Наконец дверь приоткрылась.
– Подойдите сюда, Алексей Андреевич, – произнесла Лидия Самойловна в щель.
Кис приблизился.
– От полковника Громова пахнет так же, как от мужчины, который похитил Оленьку. Как я ни убеждала внучку, что одеколоны и духи в магазинах продаются и купить их может каждый, она наотрез отказывается с этим «дядей» разговаривать. Придется вам как-то иначе сорганизоваться, Алексей Андреевич. Лучше бы вам самому, у вас уже наладился контакт с внучкой, она вам доверяет…
– Не волнуйтесь, сейчас мы полковника удалим из поля зрения Оленьки. Я вас позову.
Вернувшись к Сереге, Кис пояснил ситуацию.
– Идите в мой кабинет. Я пришлю Костика, он составит протокол, – распорядился Серега.
Алексей потянул носом.
– А парфюм у тебя хороший. И недешевый, как я понимаю.
– Правильно понимаешь. «Ив Сен-Лоран», не хухры тебе мухры. Я чуть не разорился, – усмехнулся Серега.
Разорился дружбан или нет, но в хорошем парфюме Громов себе никогда не отказывал, даже когда рядовым опером был.
– Не бедный, выходит, Олин похититель…
– Даже очень богатый, не сомневайся!
Алексей, заслышав особую нотку в голосе Сереги, глянул на него внимательно.
– Ты знаешь, у кого такая же туалетная вода! Да?
– Ну, разве я мог не обратить на этот факт внимания, когда мы сидели с ним один на один, – широко улыбнулся Серега, – и вели приятную беседу. Ты, увы, наблюдал ее по монитору, так что ощутить наше, так сказать, «единодухие» не мог…
– Гектор!!!
Громов склонил голову в знак утверждения и ушел, оставив свой кабинет для беседы с Оленькой и ее бабушкой.
Спустя полтора часа друзья сидели за столиком в ресторане неподалеку. Серега заказал рыбное ассорти и пиво, Кис – мясное ассорти и бокал красного вина.
– Только все это не доказательство, вот в чем проблема! – Серега подводил итоги беседы с Оленькой и ее бабушкой. – И даже это не доказательство! – он протянул Алексею сложенный лист бумаги. – Хотя ты порадуешься, что послужит мне слабым, но все же утешением.
Отодвинув тарелку и вытерев руки, Алексей развернул листок: распечатка от мобильного оператора. Кис пробежался глазами по адресам…
ГЕКТОР НАХОДИЛСЯ У СЕБЯ В КВАРТИРЕ! Вечером того дня, когда Аида услышала роковую фразу!
Датчики зафиксировали его перемещение по городу, – он ехал из офиса домой. И в двадцать десять оказался в том же радиусе перехвата, что и Аида: квартира и ее ближайшие окрестности!
– А я все гадал, где была Аида!..
– Так сам же и додумался, – напомнил ему Серега. – И, скажу честно, лично мне не пришло в голову подозревать его во лжи. Ни в самом начале, ни даже после допроса… Он не договаривает и виляет, конечно, – но это не то же самое, что вранье. У него в башке не мозги, а счетчик, и разговор со мной он продумал заранее. Тогда как для убедительного вранья с ходу требуется некоторый артистизм… А ведь мой вопрос о том вечере застал его врасплох!
– Надменность тоже неплохой прием.
– Пожалуй. Да, за ней можно успешно спрятаться, как за щитом… Пока ты размышляешь: бедненький сухарик высокомерный, его мамочка в детстве, должно быть, не любила, отчего такой недоносок и получился, – этот недоносок тебе врет по-черному! Между прочим, надо будет и его алиби на время убийства Аиды перепроверить!
– Не выйдет, Серег. Если Аиду убил и он, то алиби он тоже просчитал заранее. У него двое свидетелей. Там все крепко запаяно.
…Значит, сакраментальную фразу произнес Гектор, задумался Кис. И Аида ее услышала – потому что находилась дома! Почему она не пошла в театр – теперь не узнать. Может, с любимым своим, с Иваном, поссорилась и настроения не было…
Нет! Гектор тогда бы увидел жену. И не произнес бы эту фразу!
Тогда… Недомогание какое-то? Мало ли, у всех у нас случаются разные расстройства – то голова болит, то кишки колобродят… А женщинам еще и месячные подкидывают поводы для плохого самочувствия… Неважно. Главное, что Аида плохо себя чувствовала и – внимание! – прилегла. В спальне! Где, скорее всего, уснула. Поэтому Гектор ее не видел. А сам при этом был уверен, что жены нет дома: она ведь должна была уйти на спектакль! И он разговаривал с кем-то, чувствуя себя в полной безопасности. Видимо, приехал не один… Или по домашнему телефону? Распечатки звонков со стационара на этот день они с Серегой не запрашивали…
Кис вдруг вспомнил разговор с матерью Аиды: «Мой муж приучил меня к мысли, что любые разговоры из дома могут быть перехвачены… Он во главе очень большого бизнеса, а в этой среде люди беспощадны…»
Гектор, без сомнения, был так же осторожен, как и его тесть. Стало быть, он вернулся домой не один. Скорее всего, с сообщником – именно с целью обсудить некий секретный план.
Впрочем, это тоже неважно. Главное, что фразу, которая столь сильно взволновала Аиду, произнес Гектор! Однако она не слышала всего разговора – именно потому, что задремала. Иного объяснения нет.
Ее разбудил звук голосов в квартире… И до ее слуха долетел обрывок разговора…
Но забеспокоиться Аида могла лишь в том случае, если эта фраза, даже вырванная из контекста, все же по каким-то признакам касалась очень близкого ей человека! Уж не…
– Ты меня не слушаешь, Кис?
– Слушаю… Серег, эту фразу произнес Гектор, как ты понимаешь.
– Ну, а я тебе о чем толкую? Аида была в квартире, Гектор тоже – он и сказал про «избавиться». И я знаешь чего думаю? Аида так сильно разволновалась, – даже если контекст не особо уловила, – но все же поняла, что речь шла об ее любовнике! Гектор решил положить конец ее любовной эпопее.
– Нет, речь шла не об Иване, думаю. А об ее отце.
– Почему?
– Потому что это единственный мотив для того, чтобы убить Аиду. И для того, чтобы пытаться с помощью Константина – он наверняка Гектору либо друг, либо тоже должник – и семейки гипнотизеров выведать у Манон, что она узнала от сестры! А Иван Качалин…
– Притормози. Поподробнее с этого места, насчет Константина.
– Это лишь мои догадки. Попробуй спросить у него самого.
– Кис, не выпендривайся. Его версию мы с тобой знаем: девушка перепила, и он привез ее с собой на деловую встречу, – не мог же он ее бросить, рыцарь.
– Ладно, смотри: он впервые пришел к Манон за несколько часов до убийства ее сестры. И направил Костю, без сомнения, Гектор, который уже знал, что накануне Аида слышала его разговор, где прозвучало слово «избавиться». Как Константин связан с ним, я не знаю, но думаю, долгами. Это более действенный стимул, чем дружба, – в такой ситуации никто носом вертеть не станет: мол, мне не по душе твоя просьба. Зато долги не располагают к разборчивости: тут свою шкуру спасают любой ценой. Да и то, какая «дружба» может быть у Гектора?
– Угу, – согласился Серега.
– Константин, как я понимаю, мужик видный и обходительный. Но ему еще и повезло: Манон положила глаз на одного парня, а тот оказался монахом. Девушке требовалась компенсация морального ущерба, и Костя подвернулся как нельзя кстати. Она согласилась пойти с ним в кафе, так он завязал с ней отношения. На следующий день, утром, она узнала об убийстве сестры: сильнейший шок. Ей требовалась поддержка, причем ненавязчивая, но одновременно участливая. Костя умело изобразил те эмоции, которые ей и были необходимы в тот момент.
– А этот парень, как его, с которым ты Манон всю ночь искал?
– В своих отношениях с Петром, ее давней студенческой влюбленностью, она разобралась только после того, как мы с ним ее нашли… Похоже, иногда полезно полностью вырубить мозг – знаешь, как в компе сделать перезагрузку, – чтобы понять, что тебе нужно и кто тебе важен, – усмехнулся детектив. – Вернемся к Константину. Я не думаю, что Гектор полностью посвятил его в свои дела. Скорее просто поручил ему разговорить Манон и разузнать, что сказала ей Аида. И Костя, желая отработать долг, подключил к делу гипнотизеров. Уверен, это именно они посоветовали ему «правильный» наркотик, способный разговорить Манон…
– «Сыворотка правды». Похоже, ты прав.
– Но доказательств у нас нет.
– Не сыпь мне соль на раны. Так что ты хотел сказать насчет Ивана Качалина?
– Это рикошетная жертва.
– Минуточку… А ты прав, чувак! Выходит так: Аида услышала насчет «избавиться» в вырванном контексте…
– В театр она не пошла из-за какого-то недомогания, прилегла, уснула, а проснулась, услышав голос мужа. И вышла из спальни. Гектор, который не подозревал, что жена дома, тут же умолк. Отчего у Аиды застряла в памяти лишь одна фраза со словом «избавиться» и что-то смутное вокруг нее – то, что она слышала, просыпаясь, но не смогла бы сформулировать…