тала, тем сильнее портилось у нее настроение. Мама не ошиблась, о том, что произошло в Минковой, могла знать лишь та Сабанина, которая училась с ней вместе в одной группе. И которая, судя по этой статье, использовала ее, Ларису, на все сто. Она с ней как с подругой поделилась секретом, а Инна растрезвонила об этом на весь белый свет!
— Все-таки твоя Инна это написала или не твоя? — спросила мама, ставя перед Ларисой чашку с чаем. — Будешь со слойкой или…
— Ничего не хочу! — Лариса поднялась и быстро направилась в свою комнату.
— Сама просила чай подогреть! — крикнула вслед мама.
Боже мой, ну какой чай?!
Телефон Инны не отвечал. Ее мобильный вообще был отключен.
С неспокойным сердцем ехала Лариса на очередную консультацию. В том, что в статье упоминалась Минкова, была виновата она и только она. Потому что это она рассказала Сабаниной о похищении Вероники. А та уже человеку, который под ее именем статью написал, всю информацию выдала. Не Лиза же это сделала. И не Лешка. И тем более, не Влад этот. А больше никто об этом не знал. Одна надежда, что никому из группы эта газета не попадется на глаза.
Консультация проходила в маленькой аудитории на втором этаже. Когда Лариса вошла, там уже сидело несколько человек, и, в ожидании преподавателя о чем-то говорили. Сердце у Ларисы упало, когда она подошла ближе и услышала о чем именно. Похоже, статью прочитали буквально все. Собравшись у стола, за которым сидели Петровы, обсуждали это, как сказал Петров, «выдающееся событие». Никто не верил, что Сабанина сама смогла написать такое.
— Но даже, если допустить, что она сама все это состряпала, то непонятно, зачем ей это было нужно? — удивлялся Петров. — Она, что, в газету пойдет работать и заранее очки набирает?
— Кто знает, как сложится судьба, — глубокомысленно изрек Гуменюк. — Может и пойдет.
В жизни действительно всякое случается, но никто никогда не слышал, чтобы Инна говорила о том, что собирается стать журналистом. Не собиралась она в газете работать. Также, как и в школе. И то и другое было ей одинаково чуждо.
— Зачем? — пожал плечами Михальянц. — Ей вообще незачем работать. Деньги ей не нужны.
— Меркантильный ты, Михальянц. Разве люди работают только ради денег? — спросила Петрова.
— А ради чего? — удивился Михальянц. — Не знаю, как женщина, но мужчина должен приносить их в дом. На мужчине лежит тяжелая обязанность обеспечить семью всем необходимым. Для этого нужны деньги. А моя жена, как и Инна, работать не будет.
— Потому что на ней будет лежать тяжелая обязанность окружить тебя заботой и комфортом? — поддела его Женя.
— Комфортное существование я ей создам, — обиделся Михальянц. — А она детей будет рожать и воспитывать. Если пойдет работать, кто будет ими заниматься?
— Няню пригласишь, — подсказал Гуменюк. — А потом гувернантку наймешь. Сейчас многие так делают.
— Никакая няня мать не заменит. Семья и дети — вот предназначение женщины. Как только она выходит за эти рамки, с ней тут же случаются всякие неприятности, — назидательно произнес Михальянц. — Вот как с Минковой.
— Да, Минкова меня о-очень удивила, — протянул Андрей.
— И чего ей, в самом деле, дома не сиделось? — пожала плечами Боцманова. — Все бросила и умотала. В Италию ее потянуло! Чего ей здесь не хватало?
— Все того же — денег, — сказал Михальянц. — Предложили заработать, вот она и поехала.
— Посредине учебного года? Ехать на заработки? — пожала плечами Женя. — Безответственность какая-то. Было бы у нее и в самом деле трудное материальное положение, она бы так не одевалась. По ней не видно, что она из нуждающейся семьи.
— Она у матери одна. И мать у нее неплохо зарабатывает, — согласилась Машкина.
— Точно. Она в салоне красоты работает. Говорят, нарасхват там, — добавила Боцманова.
— Минкова, она… — Петрова помолчала, подыскивая подходящее слово, — несерьезная какая-то…
— Бесшабашная, ты хотела сказать, — поправила ее Боцманова. — То конкурс этот, то Италия, то с байкерами связалась.
— С какими байкерами? — удивилась Женя.
— Да вон, Света видела, как она по городу раскатывалась с этими, в косухах, да, Свет?
Машкина кивнула. Было такое, она и в самом деле видела, как Вероника и ее подруга, дылда с иностранной филологии тусовались с этими, которые все в черной коже, в баре. А потом Вероника задрала ногу выше головы, села на мотоцикл позади одного из этих и укатила в неизвестном направлении. А Петухова осталась.
— Поумнее Минковой, значит, — сделала вывод Боцманова.
И только Лиза ничего не говорила о Веронике. До самого прихода преподавателя, ни слова не произнесла, сидела, перебирая страницы конспекта, и время от времени бросала в сторону Ларисы холодный неприязненный взгляд. Который очень Ларисе не нравился. Ей было не по себе. Она всегда и со всеми была в хороших отношениях. Она была то, что на западе называется «светская женщина» и гордилась своим умением со всеми ладить. Она долго училась держать свои настоящие чувства в узде. Воспитанная женщина никогда не унизится до всяких там разборок, а тем более, скандалов. Но если Лиза расскажет другим… вполне возможно, будет и скандал.
Похоже, она, все-таки, рассказала.
Потому что, когда через день Лариса пришла сдавать экзамен, с ней никто не разговаривал. Петровы дружно повернулись спиной, стоило ей подойти к группе у окна напротив кабинета, в котором шел экзамен. Никто не ответил на ее вопрос, вышел ли уже кто-нибудь оттуда? Невероятно, но даже Машкина с Василисой демонстративно поднялись со скамейки и ушли, как только Лариса опустилась рядом. От Машкиной Лариса такого никак не ожидала, а уж от бессловесной овцы Василисы так и тем более. Она сразу поняла, в чем дело, поискала глазами Лизу и Лешку, но тех не было. Видимо, уже зашли в кабинет. Ощущения были не из приятных. Сидела одна, делая вид, что читает учебник. Но текста не видела. Вся в слух превратилась, казалось, то там, то здесь о ней говорят. Казалось, всякий проходящий мимо бросает на нее презрительный взгляд. Но встать и уйти тоже не могла. Экзамен.
Конечно, Лариса виновата — рассказала Сабаниной о похищении Вероники. Но разве ее вина, что Сабанина расписала все это в статье?! Ну, или дала кому-то эту информацию для статьи, что вышла под ее именем.
И вот, Сабаниной на экзамене нет, а она, Лариса, оказалась крайней! С подобным положением вещей трудно примириться. Нужно было разобраться. И разобраться немедленно. Никогда еще Ларису так не унижали. Она считала, что в группе к ней все хорошо относятся, она могла найти общий язык с кем угодно. И вот, пожалуйста, все нос от нее воротят, даже сидеть рядом не хотят!
Она отошла в другой конец коридора и набрала домашний номер Сабаниных. Она никогда им не пользовалась раньше, боясь нарваться на Инниного отца, звонила ей только на мобильный.
— Слушаю, — раздался знакомый голос.
Вначале Лариса подумала, что трубку взяла Инна, настолько похож был голос на Иннин. Но что-то тут же подсказало, что это, скорее всего, Иннина мама. Так и оказалось.
Узнав Ларису, она позвала к телефону Инну.
— Ты чего на экзамен не пришла? — спросила Лариса, стараясь говорить как можно естественнее, как можно дружелюбнее. Потому что знала наверняка, если она начнет разговор с другого, главного вопроса — какого черта Инна ее так подставила, зачем заварила всю эту кашу? — да еще спросит тем тоном, каким ей очень хотелось это сделать, ответа она вряд ли дождется.
— Болею, — кратко ответила Инна. — Грипп.
— Можно к тебе приехать?
На том конце повисло молчание. Сабанина раздумывала.
— Хорошо, — произнесла, наконец, нехотя, — приезжай.
Ага, значит, не грипп держит ее дома. Просто боялась, что в группе ее будут расспрашивать о статье. И о Веронике тоже. Из статьи следовало, что она чуть ли не подруга Минковой. И что та сама ей рассказала о том положении, в какое попала. Да, если бы Инна и в самом деле грипповала, она бы или ее мать предупредили Ларису, что она может заразиться. Впрочем, Лариса и так уже заразилась. Только не гриппом, а свинкой, точнее, свинством, которым явно болела Сабанина. И Ларисе очень хотелось сказать об этом Инне. Разумеется, она этого не сделала, хотя и поехала выяснить что к чему. Сразу после того, как сдала экзамен. Сдала, между прочим, на «отлично». Что было очень даже удивительно, учитывая то, что она почти к нему не готовилась. Сначала помешал приезд Джованни, потом вся эта катавасия с Вероникой… Но ей повезло — билет попался хороший, она все знала и ответила блестяще. Но это не доставило никакой радости. Потому что остальное в ее жизни в настоящий момент было ни к черту.
— Ты понимаешь, что и с тобой теперь никто не будет разговаривать? — спросила она Инну.
— Да не писала я этой дурацкой статьи! — взъярилась та. — Это журналист один… Пришел, все выспросил… Там только имя мое. Все из-за отца.
Знала бы Инна, что отец так отреагирует, ни за что бы не упомянула о похищении Вероники. Но она и подумать не могла, что он тут же использует эту историю. Узнав о том, что случилось с Минковой, отец тут же решил, что Инна должна об этом написать. То есть не столько конкретно об этом случае, сколько о трафике, о торговле людьми, о похищении женщин и детей, ни много ни мало, о проституции в мире. Сабанин всегда мыслил масштабно и широко.
«Хватит бездельничать, — сказал, — хватит болтаться по курортам и тратить мои деньги, пора начинать делать собственную карьеру. Трафик — острейшая проблема современного общества. Это перспективно — разрабатывать эту тему. Начнешь со статьи. Потом постараемся сделать так, чтобы ты попала в комиссию по делам молодежи. Есть там у меня несколько знакомых парней». Инна пыталась объяснить отцу, что не сможет ничего написать, что она ничего не знает об этом самом трафике, да и вообще писать не умеет… Отец рассердился еще больше. «Какого х…хрена тогда я деньги плачу за твою учебу, если ты такой простой вещи до сих пор делать не научилась?» Напрасно она пыталась втолковать ему, что написать такую статью совсем непросто, надо быть в курсе проблемы, он и слушать не стал. Статья будет, отрезал. И на следующий день прислал к ней этого журналиста, Ракитского. Тот и состряпал статью. Кстати, он оказывается, Минкову тоже знал. Так что кое-что и от себя лично добавил.